Ознакомительная версия.
– Никогда! – раскричалась как-то Людмила Ивановна и шлепнула дочь по попе. Эля после этого долго плакала, никак не могла успокоиться.
Но звонить в другой город все же пришлось. Людмила плохо себя чувствовала – сил не было никаких. То тошнота, то головокружение. Пришлось идти к врачу. Думала, что отравилась.
– Поздравляю! – сказала врач. – Скоро вы станете мамочкой!
– Вы ошиблись. – Людмила Ивановна просто не могла поверить в то, что беременна. Врач улыбнулась и прописала витамины.
Перед телефоном Людмила сидела долго – ей было страшно поднять трубку и сообщить новость. А если та подойдет к телефону? Или муж – довольный, радостный. И тогда она отправила телеграмму: «Беременность двенадцать недель».
Муж вернулся через два дня.
То ли на Людмилу так повлияло новое состояние, то ли она устала от скандалов, но жить они стали мирно, спокойно. Муж играл с Элей, водил ее в зоопарк. Людмила гордо носила живот и считала, что живет не хуже других женщин, а то и лучше. Она родила здоровую дочку.
– Назовем Наташей, – предложила она, и муж кивнул, соглашаясь.
Вот так и получилось – старшая дочь с редким, экзотическим именем и младшая, как все, как еще три девочки в детском саду и пять девочек в классе. Чаще встречались только Леночки.
Младшую дочь Людмила Ивановна обожала – сюсюкалась, книжки читала, пылинки сдувала. Наташа росла капризной и вила из матери веревки, ни в чем не зная отказа. Старшую дочь Людмила Ивановна вообще перестала замечать. А зачем? Она ведь папина любимица. Вот пусть он ею и занимается.
Вроде и муж успокоился – после рождения младшей дочери взял отпуск, чтобы помогать жене. Отъезды его прекратились. Но оказалось, что только на время. И снова начались командировки. Только он уже и не скрывал, что едет к Эльзе. И даже брал с собой старшую дочь, которая возвращалась из поездок веселая, довольная, с подарками. Но когда Людмила Ивановна спрашивала у нее, что они делали с папой, Эльза молчала, как партизан. Вся в отца. Почему Людмила так легко отпускала дочь, зная, что та будет жить у любовницы мужа? Если бы речь шла о Наташе, Людмила бы чужую женщину на пушечный выстрел не подпустила. А старшая? Да пусть хоть жить там остается, легче будет! Только мужу этого мало было – он и Наташу просил отпустить с ним. Еще и посмел сказать, что Эльза будет только рада. Тут уже Людмила застыла, как изваяние.
Она и не подозревала, что так сильно можно ненавидеть близких людей – мужа, с которым прожила столько лет, и родную дочь. Она снова перестала спать, придумывая, как побольнее ударить мужа. Как сделать так, чтобы он сдох, как собака. Мало ему ее страданий, мало того, что она ходит как оплеванная, Элька на нее волком смотрит, так он еще и младшую хочет против нее настроить? И Людмила придумала. Просчитала все и попала в яблочко.
Она написала заявление в партком Минобороны, слезно изложив, что ее муж ведет аморальный образ жизни, живет на две семьи, прикрываясь служебными командировками. Приложила данные – телефон и адрес любовницы. И попросила вернуть мужа в лоно семьи, ведь у него две дочери. А еще просила поставить ему на вид – сделать так, чтобы мужа осудили коллеги, ведь она – слабая женщина и должна думать о счастье детей. И даже не знает, что делать, когда муж ведет дома, при малолетних детях, разговоры, подрывающие его высокий статус советского офицера. Ведь он рассказывает о взятках, преступлениях, на которые закрывают глаза, о том, что партия стала бессильной. И даже подумывает об эмиграции. Не с женой, естественно, а с любовницей. И еще не известно, кто эта любовница, возможно, немка. Или еврейка. Стоит проверить.
На партсобрании военного ведомства поставили вопрос о его исключении из партии. Говорили, что еще легко отделался – мог и под военный трибунал пойти. Да и посадить могли. Но, учитывая заслуги, ограничились исключением.
После собрания муж зашел в свой кабинет и застрелился из табельного оружия. Как потом вспоминала Эльза, Людмила Ивановна особо не горевала. Даже довольна была, что отомстила. Успокоилась.
Разобравшись с мужем, Людмила придумала, как избавиться от старшей дочери. Она отдала Эльзу в хореографическое училище – оказалось, что у девочки хорошие данные. Дочь переехала в интернат, так что не сама она выбрала свою судьбу.
