Ознакомительная версия.
Между тем Игорь продолжает кривиться и мрачнеть. Делает он это молча, что придаёт сцене лёгкий антураж немого кино, где лишённые голоса актёры могли уповать только на корчение рож и заламывание рук. «Разговор» длится долго, минуты три, а может, и все пять, а Игорь всё молчит.
«Что же там такое? – думаю я. – Уж не случилось ли чего?»
Окончательно превратившись в усатую тучу и так ничего не сказав, Востоков кладёт трубку на рычаг.
– Климов сегодня не придёт, – сообщает он, вырывая сигарету из пачки, – так что тебе придётся выполнить кое-что из его обязанностей. Да и мне тоже.
– Он заболел, да? – спрашиваю я.
– Да, той же болезнью, что и твой друг! – резко отвечает Востоков. – Алкаш хренов!
Игорь садится в кресло и закуривает. Прежде чем задымиться, сигарета выписывает несколько пируэтов в пшеничных усах. Глубоко затянувшись и выпустив дым «горынычем», то есть из обеих ноздрей, он начинает:
– Как ты помнишь, – произносит так, словно он мой отец, а я, соответственно, его сын, – вчера господин коммерческий директор проиграл мне две бутылки водки.
– Конечно, помню, – отвечаю я учтиво, совсем как примерный сын.
– Так вот, по просьбе проигравшей стороны мной было принято решение, не откладывая дело в долгий ящик, распить выигрыш прямо вчера вечером. – Игорь делает многозначительную паузу. – Но так как мы, по независящим от нас причинам, так и не смогли вчера друг до друга дойти, опять же мной было предложено призвать на помощь современные технологии общения.
Делаю вид, что заинтригован:
– Это, простите, какие?
– Всего лишь телефон, – небрежно бросает Игорь, – Гарри на одном конце, я на другом. Бутылка у каждого своя.
– И как?
– Знаешь, нормально. Сначала непривычно, но после пятой – в самый раз. Ставишь телефон на громкую связь, и, гуляй, рванина…
– Тогда почему же столь разный эффект?
Востоков делает растерянно-виноватое лицо.
– Я-то свою выпил только до половины, – говорит он, потупившись, – а вот господин коммерческий директор, похоже, полностью. А может, потом и ещё за одной сбегал…
Меня разбирает смех, но я сдерживаюсь.
– Только вам могла прийти в голову гениальная идея нажраться по телефону! – говорю я с восхищением в голосе. – Обещаю, что обязательно применю полученные знания на практике!
Востоков, похоже, принимает мой восторг за чистую монету – разваливается в кресле и начинает разглагольствовать:
– У этого способа есть свои плюсы, но, к сожалению, есть и минусы. Бездушный телефонный провод не заменит небольшого воздушного зазора между тобой и собутыльником; ты не видишь выражения его лица, его глаз… – Игорь на секунду задумывается, глядя мимо меня и покусывая губу, – хотя это смотря с кем пьёшь… иногда лучше не видеть пьяную рожу визави, да и ему, возможно, не особо приятно наблюдать твою, опухающую с каждой рюмкой харю. И потом, можно завершить посиделки одним нажатием на кнопку. Если надоест.
Явно довольный собой, Игорь поднимается из кресла и начинает расхаживать по шоу-руму, продолжая рассуждать:
– В любом случае, будущее пьянства за подобными технологиями. В наши дни, когда люди всё больше общаются посредством всевозможных средств связи, только телефон, или то, что придёт ему на смену, сможет соединить удалённых собутыльников. Только представь: в самом недалёком будущем станут возможны междугородние, международные и даже межконтинентальные пьянки… а ещё через какое-то время и…
– …межпланетные, – ехидно вставляю я.
Игорь осекается, вмиг становясь серьёзным:
– Вот зачем ты это сделал?
– Мерзость характера, ваше генеральское директорство, – отвечаю я откровенно, – простите, если опять сломал вам кайф.
Игорь снисходительно машет рукой:
– Прощаю, только в следующий раз будь осторожен – могу и врезать.
В знак согласия и примирения замираю в театральном поклоне. Внезапно меня накрывает желанием сказать ему что-нибудь приятное или же просто увести разговор в другое, более нейтральное русло.
– Игорь, можно тебя спросить, а ты сам бывал там, куда послал Эдуарда? – спрашиваю я.
Он поворачивается ко мне на каблуках:
– Думаешь, я бы послал человека в непроверенное место? Бывал, и не раз! Израненная мужская душа иногда требует похода по таким местам… Только тебе, надменный азиат, я не расскажу ровным счётом ничего! Изволь придумывать всё сам… И вообще, мы что-то слишком много болтаем. За работу!
