Ирина Станковская - Господин Музыка

Ознакомительная версия.

Повинуясь властному взгляду, встаю, медленно поворачиваюсь спиной к волшебному городу и смотрю в окно.

Воистину, это зрелище стоит того, чтобы его увидеть. Таких звезд, танцев комет, метеоритных дождей и парада планет мне не доводилось видеть ни разу за всю мою жизнь.

Выскакиваю из гостиной, сбегаю по лестнице, распахиваю дверь и замираю в восхищении на пороге.

Странно только, что больше никого нет ни возле соседних домов, ни около окошек. Действительно странно. Еще не слишком поздно, жители нашего городка не спят: я вижу свет во многих окнах, да и кондитерская открыта – темные силуэты посетителей четко просматриваются сквозь полупрозрачные шторы.

Ну и ладно – буду наслаждаться этим нереальным небом в одиночестве. Это подарок – подарок только для меня. От шахматного короля из моего волшебного мира. Мира, в котором я – царь и бог, творец-демиург, которому я дарю жизнь и свет каждый вечер, открывая коробку красного дерева.

Не знаю, сколько времени я провел на пороге дома, наслаждаясь сказочным, божественным небом, но в какое-то мгновение оно стало темнеть. Постепенно, как будто кто-то постепенно убавлял яркость света звезд, метеоритов и далеких солнц иных галактик. Темная тень надвигалась на сияющее чудо над моей головой, сначала только чуть-чуть, по краешку неба; потом становясь все больше, темнее, страшнее. Вот она уже разделила небо пополам, вот – погрузила в зловещую черноту больше двух третей.

Что-то стучится в двери моего сознания, какое-то озарение пытается проникнуть в мою душу, но я не могу понять, что именно.

Да и нет у меня на это времени: я с удивлением осознаю, что накрывающая уже не только небо, но и мой город тень не черная, а темно-красная, с тем же великолепным отливом вишневого дерева и ароматом сандала, как и моя волшебная коробка с шахматами.

Последнее, что я успеваю услышать, прежде чем наступит полный мрак, – это стук закрываемой крышки.

Уже несколько ночей подряд он залетал в окно больничной палаты, садился на подоконник и наблюдал за безмятежным сном девочки. Она казалась ему самым прекрасным созданием, которое он видел за последние двести лет. Девочка была так мила, и подобные чувства к кому-либо давно уже не посещали его небьющееся сердце. Только когда-то давно, еще в другой жизни, до того, как он был похищен из собственной колыбели, ему не была чужда любовь. Ведь тогда даже несмышленным младенцем он умел чувствовать. Потом мальчик утратил эту способность. На двести лет. И вот однажды, пролетая мимо лондонской детской больницы, он решил заглянуть в одно из окон в надежде обнаружить очередную жертву (именно детская кровь была самой нежной на вкус). И тогда мальчик увидел ее, спящую, бледную, как он сам, но самую очаровательную девочку в мире. Он влетел в палату и подошел к ее кровати. Она чуть слышно посапывала, и в тот миг его холодная кровь согрелась ее слабым дыханием.

Пока мальчик тешил себя мыслями, что он любуется маленькой спящей красавицей, Уэнди каждый день после заката ждала своего ночного гостя. Она только притворялась спящей и боялась даже кашлянуть, чтобы нечаянно не спугнуть посетителя, который залетал в окно в образе летучей мыши, но потом превращался в мальчика и с томным взглядом сидел на подоконнике ее палаты. Ночи выдались темными. Небо было затянуто лондонскими облаками, через которые не пробивался звездный свет, отчего Уэнди не могла как следует разглядеть мальчика, только видела его глаза. В темноте они светились двумя огоньками. В глубине этих огоньков она чувствовала холод, но, когда взор был направлен на нее, то от прежней мерзлоты не оставалось и следа – только волшебное тепло исходило от них. Поэтому Уэнди совсем не боялась ночного гостя, хотя и подозревала, кем он мог быть. Еще до того, как заболеть, ей попадались страшные книжки о вампирах, с жуткими картинками, от которых она долго не могла уснуть. Но в этом мальчике Уэнди не видела того мерзкого монстра, пьющего кровь маленьких детей, который был изображен в книжке. Нет! Она знала, чувствовала своим детским сердечком, что ее гость никогда не посмеет причинить ей вреда. Днем она не рассказывала о нем ни маме, даже братьям ничего не говорила о прилетающем мальчике. Он оставался ее ночной тайной.

