Ознакомительная версия.
А она сидит неподвижно, почти так, как сейчас.
Кто-то потянул меня прочь, к костру, мы ушли пить вино, а потом появились и эти двое. Вечер покатился в ночь, а утром все уехали в город. И с той поездки до сих пор мы с Ирой не пересекались.
– Над тобой еще Палыч руками махал…
– Голова разболелась адски, – она отвечала рассеяно, думая о своем.
– И что это ты вдруг вспомнила?
– Ничего, – она пожала плечами, – просто я так и осталась. Там.
– Где?
– Внутри.
Пористый земляной пол, утоптанный тысячей ног. Похожий на мощеную мостовую, только вместо сглаженных круглых камней – острые грани светлых кристаллов. Слепые коридоры и тупики. Неожиданные патерны, провалы на несколько уровней вниз, вертикальные шахты воздуховодов. Желтоватые отблески в выпуклых мозаичных глазах. Повороты, подъемы…
И свет. Голубой, неяркий, надежный. В гостях хорошо, дома лучше? Небесный проем все шире, и запахи, новые, вместо земли и пронзительной кислятины: кожи, нагретой на солнце, свежести от воды, дыма. Еще чуть-чуть, и…
– Купол закрылся, – она рассказывала, не открывая глаз. Будто опять была там.
– Я почти успела. Я видела, как они это делают. Мелкими, мизерными штрихами, словно мусор сыплют на паутину… песчинками-камушками, иголками-листьями, ветками, травой… – она говорила тихо и быстро, будто бредила:
– Но очень скоро, скоро и споро, моментально, прямо на глазах… затянуло, закрыло, будто заштриховало – сперва карандашами, потом – углем. И – тупик. Тупик, понимаешь?
Ира смотрела на меня.
Я молчала. Наверно, это было правильным, потому что она продолжила:
– Голова поболела и прошла. Я возвращалась домой на метро…
Пробираясь сквозь жвала турникетов, словно впервые, разглядывала черные тоннели со змеями кабелей, синие гусеницы поездов с отложенными внутри людскими личинками, вслушивалась в хитиновый скрип башмаков.
– Но самое главное, появилось новое. Чувство. Что постоянно опаздываю. Словно сотни маленьких губ шептали в ухо:– торопись! торопись! Торопись!..
Она, которая все время бежала из города, теперь могла существовать только здесь.
Устроилась на постоянную работу. Ее девизом всегда было «трать последние деньги, не бойся, будут еще».
Никогда не волновалась из-за финансов: то позирует в Мухе, то в Тихвине помогает реставраторам, а то вдруг случайно добудет партию заводных медведей и продает в переходе Рыбацкого…
– А мне вдруг стало казаться, что еще ничего не сделано. Во сне снились эскалаторы, да и сейчас… Они летят то вверх, то вниз, все быстрее, и меняют направление, и надо перескакивать, успевать. Пригибать голову, если свод, подпрыгнуть, если лавина…
Старые знакомые удивлялись: Ирка, и вдруг взялась за ум? А новые – не верили, что Ирина когда-то могла болтаться без дела.
Родные смотрели с подозрением: очередная блажь? Потом пригляделись и выдохнули: наконец-то!
– Во сне бегу, просыпаюсь – опять бегу, а рядом – такие же, серенькие и суетливые. И знаешь, понимаешь, что ты не одна, но от этого почему-то еще страшнее. Вот мои раньше не знали, что я – такая, как они, и не трогали. Думали, что я другая. А теперь поняли. Взяли за ноздри, и крутят, как захотят…
– И опять нет просвета. Как там: закрыло небо, сперва паутиной затянуло, потом хламом засыпало… и еще город, мосты, машины, дождь этот вечный…
Ира провела рукой по лицу и будто очнулась:
– Ладно, заболтались мы что-то, – сказала она. – Рада была тебя повидать, – и поднялась, надевая очки. – Да, кстати! Если понадобится надежное турагентство, обращайся!
Она улыбнулась, и я увидела, как блики заплясали на фасеточных стеклах ее очков.
Черная повязка давила на глаза. Лежать на спине было неудобно. И зачем я сюда пришла, досадливо думала Татьяна. Три тысячи рублей. Да и не в них даже дело. От раздражения не спасало ни журчание музыки, ни мягкий бас психоаналитика.
Проблемы, по большому счету, не было. Насочиняла ерунды. Поддалась на уговоры, и вот теперь лежи и болтай впустую.
– Вы очень хорошо рассказываете, – прозвучало из темноты.
Она чувствовала себя собакой Павлова: специалист отрабатывал на ней, как по нотам, все приемы, о которых упоминалось в популярной литературе.
Если бы Юрка знал, что я тут лежу, думала Татьяна. Жена у психолога – диагноз мужу…
Они даже не поругались. Просто опять случился тягучий, выматывающий силы разговор ни о чем. Никто не кричал. Так, рассуждали. Друг о друге. Об отношениях. Отстраненно, как о чужих. Но чем дальше, тем выше, по кирпичику, вставала стенка. А после засыпали спиной друг к другу и не могли отделаться от липкой обиды.