Вновь замираю в поклоне, а затем удаляюсь на рабочее место.
Рабочий день докатывается до своего астрономического окончания спокойно. Генеральный директор не вылезает из начальственного угла, я же, лишённый контроля с его стороны, бессовестно использую принадлежащий фирме компьютер в личных целях: пишу роман. Мне, конечно, велено делать совсем другое: выписывать какие-то счета-фактуры – но мне сейчас совершенно не до этого, у меня появилась мысль, в какую сторону бросить повествование и, главное, к чему, в конце концов, привести главного героя. Возможно, на неё натолкнул разговор с Востоковым, а может, и нет. Мне сейчас не до выяснения причин – поскорее бы записать придуманное.
Незаметно подкрадывается так вожделенная ещё полчаса назад половина седьмого, но восторгов по этому поводу почему-то нет. Игорь встаёт с места и молча выходит из офиса, надо полагать, в сортир. Я тоже встаю, но, побродив немного по шоу-руму, снова сажусь за компьютер.
Надвигающийся вечер рождает массу проблем, особенно когда тебе ещё нет двадцати пяти: ты не можешь просто так поехать домой, потому что дома тебе, по большому счёту, делать нечего, надо чем-то обязательно заняться.
«Ну, куда? – думаю я. – К Татьяне нельзя – к ней я поеду только послезавтра; ходить-бродить по улицам – холодно, да и неохота; кого-нибудь вызвонить уже не получится, потому что поздно; остаётся сидеть здесь и писать, писать, писать…»
Возвращается Игорь. На голове у него – творческий беспорядок, а на лице – малопонятная улыбка.
– Ты ещё здесь? – похоже, искренне удивляется он. – Решил отработать за вчерашнее?
– Как вы могли меня в этом заподозрить! Просто мне сегодня некуда пойти.
– Понимаю, – Игорь по-отечески улыбается, – мой тебе совет: если не знаешь, куда деть вечер, потрать его на что-нибудь совсем бесполезное.
– На что, например?
Игорь медленно облачается в бежевую дублёнку с капюшоном, становясь похожим на гнома-переростка:
– Тут я тебе не советчик, придумай что-нибудь, ты же умный.
– Вы мне льстите, – говорю я, делая корявый книксен, – а можно ли уточнить, насколько бесполезным должно быть дело?
– Чем бесполезнее, тем лучше, – отвечает он, нахлобучивая на голову подозрительно пушистую светло-рыжую шапку, – бесполезные дела хорошо убивают время, но после них не бывает угрызений совести, как от телевизора. Ну всё, до завтра, не забудь закрыть дверь.
Пожав мне на прощанье руку, Игорь быстрым шагом исчезает из офиса. Хлопает дверь, и я снова остаюсь один в обществе очков, оправ и компьютера.
«Что может быть бесполезнее, чем вечер, проведённый в таком приятном обществе!» – думаю я и утыкаюсь в четырнадцатидюймовое пиксельное бездонье.
Родничок творческой мысли окончательно пересыхает в девять часов пятнадцать минут московского времени. Без удовольствия пролистываю свеженаписанные страницы и выключаю наш четыреста восемьдесят шестой компьютер, которому давно пора если не на свалку, то уж точно на покой. Ещё полчаса уходит на выпивание большой кружки чая и выкуривание двух подряд сигарет. Без четверти десять с немного затуманенной головой я выкатываюсь на улицу, на мороз.
Из неизвестных соображений решаю ехать на электричке. Без приключений доезжаю до «Комсомольской». Выхожу на переполненную людьми площадь перед Ярославским вокзалом, пытаясь сквозь летящий снег рассмотреть то, что высвечивается на табло. Взгляд мой с трудом выхватывает на чёрном фоне слово «Болшево», затем время – 22.35, а потом номер пути. Воздав хвалу родителям за то, что у меня длинные ноги, прыжками устремляюсь к платформе.
Судя по вокзальным часам (своих у меня нет), до отправления остаётся всего пять минут. Подавляя в себе желание запрыгнуть в последний вагон, бегу до самой «головы» электрички – только там есть надежда, хоть и призрачная, сесть, в других же вагонах совершенно точно придётся ехать стоя.
Добегаю до второго вагона и, чуть не свалив мирно курящего у дверей мужика, вламываюсь в тамбур. Извиняюсь и прохожу внутрь. Свободное место обнаруживается сразу, прямо у тамбура – между двух похожих на колокола тёток в шубах. С трудом протиснувшись меж мохнатых глыб и выслушав с обеих сторон недовольное ворчание, наконец-то усаживаюсь.
Ознакомительная версия.
