Ещё один вопрос – может, и позаковыристее первого. Допустим, раскроешь ворюг… а что с ними делать? Уволить? Убьют ведь они Варвару – сейчас нравы простые! И его следом. За Варварой хоть мифический «фраер» стоит, а за ним – никого! Не уволишь, но не дашь воровать, тоже пришьют обоих! На черта без выгоды горбатиться на кого-то?! Не советские времена, когда на голом энтузиазме возносились дворцы, на гора шахты угля выдавали, а колхозники за так отдавали хлеб и всё остальное!
Как ни шевельнись, конец один.
Только бы без мучений прибили!
Ничто не держит в этой жизни. Лизу не вернуть. Сына нет. Друзей не завёл. Варвару, как бы ни старался, полюбить не сможет! Со всех сторон тянет холодом, сжимает в ржавую гармошку.
Тупик в его жизни.
Ну и чего суетиться? Хватит небо коптить.
Для этого нужен Херувим. Пусть разом порешит его.
Тихо во Дворце.
С первого дня удивляет Алеся эта тишина. Людей в здании много. Да словно мыши – снуют мимо без шороха, без звука.
Только ранним утром услышишь, как часто раздвигаются и сдвигаются двери лифта. Без криков и шарканий, культурненько вымуштрованные водители устремляются в боковой отсек на их с Варварой этаже, к холлу перед диспетчерской, чтобы получить талоны и распределение: кто куда сегодня отправится. Да в обеденный перерыв, если прислушаться, елозит лифт вверх, вниз – едут работнички в кафе. А так сидят все по своим кабинетам. Курить в кабинетах разрешено, для этого специальная вытяжка придумана. Вообще-то женщин во Дворце больше, и они не курят. Варвара объяснила: набирала немолодых, они сговорчивые – Перестройкой не испорчены, привыкли довольствоваться малым.
Тишина давит на уши.
Его утро начиналось с Лизы. Сидят друг против друга за завтраком, и Лизины взгляд и улыбка заряжают его на целый день ожиданием чуда.
В новой своей жизни видит каждую трещину тротуара, каждую песчинку, прикрывшую лёд, нос забит запахом пота работничков… – реальностью кричит день: вот как я рыгаю, как пукаю и харкаю, вру и лукавлю. Материален мир. Быт и тараканы, а не ощущение всемогущества и многоцветия… не слышит он больше голосов, поднимающих ввысь, не бьёт больше в глаза свет. Вот оно – электричество, и ты знаешь, как рождается ток и как по проводам подбегает к лампочкам.
Ну, и зачем ему эта мёртвая реальность, в которой возвышаются с шестиэтажный дом горы мусора? Вся сегодняшняя для него жизнь – мусор, как и жизнь большинства в его несчастной сейчас стране. Дворцы, иномарки, ради которых избранные и убить готовы, – не одухотворённые, их потрогать можно. Разве заменят они – «Свеча горела на столе…»[7] или голубой звон воздуха в Коктебеле? Лизу не вернуть. Не начать жить снова.
Если Херувим не идёт, он сам пойдёт к Херувиму: пусть убьёт его!
А ноги еле семенят – старческой походкой, какой от Лизы уходил, тащат его к последней минуте. Сейчас скажет Херувиму то, что понял.
Не постучав, рванул на себя дверь – сразу разозлить Херувима! И отшатнулся.
Вася стоит на своём столе, верёвку вокруг шеи затягивает, другой конец к люстре привязан. И стул под яркой люстрой стоит.
Вот когда увидел – маленькая девочка она! И ужас в её глазах.
– Нет! – крикнул без голоса, подскочил к Васе, осторожными руками снял верёвку с шеи, обхватил её, дрожащую.
В один день решили они с Васей уйти из жизни.
Снял её со стола, поставил на пол. Спросил робко:
– Как тебя зовут?
Она дрожит, губы прыгают, в имя звуки никак не соберутся. Золотистая крошка в радужках, под глазами – чернота, и скулы, как у дистрофика.
– Ты есть хочешь, – попытался он остановить то, что с ней происходит. – Скажи телефон твоих родителей.
– Их нет, – еле слышно.
– Как нет?
– Из детдома я.
– Сколько тебе лет?
– Шестнадцать.
– А сколько лет у Херувима работаешь?
Она удивлённо смотрит. Наконец понимает, о ком он.
– Он удочерил меня, когда мне было тринадцать.
– Удочерил?!
Она приподнимает свитер – вся грудь в синяках и подтёках, соски воспалены.
– Он живёт с тобой?
Она кивнула.
– Как зовут тебя?
– Аня.
Едва касаясь, взял её за руку.
– Идём!
Варвары в кабинете нет. Вынул из конверта с его именем сто долларов и повёл Аню из здания.
Взял машину, в обменном пункте обменял доллары на рубли, в канцтоварах купил бумагу и ручки. Перед Лизиным подъездом остановил шофёра, сунул ему деньги.
«Лиза, прости меня за всё. Прошу: спаси Аню. Она – детдомовская, попала в руки бандита в тринадцать лет. Я вынул её из петли».
И вдруг услышал голос Херувима: «болевые точки какие»…
Убьёт Херувим Лизу вместе с Аней. И его. Сразу поймёт, чьих это рук дело.
