Ознакомительная версия.
— Ты серьезно так думаешь?
— Серьезней некуда.
— Но я же прошляпил его половое воспитание, типа про секс?
— Если еще и ты станешь говорить «типа», то я объявлю лингвистическую забастовку! И буду общаться с вами жестами! Сын разговаривает как приблатненный компьютерный тинейджер, внук намедни сказал, что самим делать пельмени, если они продаются в магазинах, геморройно. Теперь еще и ты!
Педагогические ошибки, допущенные в отношении сына, настолько запали в сознание Олега Арсеньевича, что он часто видел намеки на половой интерес там, где его не было и в помине.
Полина Сергеевна играла с внуком в угадалки: нужно было описать карточку, на которой нарисован предмет, животное, вид спорта и так далее. Пока Эмка был маленьким, описания от него требовались примитивные. Например, зубная щетка — предмет, которым чистят зубы. Эмка рос, и описания усложнялись. Если ты описал правильно, а противник не догадался, тебе очко.
Играли вместе с дедушкой. Эмке попалась все та же зубная щетка.
— Это предмет, которым ты, дедушка, пользуешься утром и вечером. Но иногда забываешь, и бабушке это не нравится. Она трогает предмет, и если он сухой, бабушка недовольна, качает головой.
— Что-о-о? — вспыхнул дедушка. — Почему сухой? Что за безобразие у тебя там нарисовано?
Полина Сергеевна закрыла лицо руками, давясь смехом, тихо спросила мужа:
— Ну, и кто у нас в доме помешан на сексе?
* * *
Юся уехала и пропала, как в болоте сгинула, — ни звонка, ни письма. Бабушка Клава первое время изредка приходила к внуку, но наталкивалась на холодный прием. У Полины Сергеевны не было желания вести с Клавдией Ивановной светские беседы, выслушивать ее жалобы. Полина Сергеевна отвечала односложно, стояла, как страж, наблюдая, как бабушка Клава сюсюкает с Эмкой. Когда Клавдия Ивановна заводила свою обычную песню про вражду с братом, Полина Сергеевна решительно противилась:
— Увольте меня, Клавдия Ивановна, от ваших склок. Я много лет про них слушала и больше, извините, не могу.
Эмке было три с половиной года, когда Клавдия Ивановна неожиданно нагрянула к ним.
— Познакомься, — сказала внуку Полина Сергеевна, — это твоя бабушка Клава.
— Бабушка? — недоверчиво переспросил Эмка. — Как ты?
— Как я.
— А почему она такая раздутая?
— Эмка! — нахмурилась Полина Сергеевна. — Нельзя так говорить! Фигуру человека обсуждать при нем некрасиво! У всех разные комплекции, это зависит от природы, наследственности… в основном…
— Да, внучек! — попеняла бабушка Клава. — Вот вырастешь и тоже станешь кругленький, как я и как твоя мама.
— Моя мама похожа на снеговика?
— Мы не знаем, на кого она сейчас похожа, — честно ответила Полина Сергеевна. — Мы давно ее не видели.
— Папа мне рассказывал, что мама уехала по своим делам…
— Правильно, — перебила внука Полина Сергеевна.
Далее последовал бы текст версии Арсения: «Для мамы ее дела важнее тебя. Это нужно принять как факт. Вот есть факт — утром всходит солнце, мне нужно идти на работу, а тебе в садик. Хочется еще поспать, верно? Но мы не можем уговорить солнце не всходить. И никто не может уговорить твою маму любить тебя. Да и, признаться, не желает. У тебя есть бабушка, дедушка, я — полный комплект. Мы тебя очень любим. Хотя если ты еще раз залезешь в мой компьютер, то моя любовь сильно уменьшится!»
От Клавдии Ивановны узнали, что Юся работает продавщицей в продовольственном магазине на Брайтон-Бич, «живет с одним мужиком, который сам с Украины». Юся на сносях, боится потерять место в магазине, хочет, чтобы мать приехала, помогла с младенцем, а то и вовсе перебралась в Америку, в которой благодать, не то что в Москве. Квартиру свою Клавдия Ивановна намеревалась сдать и уже нашла квартирантов. Но опасалась доверить получение ренты брату и его жене, с них потом не востребуешь. Цель визита Клавдии Ивановны, собственно, и состояла в том, чтобы подключить Полину Сергеевну, Олега Арсеньевича или Сеньку к сбору и накоплению арендной платы. Клавдия Ивановна даже расщедрилась — предложила часть суммы оставлять себе — за хлопоты и на внука.
— Об этом не может быть и речи! — отрезала Полина Сергеевна.
И мысленно добавила: «Мы не хотим иметь с вами никаких дел! Сами готовы доплачивать, только бы вы исчезли из нашей жизни».
Мамы были у всех детей, и Эмка периодически спрашивал про свою маму. Как правило, для этого был толчок извне.
