Шкафчики в моей квартире теперь напоминают склад. В них можно обнаружить все что угодно: игрушки, таблетки, разные штучки из секс-шопа, порножурналы и приглашения-афиши с выставок и мероприятий.
Когда раздается звонок, я нехотя надеваю тапки и шаркаю по коридору.
Прислоняю ухо к двери и спрашиваю:
– Вам кого?
– Извините, тут просто мой друг живет, он дома? – нерешительный голос из-за двери.
Открываю дверь. На пороге Кира. Она пришла! Хлопает непонимающе глазами и будто спрашивает «Кто вы?».
Перед ней стоит мужчина, который любит ее. Дряхлый, больной, но все же аккуратный. Рубашка на мне хорошо отглажена, редкие волосы расчесаны, а лицо тщательно выбрито.
– Я родственник Евгения.
– Дедушка?
– Ну да, можно и так сказать. Зачем вы пришли?
Мне хочется испытать ее. Воспользоваться положением, чтобы понять, что именно она чувствует.
– Я просто волнуюсь. От него нет никаких вестей, вообще, непонятно, жив ли он. Это вы написали сообщение?
– Если вам интересно, приглашаю на чашку чая, – говорю я и делаю жест рукой. – Проходите.
Скинув туфли, она осматривается. С ее ухода ничего не поменялось: магические баночки в ванной, вафельница с фикусами на кухне и платья в шкафу. Проходим в кухню, садимся за стол. Медленными, будто заторможенными, движениями наливаю воду в чайник. Он выпадает из рук. Чертыхаюсь. Кира мчится в ванную за тряпкой. Чувствую себя развалиной, когда она вытирает пол. Ощущаю слабость во всем теле, в то время как она легко поднимается с корточек и говорит:
– Я помогу вам, присаживайтесь.
Но я упорно отказываюсь и настаиваю на том, что в состоянии сделать это сам.
– Это вы вскружили голову старику, вот чайник и выпал из рук. Кто устоит против такого очаровательного лица?
Ее опущенный вниз подбородок и улыбка краешками губ выдают смущение.
Пока я ищу печенье, девушка внимательно смотрит на вафельницу, что сама же мне подарила, когда мы только начали встречаться.
Она и не замечает, как я сажусь рядом и сам начинаю ее рассматривать.
– Итак… – сухие старческие губы размыкаются. – Евгений ушел в горы и что-то произошло.
– Это я знаю. Есть какие-нибудь новости? – в голосе чувствуется отчаяние.
– Нет, пока что ничего, – в моем голосе сквозит безразличие.
– Ведь прошло уже много времени… Может, он погиб?
– Может, и погиб, – безразлично говорю я о смерти, будто речь не обо мне, а о ком-то постороннем.
Из соседней комнаты кто-то кричит: «Хватит, Патриция!»
Кира вздрагивает и оборачивается.
– Это просто телевизор, – произношу я, и она успокаивается.
Когда я в теле старика, появляется необъяснимое желание смотреть зарубежные сериалы.
Голова Киры опущена вниз. Слезы тяжелыми каплями падают и разбиваются о грубую поверхность деревянного стола.
– А вы, собственно, почему интересуетесь судьбой Евгения?
Она вздрагивает и начинает плакать. Фикус безучастно тянет листья к солнцу, склянки в ванной продолжают портиться, во мне вспыхивает сочувствие. Встаю с места, провожу рукой по ее волосам и задаю вопрос еще раз.
Наконец сквозь слезы Кира выкрикивает истину:
– Да просто я его люблю!
Я повержен. Беру ее за руку и веду в гостиную.
Мы садимся на диван.
Мы растеряны.
Каждый в своем коконе. «Мы» должно стать «мы» сейчас. Чего бы мне это ни стоило.
– Минуточку, я сейчас вернусь, – говорю я и выхожу.
Если магия существует, то она должна произойти прямо сейчас. Я должен вернуться в комнату двадцатичетырехлетним, обнять ее и сказать все слова, которые не сказал тогда в машине.
Ничего не получается. Морщинистая слива в зеркале глядит на меня. Ударяю дряблую щеку кулаком. Есть только боль и желание быть с ней.
Вернувшись в комнату стариком, я вижу, как этот ангел лежит на диване и, закрывшись руками, не двигается.
Тогда в голову приходит безумная идея. Быть может, нужно просто поцеловать ее? Может, это поможет? Все эти глупые сказки про заколдованных принцесс, которыми мама пичкала мою сестру в детстве. Возможно, они сработают.
Когда нет правильного выхода, просто иди. Не важно, куда. Не останавливайся.
Подхожу к ней, обнимаю. Мои глаза закрыты. Мне снова двадцать семь, я молод и полон сил. Внутри ни одной мысли, все мое существо сосредоточено на одном желании. Я готов быть только с ней. Сжимаю хрупкие плечи. Наконец-то все так, как должно быть.
– Остановитесь! Что вы делаете?
Становлюсь горячим и твердым, прижимаюсь, она чувствует ногой мою решимость и орет:
– Отойдите!
Мне все равно. В душе я молод. Не останавливаться. Узнай меня сквозь эту сморщенную кожу. Узнай!