Стал быстро писать:
«Дома Аню не держи ни секунды, могут убить вас обеих, спрячь у знакомых. Будь осторожна. Прости за то, что подвожу тебя к опасности, но, кроме тебя, никого на свете у меня нет. Ты – большая актриса. Я разрушил тебе жизнь. И до конца мне искупать вину перед тобой. Прости, Лиза. И спасибо за всё. Я жил, пока был рядом с тобой. Алесь».
Он смотрел, как Аня тянет на себя дверь.
Вот дверь захлопнулась.
Сейчас Аня пешком поднимается на седьмой этаж. Нет, она едет в лифте. Это он любил нести Лизу на руках – ещё ступенька, ещё, выше, выше.
– Поедем, что ли? Волка ноги кормят!
Алесь вздрогнул.
– Подвези до метро, если можно, – попросил.
– Все отдал, что ли? Чего уж. Тебе обратно, что ли? Не люди мы, что ли?
– К самому зданию не нужно… – благодарно тронул он парня за плечо.
Так и ехал на заднем сиденье, продолжал смотреть, как Аня тянет на себя дверь их с Лизой дома.
Теперь он хотел жить. Лиза больше не одна: у неё есть дочь Аня.
Что с ним случилось сегодня? Он объявил бой Херувиму. Постарается вывести Херувима на чистую воду и спасти от него Варвару. Не умеет убивать, научится. Им двоим не жить!
Как это у него никого на свете нет?
Есть Варвара, поверившая в то, что он защитит её.
Есть Лиза. Ну и пусть, что они не вместе. Теперь Аня, его посланница, будет за него любить Лизу.
А чтобы жили Варвара, Лиза и Аня, Херувим должен из жизни исчезнуть. Теперь не Варвара поставила перед ним эту задачу, он сам поставил её перед собой.
Херувим не должен понять, что исчезновение Ани как-то связано с ним. Их никто не видел. И машину никто не видел.
Прежде всего он убедит Херувима в том, что его жена – Варвара, и других уязвимых точек у него не было и нет.
Сонная одурь исчезла. Варвара вкрутила его в преступный бизнес, и он встаёт на сторону жертв этого бизнеса.
Много вопросов сразу.
Что знает и чего не знает Варвара? Как можно понять это, не спрашивая её ни о чём? Кто из людей Варваре предан? Есть ли тут вообще люди или все – воры?
Скорее в свой кабинет! Он никуда не выходил. Он тут крутился. И телефон раскалён от переговоров.
Вернулся или не вернулся Херувим?
У него в кабинете – Варвара. Сидит за его столом, просматривает бумаги, отчёты Херувима.
– Как хорошо, что ты вернулся. Куда ходил?
– Да вот бумагу и гелиевые ручки покупал.
– Что, у тебя бумаги нету?
Он засмеялся.
– Я гелиевые ручки люблю, а твои – тугие.
– А бумагу зачем купил? – Но ждать ответа не стала. – Ты хотел познакомиться с фраером, то есть с моим благодетелем. Он ждёт нас в ресторане. Тоже хочет познакомиться с тобой.
2
Они все трое в коридоре. И Лиза во все глаза смотрит на улыбающегося мальчишку. Таким она Гоги не видела.
– Спасибо, Лиза. Я, кажется, снова жив.
Робко дрогнул звонок.
– Кого ещё нам Бог принёс?
Гоги открывает дверь. На пороге девочка, очень блёклая, без кровинки в лице, с мутным взглядом. Её бьёт дрожь.
Гриф тянется к ней и начинает лизать её руку.
Лиза секунду смотрит на Грифа и кидается к девочке.
– Кто прислал вас ко мне? Что с вами? Вас избили? Вас обидели? – За плечи вводит в дом.
Регина накидывает на девочку свою шубу.
Лиза видит лишь подпись Алеся. Буквы сливаются с лицом девочки, которая, замерев, смотрит на Лизу и не отнимает рук у Грифа – тот продолжает их лизать. Но вот лицо девочки проявляется чётче, и чем дольше они с Лизой смотрят друг на друга, тем светлее становится оно – тает блёклость, золотая крошка начинает плясать по радужке.
Девочку прислал Алесь. Гриф сразу понял это.
Гоги забирает у Лизы лист, читает, и по его лицу расползается страх. Передаёт лист Лизе. Она читает.
– Что же ты никак не согреешься? – причитает Регина. – Пойдём, я тебя чаем напою! – И ведёт девочку в кухню.
– Риша, я напою! – Лиза суёт письмо в карман, обегает Грифа и девочку, ломая спички, зажигает газ. – Сейчас, Аня. Ничего больше не бойся! Гоги, идите скорее домой! – кричит она, пытаясь обуздать энергию, хлынувшую в неё. – Гоги, мы справимся, а вам надо срочно поспать. Аня, садись сюда, Алесино любимое место. Риша, вот тебе доллары, пожалуйста, скорее беги разменяй, купи, пожалуйста, много еды, Аню нужно срочно кормить! Гоги, пожалуйста, вам срочно надо поспать! Аня, почему ты села на краешек дивана, садись поглубже!