Полина Сергеевна настоятельно предупредила мужа и сына:
— Если речь заходит о маме, следите за своими лицами! Никакой тревоги, озабоченности, тайного знания, до которого Эмка, мол, еще не дорос. Просто тема, просто вопрос и просто ответ. Разговор между прочим, безо всякого акцентирования, углубления в прошлое, в дебри взрослых отношений. Мы ничего не скрываем, но и не делаем из сложившейся ситуации греческой трагедии.
Эмка пришел из сада и заявил:
— Оля Семина говорит, что меня бросила мама.
— Далеко бросила? — не отрываясь от газеты, уточнил дедушка.
— Зайку бросила хозяйка, — подхватила, забормотала Полина Сергеевна, переворачивая котлеты на плите. — Под дождем остался зайка… На этих новомодных керамических сковородах котлеты летают, как фигуристы. Так, о чем мы? Оля Семина? Это та, на которой ты хотел жениться, а потом передумал в пользу Кати Хворостовской? О, женская месть!
— Скажи ей, что она дура, — посоветовал дедушка.
— Нет, Эмка, не говори так! — не согласилась бабушка. — Грубость украшает мужчину только на боксерском ринге, а настоящие мужчины с девочками не дерутся.
— Если человек не знает, что она дура, ей надо объяснить, — отложил дедушка газету.
— Я вообще против того, чтобы внук использовал в речи слова, которые программа проверки орфографии в компьютере подчеркивает красным!
Эмка послушал-послушал спор дедушки с бабушкой и сделал вывод:
— Я понял, что правильно не женился на Оле, потому что она дура, но говорить об этом нельзя, и потому что мама не могла меня далеко бросить, я ведь тяжелый.
Однажды Арсений отчитывал сына, и тот вдруг выпалил:
— Ты меня все ругаешь и ругаешь! Вот возьму и уеду к своей маме!
— Уедешь? — вспыхнул отец. — Флаг в руки! Начинай собирать вещи! Чего сидишь? Бери в кладовке чемодан и складывай манатки. Уедет он! Шантажировать вздумал! Катись! К своей маме и к бабушке Клаве. Помнишь ее? Легче перепрыгнуть, чем обойти.
— Не помню.
— Давай, давай, шевелись! Напоследок окинь взглядом, что оставляешь: бабушку, дедушку, нашу комнату, свои игрушки. Плевать на них, если к маме собрался!
— Она меня не любит?
— Почему? Любит по-своему, но не так, как бабушка с дедушкой или я.
— Ты меня ругаешь!
— А я должен тебя по головке гладить за то, что ты накалякал в моих документах? Отвечай, когда тебя спрашивают! Ты хорошо сделал?
— Плохо…
— Сделал плохо, а еще и шантажируешь. Нести чемодан?
— Не надо, папа, — разревелся Эмка. — Я больше не буду! Я не хочу от вас!
На следующее утро Полина Сергеевна заглянула в ванную, где уж слишком долго находился внук. Он перед зеркалом совершал какие-то непонятные манипуляции с ушами.
— Эмка, что ты делаешь?
— Уши выворачиваю. Больно!
— Зачем?
— Папа сказал, что если я буду шантажировать, он вывернет мне уши наизнанку. Бабушка, что такое шантажировать?
Перед Восьмым марта Эмка поделился с Полиной Сергеевной:
— В садике все делают подарок мамам, и только я — тебе, бабушке.
— Чертовски нескромно получается. Выделяться — это некультурно, а мы выделяемся. С другой стороны, быть не как все довольно приятно, правда? Ты, пожалуйста, не очень заносись! И еще я хотела тебя попросить: намекни папе и дедушке, что не нужно мне дарить очередной флакон моих любимых духов. У меня их целая батарея, хоть пей, а приличные люди духи не пьют. Пусть подарят набор хороших садовых инструментов, секатор — обязательно! Помнишь, что такое секатор?
— Как ножницы, только для деревьев.
— Верно, умница.
Эмка обожал сюрпризы, поиски «сокровищ» и заговоры перед днями рождения. Ходил преисполненный важности, как обладатель тайной информации, и отчаянно провоцировал всех, чтобы у него эту информацию выпытали.
— Хорошо, бабушка, я понял. А чем отличается «намекнул» от «просто сказал»?
К школе Эмка хорошо и уже регулярно читал, легко складывал и вычитал в пределах двадцати, усвоил основы деления и умножения. У него была прекрасная память и необычайно богатое воображение. Точнее — страсть к воображению. Дедушка называл Эмку «наш народный театр». По квартире или по дачному участку то носились мамонты (бабушка с дедушкой) и смелый охотник (Эмка, естественно) поражал их копьем (черенком от лопаты), то в кущах древнего леса прятались динозавры (те же бабушка с дедушкой), а перенесшийся во времени ученый-исследователь отлавливал доисторических животных.
Ознакомительная версия.
