– Я выбью дерьмо из любого, кто притронется к моей девочке.
Проверять серьезность его слов не хотелось. Приняв наше нейтральное отношение к его дочери за мужское благородство, Бельмондо окончательно расположился к нам и как-то после работы показал предмет своей страсти, мотоцикл «BMW» 1956 года выпуска.
– Я ездил на нем в Греции, в молодости, – приговаривал Бельмондо, поглаживая сверкающие детали. – Я ведь был копом!
– Ты был копом?!
– Да, могу фотку показать. – Он порылся в ящике и сунул нам черно-белый снимок, на котором молодой парень в щегольском мундире стоит на фоне моря, опершись о мотоцикл.
– Это ты? – восхитились мы.
– Я и мой байк.
Мы сверили мотоцикл на фото с тем, что стоял рядом. И вправду тот самый.
– Я его вывез на корабле несколько лет назад. Редкая модель. Детали заказываю из Европы! – хвастал Бельмондо. Мы почтительно кивали.
– Парни, а вы видели инопланетян?
– Инопланетян… Сань, ты видел инопланетян? – Юкка не знал, что сказать, и обратился ко мне.
– Инопланетян… У меня была целая эпопея с инопланетянами, – заявил я. – Это было давно, в деревне у дедушки… У него в разных концах участка росли кабачки. Мне было тогда лет шесть-семь. Дед однажды сообщил мне, что на двух крупных полосатых кабачках появились загадочные надписи. Он сказал, что это дело рук инопланетян. Не дослушав до конца, я бросился в сад. Раздвинув огромные листья, я обомлел: на боку зеленого полосатого гиганта была крупная надпись «Саша + Аня». Слова состояли из подсохших надрезов. Аней звали девочку из соседнего дома, в которую я был влюблен. Я проверил другой кабачок. На нем тоже красовались слова похожего содержания. Трава вокруг оказалась примята и даже немного пожелтела. Представляете мои чувства?! Это было в сто раз круче сериала «Секретные материалы»!
Эффект превысил все ожидания. Бельмондо стоял, разинув рот. Даже в Юккиных глазах читалось «и что дальше»? Я выдержал паузу.
– Тщательное расследование вывело меня на автора этой проделки. Им оказался дед. Я нашел садовый нож с остатками кабачковой кожуры на лезвии. Дед вырезал слова этим ножом и подождал, когда надрезы подсохнут, чтобы выглядело убедительнее. Но как было круто, если бы вы знали!
Юкка рассмеялся и закурил, Бельмондо обиженно поджал губы.
– Я имел в виду настоящих инопланетян. Я видел их пару раз.
– Где?! – после моего рассказа было трудно переключиться на серьезный лад.
– Здесь, в Вильямсбурге.
– И как они выглядели?
– Это была Мадонна.
– Певица?
– Да нет! Дева Мария! Она парила в ночном небе и простирала ко мне руки.
– Бельмондо, значит, ты видел не инопланетян, тебе явилась Богоматерь!
– Я считаю, что инопланетяне и ангелы небесные со всем святым семейством – это одно и то же, – шепотом сказал Бельмондо. – Это высшие силы, которые помогают нам грешным. – Он перекрестился.
– Интересная теория…
– Тут есть одно местечко, дом, возле которого часто случаются явления инопланетян людям, – продолжил Бельмондо. – Как-нибудь я вас туда отвезу.
– Что, и все про это знают?
– Да, туристы специально приезжают.
К нам подбежал здоровый пес с синими глазами. Он недобро глянул на меня с Юккой, но Бельмондо потрепал его по холке.
– Ахилл. Сибирская лайка. Ест только аргентинскую говядину. Ну ладно, парни, до завтра, мне пора к Папсу.
– Зачем?
– Мы с Олимпией присматриваем за ним по ночам. Сиделки слишком дороги.
Постепенно перед нами стал открываться механизм этой семейной греческой машины. Бельмондо и Олимпия были своего рода рабами, которым доставалась самая тяжелая работа… Он вкалывал на кухне, она в мотеле. Они выполняли роль ночных сиделок при господине Папарисе. И они же были самыми бесправными членами семьи. В обмен на видимое благополучие их заточили в тюрьму «Вестминстер-Вашингтон».
