Первая мысль – она всегда верна. Несомненно, это продолжение, была уверена я. Сомнения приходят потом. Надо быть очень осторожной. И не спешить принимать решения. Надо наблюдать. Ждать, когда появятся действующие лица, когда будут происходить события, подтверждающие мои догадки? Пока я могу лишь предполагать, строить иллюзии и выдавать желаемое за реальность.
Все пока складывалось удачно. Невероятное везение в стечении обстоятельств, видимо, звезды были в этот момент ко мне благосклонны. Мне не надо было ни о чем беспокоиться, все работы сданы, только перевод романа еще был на очереди. Но я успокаивала себя тем, что основная часть работы готова. А пока время терпело. И еще меня радовало то обстоятельство, что из полученного на днях долгожданного гонорара из издательства «Энциклопедия» я не потратила ни цента, зная, что деньги понадобятся по возвращении моих из отпуска. Немаловажен, конечно, был и факт отсутствия моих домочадцев. Они бы меня не отпустили, они даже представить себе не смогли бы меня, жуткого домоседа, где-то далеко, одну, и не на курорте в SPA-гостинице, а в горном районе Болгарии, да еще неизвестно с кем.
Я никуда не езжу и в Таллинне редко выбираюсь в свет. Правда, иногда бываю на презентациях книг, открытиях выставок, где необязательные разговоры, нарядные люди, неординарные личности – у меня довольно разношерстные приятели, мой круг знакомых состоит из журналисткой братии – из моих бывших и нынешних коллег, но в основном я дружу с фотографами и художниками-оформителями столичных газет и журналов, и мне действительно с каждым из них в отдельности по-своему даже интересно. Но эти посиделки, или как принято сейчас называть тусовки, местного бомонда утомляют и ничего не дают, кроме возможности за бокалом вина коротенько перекинуться парой фраз, так же кратко рассказать о своих делах, напомнить о себе, и ничего более. После такого вынужденного отдыха тяга к родному письменному столу и уединенной работе только усиливается. Ну что делать, если мне по-настоящему хорошо только у себя дома. Теперь же ситуация была иная. Она требовала полного включения всех моих запрятанных, а возможно, уже и позабытых качеств и умений. И конечно же, желания предпринять такое. Желание было.
«А вот как объяснить это мужу? Детям? Чтобы не загружать их переживаниями из-за меня, я должна сделать все это одна, не информируя никого о предстоящем деле. Самое главное – успеть назад домой до их возвращения», – думала я, одновременно уже отыскивая взглядом вещи, необходимые для поездки. Будь моя семья дома, эта поездка могла бы сорваться уже из-за неготовности близких к моему длительному отсутствию. В последний раз я была один день в Хельсинки, одна. Бродила, вернее, носилась по городу, стараясь успеть обойти все, да еще попутно купить подарки для родных. Я посетила все попадавшиеся на пути художественные выставки, галереи, музеи. За весь день я всего лишь два раза присела: один раз в сквере, где играл духовой оркестр, а второй раз в баре, куда зашла переждать ливень и заодно привести себя в порядок. Я радовалась тогда наступившим сумеркам и теплой сентябрьской погоде. До отплытия теплохода времени еще было достаточно, но я направилась в сторону порта и мне, взрослой женщине, самой было смешно сознавать, что радуюсь тому, как каждый шаг по пути к порту приближает меня к своему родному дому, который там, по ту сторону залива.
Сейчас, когда я предоставлена самой себе, мне бы очень не хотелось, чтобы они беспокоились обо мне. То, что сейчас было предложено мне, с любой точки зрения необычно. Настолько необычно, что, честно говоря, разум противился воспринимать всю информацию – столько смешанных чувств и отчаянных мыслей вызвал этот звонок. И тревогу. Неосознанная тревога может быть вызвана погодными условиями или расположением планет. Но в моем случае звезды и космические магнитные бури ни при чем. В данном случае моя тревожность была небезосновательна. Еще бы. В ситуации содержалась тайна. Может быть, даже опасность. Но передо мной открывалась возможность получить ответ на волнующий меня вопрос. И от ощущения приближения этой возможности у меня перехватывало дыхание.