И вот одной ночью ветер разогнал назойливые облака, и сквозь окно ворвался свет полной луны. Она огромным желтым шаром нависла над Биг-Беном, который пробил полночь. Лунный свет освещал всю палату, и Уэнди могла разглядеть каждый предмет, только не видела на подоконнике своего посетителя. Уже собираясь огорчиться, она услышала шорох в противоположной стороне от окна. Уэнди обернулась и увидела мальчика, который осматривал правый от нее угол, словно что-то искал в нем. От каждого предмета в палате по полу растягивалась серая тень, но, глядя на отвлеченного мальчика, Уэнди заметила необычайную странность. Тогда в первый раз она набралась смелости, чтобы заговорить с ним.

– У тебя нет тени. Ты потерял ее?

Услышав за спиной голос, посетитель встрепенулся, в воздухе обратился летучей мышью и собирался скрыться за оконной рамой. Но когда он подлетел к окну, до него донеслась печальная просьба:

– Останься! Не улетай, пожалуйста!

Он несколько секунд порхал на одном месте, решая, как правильно поступить: скрыться в ночи или же остаться и наконец-то поговорить со своей маленькой принцессой. Летучая мышь тотчас превратилась в мальчика. Его зеленые глаза продолжали все так же ясно светиться, но при свете луны стали чуточку тусклее. Не расчесывался он явно давно, так как черные волосы были взъерошены и растрепаны. Ярко-алые губы невероятно выделялись на его совсем бледном лице. Если в его взгляде уже читались многие лета, то лицо, наоборот, было наивно детским и даже несколько по-девчоночьи красивым и милым.

Он медленно подошел к кровати Уэнди, которая сидела, облокотившись на подушку, и изучающим взглядом глядела на своего гостя. Ведь раньше ей всегда приходилось смотреть из-под прищуренных век, чтобы не выдать себя и не спугнуть его. Ведь это чуть не произошло пару минут назад. И тем более в те ночи в палате стоял непроглядный мрак, а сейчас она утопала в ярком свете полной луны.

– Как тебя зовут? – спросила Уэнди.

И тогда мальчик оставил свою нерешимость и вплотную подошел к ее кровати.

– Питер, – ответил он.

– А я Уэнди, – весело, от того, что, наконец, удалось познакомиться с ночным посетителем, проговорила девочка. – Где же твоя тень? – задала она прежний вопрос. – Ты потерял ее?

– Такие существа, как я, не всегда могут управлять собственной тенью. Она живет сама по себе. Вот смотри, – и Питер показал на противоположный угол, где, открыв глаза, и застала его Уэнди. Черный силуэт мальчика самостоятельно скользил по полу, перепрыгнул на стену, потом перекочевал на потолок.

Уэнди удивленно проследила за ней.

– Но ведь это неправильно! Тень не должна не подчиняться своему хозяину. Надо ее поймать и пришить, – осенило девочку.

– Это будет нелегко сделать, – сказал Питер, но Уэнди словно и не услышала его.

– Давай же попробуем! – звонко смеясь, вскрикнула она. Откинула в сторону одеяло и в больничной пижаме бросилась догонять тень.

Наблюдая за веселой Уэнди, которая бегала за черным пятном, Питер присоединился к ее забавной игре. Ах, сколько же лет он так не резвился! Питер давным-давно позабыл, что такое беззаботное детство, хотя по-прежнему оставался ребенком, и стать взрослым ему теперь не было суждено. Они прыгали, хохотали. Это ночь стала волшебной даже для самого Питера, не говоря об Уэнди, которая из-за болезни уже несколько месяцев была пленницей больничной койки. Иногда только она прерывала веселую игру в догонялки и, прижав указательный палец к губам, шептала «тише», чтобы случайно на шум в палату не зашла медсестра, которая нарушила бы их забаву. Питер понимающе кивал, и они вновь бросались в погоню за тенью. Но та каждый раз ускользала от них прямо из-под рук. Казалось, вот-вот и они пленят ее, но тень была такой скользкой и прыткой, как лягушка, что тут же выскакивала из детских ладоней на недосягаемую высоту потолка. Но десятилетнюю девочку и двухсотлетнего мальчика это не останавливало. Они прыгали, пытаясь до нее дотянуться, пока Уэнди не упала и не зашлась в сильном кашле.

Питер испуганно смотрел на Уэнди, не зная, что делать.

– По-мо-ги-под-нять-ся, – не переставая кашлять, проговорила девочка и протянула Питеру руку.

Он помог ей встать и на руках отнес на кровать. Кашель Уэнди не прекращался, пока ладони, которыми она прикрывала рот, не окрасились кровью. При виде алого цвета детской крови глаза Питера вспыхнули алчным огнем. Тут же он отвернулся от девочки, чтобы она не заметила его жестокого звериного взгляда, с которым он охотился по ночам, когда не навещал Уэнди. Пусть он уже и не видел окровавленных рук, но терпкий запах крови терзал его обоняние, что Питер с силой удерживал свою ненасытную жажду.

Ознакомительная версия.