Эльза училась, занималась. Людмила Ивановна приезжала редко. Она могла забрать дочь на каникулы и праздники, но не делала этого. Убрала с глаз долой. Эльза понимала, что ее с матерью ничего не связывает и у нее есть только один выход – танцевать, добиваться успеха и найти себе новый дом.
Эльза не была звездой, но карьера складывалась удачно. После училища она поступила в престижную театральную труппу и ездила на гастроли. Много раз Эльза звонила матери и младшей сестре, оставляла контрамарки, ждала, что родные придут ее поздравить, но они ни разу не увидели ее на сцене. В очередной поездке по Германии она познакомилась с немцем и вышла за него замуж. Уехала жить в Берлин.
Про Эльзу я узнала позже. А сначала познакомилась с Наташей – та ко мне пришла, чтобы разделить квартиру, кто-то ей меня посоветовал. Не знаю, почему я взялась за это дело. Наверное, потому что Наташа не была дурой. У нее было отличное чувство юмора. Мне захотелось ей помочь, по-человечески. И я встретилась с Людмилой Ивановной. Знаешь, она такая милая была дама, очень приятная, доброжелательная. И очень легко рассказывала о смерти своего мужа, даже с гордостью. Меня это просто потрясло, хотя я уже много чего повидала и ничему не удивлялась. Она говорила, что сделала все правильно. И что муж – отец ее дочек – застрелился – тоже правильно. По заслугам. Я смотрела на эту женщину и поражалась. Ни жалости, ни сострадания. Она и про старшую дочь рассказывала как-то брезгливо. По ее словам выходило, что Эльза обустроила себе жизнь только благодаря ей, матери. Ногами махала и замуж вышла. Да еще и за границу. За немца, за фашиста. Нет, она ей не дочь после этого. Вот Наташенька – молодец, такая заботливая. И она, Людмила Ивановна, все, все для нее сделает.
– Не продавайте квартиру, – посоветовала я. – Успеете еще.
– А что же делать? – ахнула Людмила Ивановна. – Наташенька хочет встать на очередь в кооператив. Ей отдельная жилплощадь очень нужна. Она же скоро замуж выйдет! Знаете, какой у нее жених? Архитектор! Такой замечательный юноша! Такой вежливый. Из такой семьи! Я все для Наташи сделаю, только скажите!
– Договоритесь с Эльзой. Ее согласие тоже необходимо.
– Почему? – вспыхнула Людмила Ивановна. – Она здесь и не жила вовсе. Все время по своим гастролям каталась, как и ее отец – по командировкам. А до этого – в интернате жила.
– Она здесь прописана. Без ее согласия вы не сможете разделить квартиру, – объяснила я.
– Но это же несправедливо! Наташенька всегда при мне, все эти годы. А Эльза? Ох, как я ненавижу это имя! В детстве я звала ее Элеонорой. Очень красиво, правда?
– Вам придется договариваться со старшей дочерью, хотите вы этого или нет. Но квартиру не советую продавать, – повторила я.
– А если я у нее денег потребую? – деловито уточнила Людмила Ивановна. – Она здесь прописана, значит, должна была платить квартплату, за электричество, за телефон. Получается, что она мне должна крупную сумму. Наташенька, как ты думаешь? Если мы возьмем деньгами?
Потом и Наташа, и Людмила Ивановна пропали года на два. Ничего о них не слышала. Наташа появилась на пороге без звонка, без предупреждения.
– Что-то случилось? – спросила я, подумав, что Людмила Ивановна умерла и Наташе нужно вступать в наследство.
– Да, случилось, – ответила Наташа. – Как можно развестись?
– В каком смысле? Ты вышла замуж?
…Эльза прислала деньги, и Наташа получила квартиру в Марьиной Роще. Маленькую, однокомнатную, но свою. Людмила Ивановна осталась в той, трехкомнатной. У Наташи был мужчина – Марк. Тот самый архитектор. Если честно, я тогда стала больше дружить с Марком, чем с ней. Он был обаятельный, с чувством юмора, правда, у него часто и резко менялось настроение. То ходил мрачнее тучи, бурчал под нос, «шипел», как называла это Наташа, то вдруг шутил, ухаживал, становился остроумным, легким. Проблема заключалась в том, что Марк был женат и никак не уходил из семьи. Вечером приходил к Наташе, но на ночь никогда не оставался – отправлялся домой, к жене. Людмила Ивановна, естественно, таких подробностей не знала.
Ты должна его помнить. Он тебя смешил – показывал фокус про оторванный палец. И делал тебе из бумаги кораблики, самолетики. Ты не помнишь? Дворец! Помнишь, он сделал тебе из картона настоящий дворец для кукол? С комнатками, башнями, мостом. Ты в него играла часами. Сколько уж Марк его клеил – не знаю. Он был очень горд своей работой.
Ознакомительная версия.