Мне редко удается быть дома одной, хотя уже одна моя работа требует уединения. Иногда я бунтую, обижаюсь, по нескольку раз объясняю, то, что я работаю дома, не дает другим права вторгаться со своими делами в мое занятое работой мысленное пространство, уже не говоря о территории личного комфорта. Я потому и предпочитаю отдыхать в одиночестве, должна же я оставлять какую-то частичку души самой себе. Я быстро восстанавливаюсь в уединении. И мне больше на пользу северная природа. Три-четыре дня на севере Финляндии, среди лесов и поросших соснами сопок с лысыми, без единственного деревца вершинами, среди многочисленных озер, создающих впечатление, что нахожусь на архипелаге, с особенно прозрачным воздухом и низким небом – и мне достаточно, чтобы опять быть в форме. Ну а раз моим детям нужно южное солнце, загар, жара, которую я не переношу, пусть едут. И я испытала предвкушение предстоящего счастья. Это чувство мне уже знакомо, и мои предчувствия осуществлялись. И не один раз. И вот теперь тоже. Может, это предзнание предстоящих событий, прозрение, озарение – сколько различных слов, характеризующих состояние, которому нет названия. Или все же есть? Может, это ожидание счастья? И хотя вся неделя была суматошной, полной разных мелких, но неотложных дел, связанных со сборами моих домочадцев в дорогу, внешняя суета не отвлекала меня от счастливых мыслей о предстоящей возможности поработать над рукописью романа. Сроки сдачи рукописи еще не подгоняли, но я сама желала поскорее завершить большую работу, приблизив тем самым придуманный мною праздник черновика, лучший из всех праздников на свете, когда с чистой совестью можно убрать со стола все становящиеся уже ненужными записи и торжественно сжигать их в костре или в камине. К тому же хотелось просто побыть в одиночестве, чтобы как-то разобраться в себе и наметить планы на будущее. Ведь год подходил концу. Мысленно я уже настроилась на работу. И быт свой подготовила так, чтобы не надо было отрываться на поездки в город за продуктами. У меня нет нужды подстегивать себя. При важных целях включается внутренний ресурс, происходит полная мобилизация. И я сама себя не узнаю. Но для включения в процесс мне надо дождаться подходящего момента. Вернее, почувствовать этот миг, когда, собравшись с духом, без остатка уйти в работу. И тогда я сама поражаюсь своей работоспособности. И чем сложнее задача, тем я собраннее: могу работать безотрывно, отвлекаясь лишь на еду и краткий сон, и то лишь для того, чтобы не иссякли силы. Поэтому хорошо, когда дома есть продуктовые запасы. На приготовление себе кофе и какой-нибудь еды я много времени не трачу, я даже не курю – жаль тратить драгоценное время, не хочется прерывать процесс, потому что мысли приобретают ускорение, и тормозить их нельзя.
Поздно вечером, накануне отъезда моих курортников, когда в доме уже все спали, я, удобно устроившись в кресле, села заканчивать обещанный для журнала рассказ. Первоначальный вариант был одобрен редактором, но мне не нравилась концовка. Мне нужен был всего лишь один абзац, одна хорошо выверенная фраза. Но не получалось. Что-то мешало спокойно думать, отвлекало. И чтобы не вымучивать себя, я отложила эту рукопись в сторону и взялась за другую, хотя обещала себе, что не притронусь к ней, пока не сдам рассказ, и тогда уже с чистой совестью окунусь в праздник моей души. Да и как иначе назовешь то, что как лакомый кусок откладывалось на потом, задвигалось на самые дальние задворки души – на потом. И теперь это «потом» наступило. Видимо, время подошло. Мое время. И уже не одолевают сомнения. И если моя работа доставляет мне такое адское удовлетворение, то почему хоть раз в жизни не сделать что-то для себя? Я попала в зависимость. А зависимость означает слабость, и эту слабость я скрываю. Об этой работе не знает никто, даже самые близкие. В ней столько сокровенного, что, хотя я стараюсь «запутывать следы», все равно опасаюсь узнавания.
Хорошо знающие меня люди давно заметили, что я предчувствую, когда в работе начнется страда. И хотя меня называют револьверным переводчиком, я не все время в боевой готовности номер один. Просто я предчувствую приближение горячей поры в работе и стараюсь привести в порядок все свои дела и наладить быт, чтобы, когда поступит заказ, ничто не мешало и не отвлекало от работы. Даже волосы должны быть в порядке, чтобы не тратить много времени на укладку. Если у меня все настирано, наглажено, убрано и я наконец-то сама довольна своим внешним видом, и даже маникюр сделан – жди звонка. Иногда даже не успеваю сделать последний штрих. Откуда у меня это предзнание появляется – не знаю. Но мое чутье меня еще ни разу не подвело. Порой бывает даже так, что я с устрашающей скоростью делаю все мелкие домашние дела с отчаянием, что не успеваю, сама себя погоняя, освобождаю пространство для предстоящей работы и создаю уют на рабочем месте, чтобы работалось комфортно, и лишь одной мне известна причина моих быстрых действий. Вот и теперь я поймала себя на мысли о том, что опять к чему-то готовлюсь. Да, я жила в ожидании отъезда моих родных и в предвкушении приближающейся свободы. Но что-то еще будоражило меня. Сердце расширялось от непонятной радости, наполнявшей меня, будто я ждала, что вот-вот произойдет что-то сногсшибательное. Может быть, душа жаждала приключений. Может быть. А возможно, воздействие звезд было таковым. Если в игру вступает планетарное воздействие, тогда и повод не нужен для того, чтобы испытывать радостное волнение. И в этот момент мне тоже казалось, что мое радостное ожидание чего-то, скорее всего, навеяно расположением планет.