И что самое гадкое, в таком настроении Юрка отправился в рейс.
Мысли плыли, как сонные рыбы. Но желание говорить в пустоту пропало. Доктор, чувствуя ее неуверенность, предупредил, что во время сеанса может возникнуть сопротивление, и с этим чувством надо работать. Басок успокаивал, и если бы не поза, которую Таня ненавидела, она непременно бы задремала.
Плохо, что все невысказанное висело теперь в его сухих отчетах: «Еду. Дорога нормальная». После таких телеграфных бесед она не могла заснуть.
Догнать бы, договорить. Бросить в лицо: погоди, дослушай! Бесполезно. Сразу замкнется, пожмет плечами: что за истерика? Как она устала биться в стеклянную стенку!..
Ворочалась ночами, не успев додумать, проваливалась в сон. В последний раз она убегала в кисельных сумерках от черной женщины. Та неслась за ней гладко, не касаясь земли. Скользила, тянула руки. Следом шли три стеклянных девушки на одно лицо. Шептали: быть пусту.
Быть пусту – так и приснилось. Слово ширилось, кляксой вплывало в сон. Твоя очередь, улыбнулась клякса. Таня проснулась и позвонила психотерапевту.
– Разумеется, в один сеанс проблема не решается, но ваше взрослое, взвешенное желание заняться терапией… – опять отвлек ее доктор в том смысле, что Таня стоит на пути к гармонии.
Ошибся док. Вместо гармонии пациентка озверела окончательно. В первый и последний раз, решила она и сняла с глаз повязку…
– Ну, и зачем ты к нему поперлась?! – хором спрашивали девчонки, – а мы на что?!
Они сидели в кафе с видом на площадь Бехтерева. Их офис был двумя этажами выше.
– Бес попутал, – оправдывалась Татьяна, – Лежу и гадаю: чем доктор занят? Перед ним на столе ноутбук, мобильник… Может, он пасьянс раскладывает? Или в «Одноклассниках» чатится?
– Точно, – откликнулась Юлька, – это не наш формат, не российский. У них в Буржуинии, психолог оканчивает университет, получает диплом и вешает его на стенку. Потом пишет пять монографий, которые читают пять его коллег, и получает отзывы, которые тоже вешает в рамочку. Чем больше рамочек, тем круче. Потом надевает клиенту повязку на морду, открывает комп и садится резаться в «Фалаут».
Разговор о нюансах психоанализа был примечателен тем, что через дорогу от собеседниц располагалась психиатрическая клиника. Их начальница заметила как-то в сердцах, что при таких нагрузках логичным венцом бухгалтерской карьеры будет пеший переход всего отдела через площадь и добровольная сдача в руки санитаров.
– Ага, – подхватила Марина, – а у нас как? «Вася, наливай!» – и весь психоанализ. И терапевтический эффект налицо!..
Такие посиделки бывали не часто, но сегодня сложилось: и вечер свободный, и поговорить есть о чем.
Как заметила Марина, их троих беспокоили разные стадии одной проблемы. Так и обсуждали по порядку: свадьбу Маринки, Танины попытки поправить семейную жизнь и…
– Мне бы ваши заботы, – вздыхала Юлька.
Ее беда была обратной: она не знала, как отделаться от парня. Жили вместе два года, если постоянные выяснения отношений можно назвать жизнью. В итоге, пройдя сквозь череду бурных ссор, вконец задерганная Юлька решилась указать сожителю на дверь. И – откуда что взялось – ее немедленно атаковали букетами, подарками и чутким вниманием к каждому жесту.
– Долго это не продлится, мне кажется, – сказала Татьяна. – Не хватит ему пороху на всю оставшуюся жизнь.
– А, может, он исправился? – Маринке очень хотелось верить в счастливый конец, – может, зря ты так жестко, Юль?
– Я не могу с ним больше. Я не чувствую его запах. Надо еще объяснять? – ответила Юлька.
Повисла пауза.
– Не надо. Куда уж понятнее, – сказала Татьяна.
– Тань, а, в самом деле, – попыталась Марина разрядить обстановку, – что тебя к аналитику-то понесло?
– Поссорились. Так некстати. Юра уехал, вот и раскисла. Надумала ерунды, тошно стало. Хотела разобраться, что у нас с ним происходит.
– У вас наложение кризисов, – подала голос Юлька, – у него сейчас завершается кармический полуцикл.
– Чего?
– Кармический полуцикл. Один жизненный этап уходит, начинается новый. А у тебя, – Юлька кивнула на Таню, – лунные узлы. Тоже кризис. Хочешь, моя знакомая астрологиня… или астрологица? тебе гороскоп составит?
Ознакомительная версия.
