Ознакомительная версия.
Дмитрий Подлесный вскочил на ноги и вновь принялся названивать по всем телефонам Бояркиной. Результат оказался прежним. Подождать немного и сделать очередную попытку? А как же насчёт «срочно сматывайся»? Будь она проклята, эта Маринка!
И он, продолжая ругаться, извлёк из шкафа объёмистую спортивного типа сумку и приступил к сборам. Брать решил лишь самое необходимое: бельё, носки, рубашки, туалетные принадлежности. Да у него и было-то имущества не более, пожалуй, чем на три таких сумки.
И всё же он возьмёт лишь самое-самое. Он, возможно, завтра уже вернётся сюда. Так какого же чёрта в таком случае огород городить? А может, уже сегодня всё прояснится и рассосётся.
Забросив сумку в багажник «Лады» девяносто девятой модели, Подлесный запустил двигатель и спустя минуту вырулил со двора, чтобы отправиться… А куда, кстати? Куда ехать, он и не решил до сих пор.
Скоро Подлесный, так и не сумевший принять решение о маршруте следования, обнаружил, что привычно заворачивает к своему дому, а точнее, к дому, в котором он в течение многих месяцев снимал однокомнатную квартирку. Что за чертовщина! Впрочем, почему бы не проехать на противоположную сторону двора и не понаблюдать за своим домом? Спешить-то всё равно некуда.
Он так и сделал. А спустя пару минут остатки надежды на то, что звонок Бояркиной является глупым розыгрышем или неким недоразумением, рассеялись подобно утреннему туману. Благодаря нырнувшему во двор милицейскому «жигулёнку», а затем резво подкатившему к его подъезду.
В начале шестого вечера Марина Бояркина явилась в офис. Вид она имела усталый, если не сказать – измученный. Однако, найдя сотрудников салона в полном составе собравшимися в приёмной, она недовольно нахмурилась и сердитым тоном проговорила:
– Что это вы тут расселись? Заняться нечем? И что это за табличка на дверях в рабочее время?
– Да какая работа, Марина Григорьевна?! – вскричал Барыбенко и взмахнул руками, а потом вскочил с дивана и подбежал к Бояркиной. – Мы же, как на иголках! Мы же о вас тут сидим и беспокоимся! Это сейчас. А до этого тут чёрт-те что творилось! Обыски и допросы весь день! А вас отпустили?
– Ну не сбежала же я, в самом-то деле!
– Нам сказали, что в вашей машине обнаружили труп клиента! – воскликнула Катя и прижала к щекам ладони.
Бояркина бросила на Катю мрачный взгляд и разразилась, вдруг разозлившись:
– Это что за вид у тебя?! Ты почему в таком виде на работу являешься?
– Но это же ещё неделю назад, Марина Григорьевна. Если вы о причёске, – растерянно пробормотала Катя, экстравагантная барышня с оранжевыми волосами и экстремально чёрными наращёнными ногтями.
– Ладно, о дисциплине мы ещё поговорим, – неожиданно остывшим и почти безжизненным тоном произнесла Бояркина, затем опустилась в ближайшее кресло и поинтересовалась: – Нового что? Что все эти допросы и обыски?
– Говорят, что этого человека тут убили, у нас. Задушили, – сообщила Людмила Александровна, пышных форм блондинка с умопомрачительно высокой причёской, для изготовления которой она, вероятно, использовала несколько килограммов искусственных шиньонов.
– И как они это определили, что тут? – спросила Бояркина. – Не могли же следы крови обнаружить, если его задушили.
– Из-за охранника же! – всплеснул руками Барыбенко. – Он хотел, по-видимому, помешать им. Но мы, Марина Григорьевна, все без исключения, верим, что вы здесь ни при чём! А то, что он в вашей машине оказался…
Барыбенко пожал плечами и замолчал.
– А то, что он в моей машине оказался? – эхом отозвалась Бояркина и обвела всех присутствующих хмурым взглядом.
– Ну, нам сказали… – растерянно проговорила Катя. – Сказали, что вы им сказали…
– Да, я сказала! – сердито перебила её Бояркина. – Но кто из вас видел здесь Подлесного в последние месяцы?
Ответом было молчание.
– То-то и оно, – после паузы подвела итог Бояркина.
– Что же теперь делать? – испугалась Катя. – Всё хотят на вас свалить? А я не верю, Марина Григорьевна. Человека убить – это не фигушки воробьям показывать.
– Я способна, по-твоему, только фигушки показывать?
– Да нет, что вы! Я вовсе не хотела сказать. И вообще, тут какая-то мистика!
– Чему бы жизнь нас ни учила, но сердце верит в чудеса, – с лёгкой усмешкой произнесла Марина и взглянула на Мышенкова. – Лев Николаевич, вы у нас признанный авторитет по всяким явлениям мистического плана. И что скажете по поводу всего этого?
Мышенков, до того не проронивший ни слова, печально вздохнул и удручённо покачал головой.
