Молодцы, музыканты. Как по мрачному налёту на душе скребком… Аж посветлело! Как в те времена… кто помнит, до перестройки, мать её!
Молодец, комбат. А раньше-то что было? Чем это вы меня встретили?
Шутка, что ли была, майор, розыгрыш?
Комбат не стал вдаваться в детали, зачем расстраивать «деда», козырнул:
– Так точно, товарищ полковник, извините, шутка была. Солдатский юмор. В смысле военный. Розыгрыш.
– Военный… Понятно… Юмор! Хмм… Извиняю. Посмеяться не грех.
В армии особенно. – По-свойски отмахнул рукой. – Но молодцы музыканты.
Молодцы. Только, я не понял, растолкуйте, марш какой-то у вас очень, я слышу, интересный. Или странный. Я не понял… Что это, товарищ дирижёр? Ваше произведение?
Комбат, зная, что дирижёр – женщина, не военный человек – наверняка неправильно объяснит военному человеку суть главной идеи марша, вступился.
– Никак нет, товарищ полковник. Это знаменитый старинный военный марш «Амурские волны». Дирижёр его в архивах нашла! Дух воинский особенно поднимает. Настраивает.
Командующий искренне удивился.
– Ух, ты, «Амурский»! То-то я слышу что-то вроде знакомое.
Откопала, говоришь! Молодец, ваш дирижёр… и симпатичная, кстати… гхагхымм… Справляется. И такой даже марш оказывается у нас в России есть?!
Не знал! Но, хороший марш, хороший… Молодец, комбат! А говоришь «виноват». Объявляю тебе и вашему дирижёру личную благодарность!
Комбат выпрямился, бодро ответил за двоих:
– Служим Российской Федерации!
– Ну-ну, кому же ещё!.. – отмахнулся полковник, и неожиданно воскликнул. – Слушай, комбат, а у меня идея! Я что подумал сейчас, – поведал как равному, даже рукой майора приобнял. Комбат одобрительно кивнул, давай, мол, говори, дед, тебя слушают. – Заберу-ка я их, наверное, у тебя с собой… Может не навсегда, на время. Как уж получится. Пусть и другие наши подразделения живой военной музыке порадуются… Пока керосина полно. Так, нет? Им, похоже, тесно у тебя здесь. А у нас в штабе им просторнее будет. И архив у нас – я тебе скажу – много посильнее будет…
Может, ещё что хорошенькое для нас откопают, порадуют… А! Возрождать надо хорошее, нет? Как думаешь? Тем более старинное. Не возражаешь?
У комбата как земля из-под ног ушла, даже голос сел. Такой удар!..
Напрочь растерялся майор… Зря, получается, выскочили. Зря старались! Эх!
– Товарищ полковник… Да я… Мы…
Командующий по-своему расценил эти нервные обрывки.
– Вот и хорошо, – с чувством заметил он. – Молодец, что не возражаешь! – Обернулся к музыкантам. – Я тут не долго пробуду, товарищи музыканты… Пройдёмся с командирами по территории и расположениям батальона, посмотрим обстановку, технику, с солдатами поговорим, послушаем, сделаем выводы и… от винта! Вы в вертолёте меня подождите.
Грузитесь пока, загружайтесь. Надеюсь, поместимся.
– Нет, нет, они все не войдут, товарищ полковник… – как за соломинку схватился комбат, с жаром воскликнул – Может, потом когда. С ними груза много… вещей!.. Тяжело… Не подниметесь!
Командующий легко отмахнулся.
– Не беспокойся, комбат! Не войдут, другую машину вызовем. Посекрету скажу, поделюсь опытом: мы недавно потрясли чуток наших камчатских рыбных олигархов… Мило так получилось – не для огласки! – но доходчиво… Прошли над ними, на боевых вертушках, звеном, на малой высоте, имитируя атаку, на малой скорости, пару раз туда-сюда, под «ноль», на бреющем, «нызэнько-нызэнько», как говорит ваш старший прапорщик Заходько, с ракетами на подвесках… Дошло. Ни с керосином, ни с продовольствием у нас теперь проблем нет … Даже вам кое-что подбросим, – уже приготовили… Так что, грузитесь, товарищи! Покатаемся, пока керосин есть. Грузитесь.
12
Вот так бездарно всё и получилось. Прокололись, что называется.
Не уберегли оркестр.
Тень вертолёта и его звук, болтаясь длинным хвостом, ушли за горизонт, растворились в небе. Комбат и начштаба, ловя угасающий тонкий звук, с грустью смотрят вслед. Командующий запретил себя провожать.
Сказал: «Не люблю. Оставайтесь здесь. Мы сами.» И уехал. А с ним и музыканты улетели.
Комбат вздыхает.
– Спрятали, называется… Для себя оставили… Вот, чёрт! – раздосадовано качает головой. – Не ожидал я такого поворота. Даже подумать не мог! Дурацкий ход конём получился. А!.. Конечно, сам дурак!
Виноват! Не нужно было торопиться. – Кривясь, как от зубной боли, спрашивает своего заместителя. – Что будем делать, майор, что? Я под музыку обещал погоны твои обмыть, и вообще.