Меня бьют по голове. Как тот подросток на Девятое мая. Чем-то не очень тяжелым. Однако удар выводит из равновесия. Падаю. Вижу ее спину. Она опять сбегает от меня. Нужно вернуть Киру!
Встаю на ноги так быстро, как только могу. Дверь нараспашку. Ветром в квартиру заносит апрельскую пыль. Подбегаю к окну.
– Приходи через неделю, – кричу я ее быстро удаляющейся фигуре, лелея глупую надежду. – Он будет здесь, я обещаю!
Она резко оборачивается, злобно смотрит на меня и, ни слова не говоря, ускоряет шаг.
Всю неделю провел один. В деньгах, к счастью, пока не нуждаюсь. Бережливость всегда помогала мне в критичные моменты. По моим расчетам, я могу спокойно жить и ни о чем не думать еще месяца четыре. Одному многого не нужно.
Как-то раз ко мне приходит Макс. Решаю, что не стоит подавать виду, что я знаю про него с Кирой. Пока что он может стать моим информатором.
Мы выпиваем по банке пива.
Возраст – сорок пять.
Макс пришел не просто так, ему нужно выговориться.
– Ничего не могу понять в этих женщинах, Женя.
– Что не так?
– Вот недавно встречался я с одной женщиной, все было прекрасно, а потом взбунтовалась ни с того ни с сего и дала от ворот поворот.
– Давно? – спрашиваю.
– Да буквально пару недель назад. Мол, ей нужно время подумать и все такое. Никак не пойму, чего же она хочет.
Этот поганец сидит прямо передо мной и говорит о Кире. Я взбешен, но виду не подаю. Макс верит мне, нужно дать ему какой-нибудь совет.
– Это ты про ту девушку из бара? Ну та, которая рыжая?
– Не совсем. Эта лучше. Я давно за ней ухлестываю.
– Насколько давно? – мои глаза горят недобрым огнем.
– Достаточно, – он внимательно смотрит на меня. – Ты понимаешь, о чем я? – спрашивает Макс с нотками тревоги в голосе.
Нужно убедить его, что я полный идиот и ничего не знаю. По сути, если бы не пара случайных встреч, так бы оно и было.
– Понятия не имею… о какой-то своей девушке, но знаешь, Макс, мне кажется, вы с той рыженькой певичкой из бара – отличная пара. – Мое лицо – маска спокойствия. Поза расслабленная и немного безразличная, никаких подозрений я вызывать не должен.
– Ты думаешь? – спрашивает Макс. Сейчас он, судя по лицу, чувствует себя в безопасности за своей броней из лжи.
– Конечно! Она же просто находка для тебя. Макс, ты… ну как бы это сказать? Ты не спортсмен… а высокий буйвол, а она такая милая и вроде веселая. В общем, подходите друг другу. Идеальная пара.
За последнее время Макс значительно похудел. У него почти нет жира, разве что немного с боков, но он все равно огромен и похож на быка.
Его лицо – застывшая маска мученика. Самодовольная ухмылка, хлопок по плечу и слова:
– Пора. Пока, друг.
Надеюсь, он и правда считает меня идиотом. Но идиотом, который может дать дельный совет.
На следующий день Макс опять приходит, чтобы рассказать о каких-то проблемах, но уже касаемых той рыжей бестии из бара.
– Знаешь, я заметил такую тенденцию. Все рыжие девушки странные. Чем больше тараканов, тем ярче цвет. Они будто с ума сходят и красятся.
Я вспоминаю рыжее облако волос Киры. Когда мы познакомились, Кира тоже была рыжая. Как и сейчас, только тогда ее цвет был уж слишком ярким.
– Мне нравятся рыжие… Вот только с этой… – продолжает Макс. – Не понимаю, крашеная она или нет? Как думаешь?
К сожалению, мужчине сложно определить, натуральный у девушки цвет волос или нет. Зачастую они слишком хорошо маскируются, так, что и не отличишь.
– Да какая разница? Главное, чтобы нравилась, – подытоживает Макс и предлагает выпить.
Все, кто живет с девушкой, иногда хочет сбежать, чтобы просто посидеть в тишине. Блаженное одиночество – вкус спокойствия, радость безмолвия, отдых для мышц. Своего рода необходимая каждому доза умиротворения и гармонии. И вот оно наступило – время моей радости, но я несчастлив и больше всего хочу услышать хотя бы злые шаги, шуршание пакетов и бряцание браслетов на руках, которые судорожно упаковывают вещи. Была бы она здесь, пускай злая, решительно настроенная уйти и не вернуться, кричащая, кусающаяся, плачущая, яростная, ненормальная… Любая.
Тоска – это качаться на табуретке и слышать несуществующие шаги. Будто она хохочет, болтая с подружкой по телефону, или собирает вещи для отпуска; складывает кофточки и маечки, упаковывает в пакеты косметику и все необходимое, которое потом приходится выбрасывать из-за перевеса, застегивает собачку на чемодане для отпуска, прыгает на этом чемодане. Звуки… Столько самых разных скрипов паркета, стука каблуков, лязгов дверей и журчаний воды, сталкивающейся с фаянсом посуды. Голоса, стоны, всплески, топоты… Невообразимый гул отсутствующих звуков. Нужно все вернуть. Я схожу с ума от фальши одиночества, которое обещало подарить мне дозу радости.