– Я в полной растерянности, Марина Григорьевна. Ясно, что здесь у нас свершилось смертоубийство. Но одно или два? И как это произошло? Меня до такой степени потрясло всё происшедшее, что я, кажется, в полной мере утратил контроль над функциями своего организма, и все системы жизнеобеспечения…
– О чём вы, Лев Николаевич? – язвительно улыбнулась Бояркина. – Какие системы и функции, над которыми вы утратили контроль? Вы стали мочиться в штаны или у вас понос объявился? Соберитесь и поработайте в условиях конкретного времени и пространства.
– Я постараюсь, Марина Григорьевна, – покорно пообещал Мышенков.
Катя, вдруг оживившись, воскликнула:
– Марина Григорьевна! Марина Григорьевна, а со мной стали происходить удивительные вещи. Сегодня я неожиданно вспомнила тот первый звонок к нам этого Козюкова. Я вспомнила наш с ним разговор дословно, все нюансы его голоса! И мне кажется, я даже вижу его, когда слышу его голос!
– Ну-ну, кто-то говорил, что больничные собаки, наслушавшись разговоров на медицинские темы, начинают мечтать о ветеринарной практике, – насмешливо покивала Бояркина.
Катя сделала обиженное лицо.
– Ну зачем вы так, Марина Григорьевна? Вы же сами говорили, что у любого человека могут проявиться какие-либо особенные способности.
– Да я разве возражаю, Катя? Напротив. Если нашего полку прибудет, то наши шансы, несомненно, возрастут. Дерзайте!
– Лев Николаевич, кстати, уже дерзнул, – ехидным голосом сообщила Людмила Александровна.
Марина Бояркина насторожилась.
– То есть? Проясните!
– Следователь мне сказал, что Лев Николаевич, когда его допрашивали, поведал им о своём внечувственном видении ситуации и дал им понять…
– Что дал понять?
– Что вы, по его мнению, можете иметь ко всему этому отношение.
И Людмила Александровна победно посмотрела на Мышенкова.
Бояркина также обернулась к Мышенкову, который сидел ни жив ни мёртв.
– Людмилу Александровну, позволю себе заметить, неверно информировали, – пролепетал он.
Бояркина вскочила и быстро ушла в свой кабинет. Распахнув дверцы бара, она выхватила оттуда бутылку французского коньяка и пустой бокал. Наполнила бокал и залпом его осушила. Потом проделала то же самое во второй раз. Сволочь! Какая же он сволочь! Она это ему припомнит! Она выпутается из этой истории и поквитается с этим скотом!
Вернувшись обратно в приёмную, Мышенкова Марина Бояркина на прежнем месте не обнаружила.
– Где он?
– К себе убежал, Марина Григорьевна, – сообщила Катя.
Бояркина направилась к кабинету Мышенкова.
– Марина Григорьевна! – подскочил к ней Барыбенко. – Да плюньте на него. Все его внечувственные испражнения всё равно к делу не пришьёшь. А вот его жалобы, если вы его, э-э-э, побьёте…
Бояркина, не слушая Барыбенко, ворвалась, тем не менее, в кабинет Мышенкова. Окинув помещение гневным взглядом, и не обнаружив Мышенкова, она в растерянности обернулась к последовавшим за нею подчинённым.
– Где же он?
– Да вон же! – воскликнул Барыбенко, указывая пальцем на кадку с искусственной пальмой. – Но лучше его не бить, а бойкотировать.
– Или порчу наслать! – выкрикнула Катя из-за широкой спины Людмилы Александровны.
Мышенков, будучи обнаруженным, робко поднялся с корточек и бочком пробрался за свой стол.
– Ты, тварь, мало у меня зарабатываешь? Я тебе маленький процент плачу? Я обеспечиваю тебя клиентами! Я открываю все двери, подонок! Там, наверху! – Бояркина отшвырнула стоявшее у неё на пути кресло и нависла над столом. – Или ты считаешь, что способен сам договариваться с дяденьками в кожаных креслах? Да ты слишком высокого о себе мнения, козёл паршивый!
– Я… Я же… – пролепетал Мышенков.
– Что?! Да ты ещё и вякать осмеливаешься?! – взвизгнула Бояркина.
И она, решительным движением поддёрнув кверху юбку, резво перебралась через разделявшее её и Мышенкова препятствие – стол. Лев Николаевич вновь попытался укрыться за пальмой, но Марина Григорьевна его настигла и легко повалила на пол, ибо праведный гнев – а Бояркина считала воспламенившее её чувство гнева праведным – делает человека очень сильным.
Бойцов разняли. Правда, прошло некоторое время, так как Катя и Людмила Александровна довольно долго преодолевали преграду в виде стола, не то что их начальница, а худой и слабосильный Барыбенко мало что мог сделать один в деле сдерживания Бояркиной – разъярённой фурии. И Льву Николаевичу изрядно досталось: шишка на лбу, ссадины на лице, болезненные ощущения во всём теле.
Ознакомительная версия.