Начштаба грустно усмехается.
– Как в том анекдоте получается: этих мыть, или новых делать? – но заявляет определённо. – Я думаю новых.
Комбат оживляется.
– Молодец, заместитель. Поддерживаешь, значит. Орёл! Думаешь получится?
– Это два снаряда в одну воронку, говорят, не падают, – философствует начштаба. – А два оркестра в одном подразделении – запросто вырасти могут.
Была бы команда.
– Так с командой у нас не заржавеет! Мы ж в армии! – Голос комбата наливается энергией. – А дирижёра где возьмём? Сложный вопрос. – Спрашивает, хотя ответ уже известен, он есть.
– А мы старшего прапорщика Заходько на первое время освободим… – озвучивает кандидатуру начштаба. – И все дела. Он уже дирижировал.
Справится. Да и с тромбоном у него… это… успехи…
– Вот, кстати, начштаба, – комбат внимательно всматривается в лицо заместителя. – Спросить хотел. Губы, я смотрю, отошли уже у тебя, совсем в норме. Хоть в журнал фотографируй, хоть на доску почёта… И как там ваш конкурс, интересно, кто победил, ты?
– Опять смеётесь, командир, – кривится начштаба. – Заходько на полкорпуса обошёл. – Честно признаётся. – На двадцать пять сотых процента…
– Что ты говоришь! На целых двадцать пять сотых процента Заходько обошёл! На двадцать пять?! Ну, мастер Заходько, ну, орёл! Этого я точно не ожидал. Боевая ничья думал, будет. А он, гляди-ка ты, взял и обошёл товарища майора. Не хорошо! Молоток, прапорщик! А когда это было, кто судил? Надо было меня позвать… для объективности.
– Нет, с этим тоже всё было нормально… Там, эээ… люди были, для объективности. Независимые эксперты. Из народа.
– Даже та-ак! – восхищённо тянет комбат. – Это вообще… зашкаливает. Если уж люди, да из народа… Тогда поздравляю, начштаба, это высокая оценка. Гордись, майор. Если сам народ нам оценки ставит, значит, не всё у нас потеряно. Значит, поднимемся. Так ты предлагаешь старшего прапорщика назначить, да? Думаешь? – спрашивает комбат, и тут же кричит.
– Старший прапорщик Заходько!
Заходько всегда слышит свою фамилию. Где бы, в общем, не находился. Просто феномен слуха у человека какой-то.
– Я, товарищ комбат.
– Ко мне! – требует комбат.
– Есть к вам, – отзывается Заходько, и придерживая рукой фуражку на голове, бежит к офицерам. Подбегает, лицо спокойное, китель на груди топорщится…
– Палатку не разбирать, – начиная с отвлечённого, строгим голосом приказывает комбат. – Понадобится! – Переходит к главному. – Значит так.
Назначаю тебя ответственным за создание нового оркестра. Будешь по совместительству и старшиной и дирижёром. Как думаешь, справишься?
– Какие дела, товарищ майор! – удивляется вопросу Заходько.
Подчёркивает. – Был бы приказ! – и неожиданно хвастает. – А я уже и ноты кое-какие на память выучил… Як знал! Вот, смотрите: до, ре, ми, фа…
– А что это у вас, там, за пазухой? – перебивает начштаба, указывая на внеуставные выпуклости на груди старшего прапорщика, усмехается. – Какие «фа»!.. Груди растут у вас, что ли?
Заходько мнётся.
– Это? А-а-а, это! – громко восклицает, словно только что увидел. С трудом вытаскивает толстую папку с нотными листками. – Это марш «Амурские ноты» – говорит он. – И ещё там разное… Натэлла Эммануиловна наша, дирижёрша, оставила.
– Ты их украл?! – догадливо восклицает начштаба.
– Никак нет… – отказывается Заходько. – На память оставила. Сказала, мабуть и нам колы самим могут понадобятся. Угадала!
Комбат восхищённо качает головой. Ну что тут скажешь! Мудрый поступок – хоть и женщина – дальновидный. Опережающий. Армейский, значит. Смекалистый. В данном случае абсолютно полезный.
– Не хорошо последнее у людей брать, старшина! – с сожалением в голосе замечает комбат, и тут же хвалит. – Но молодец, ничего не скажешь.
Не даром что хохол. Запасливый!
– Ну, так! – пожимает Заходько плечами. – Сколько лет в армии! – и не выдерживает, расплывается в грустной улыбке. – Чукча тундра знает!
– Да какой ты чукча, Заходько, ты чистый орёл. – Стараясь развеять грусть в глазах старшего прапорщика, подначивает начштаба.
– А нам, чукчам, какая разница: чукча, орёл… – всё так же кисло улыбается Заходько. – Главное, не америкос. Дуже вредные, говорят, люди, пакостные. – Среди собеседников америкосов к счастью не было, значит и споров на эту тему не возникло. – Дело своё хорошо знать – это главное. – Подвёл черту старший прапорщик.