– Знаете, как теща заставляла меня работать, когда я только женился на Марианне? – говорил нам Бельмондо на кухне. – Я ведь тоже начинал салатником, как ты, Алекс. Она запирала меня в холодильной комнате и не выпускала до тех пор, пока я все не вычищал до блеска. – Я вспомнил рассказ Мишель. – И так каждый вечер. Когда умер мой отец, меня даже не отпустили в Грецию на похороны. Некому было меня подменить на кухне.
– Как же ты все это терпишь?
– Ради Лицы. Ради нее я из любого дерьмо выбью! Пусть только к ней кто-нибудь притронется!
Мы умолкли.
– Кстати, хотите, покажу одну штуку? Специально принес.
Бельмондо достал из ящика стола что-то завернутое в тряпку.
– Держи, – он протянул сверток мне.
Удивившись тяжести, я развернул складки. На ладони лежал черный пистолет.
– «Браунинг». Одиннадцать в магазине, один в стволе, – с гордостью пояснил Бельмондо. – Больше всего на свете я люблю оружие. Ну и мотоцикл, конечно. И Лицу.
Мы смотрели на пистолет как зачарованные. Я вытянул руку и прицелился, ощущая тяжесть и власть. Бельмондо забрал у меня ствол..
– Вот так он перезаряжается. – Он собрался передернуть затвор, но не тут-то было. Затвор не двинулся. Бельмондо дернул еще раз. Заклинило. Совсем уж не по-пижонски он зажал пистолет коленками и сдвинул наконец затвор.
– Заедает. – Бельмондо раскраснелся и покрылся испариной. Мне стало его немного жаль. Неловкую ситуацию прервала официантка Робин.
– Алекс, мне нужны шоколадный торт и ванильное мороженое.
Я понесся исполнять заказ, оставив Юкку любоваться черным ганом.
Робин была молодой мулаткой-официанткой с чрезвычайно пухлыми губами и порочными глазами, оправленными в круглые очки. Пока я резал торт, Робин пристально меня разглядывала.
– У меня к тебе дело, Алекс, – сказала она, вонзая зубы в кусок мяса.
– Я в твоем распоряжении, Робин.
Она протянула мне другой кусок. Мясо было сочным.
– Хорошее мясо, – подмигнула Робин. – С хозяйской тарелки.
– В смысле?
– С тарелки госпожи Папарис.
Мне приходилось жрать объедки, но никаких «хозяйских тарелок» раньше для меня не существовало.
– Есть разговор, – продолжила Робин.
– О любви? – пошутил я.
– Что ты знаешь о любви? Вот ду ю ноу эбаут лав? – сказала Робин низким голосом и посмотрела на меня своими глазищами. – Ладно, к делу, только никому ни слова. Обещаешь?
– Обещаю, а что за секреты?
Робин поманила меня пальцем. Я склонился к ее пухлым губам, которые с близкого расстояния напоминали две мягкие булки.
– Лица приглашает тебя покататься с ней по округе.
– Покататься? А почему это секрет?
– Она просто хочет показать тебе местность, а секрет потому, что девочка не желает, чтобы семья знала об этом.
Я сглотнул. Бельмондо улыбнулся из-за своей стойки. Уж не устраивают ли эти психи провокацию, чтобы завлечь меня в ловушку?
– А почему она сама не скажет?
– Она не хочет привлекать внимание. А мне Лица доверяет.
– Я должен подумать, Робин, – сказал я, протягивая ей торт и мороженое. – А ты, Робин, не хочешь со мной покататься? Я бы сразу согласился.
– Я замужем, Алекс.
– Мужу рассказывать не обязательно.
Робин расхохоталась и забрала торт с мороженым.
– Подумай, в общем.
До закрытия я так ничего и не надумал, а вечером решил посоветоваться с Юккой.
– Только этого не хватало! Ты видел его пушку! Он тебя из нее и прикончит! А заодно и меня! Это провокация! Может, это сам Бельмондо подговорил Робин, чтобы нас проверить!
– У тебя паранойя!
– Может, и так, только они тут все ненормальные. Он только и твердит: «Я за Лицу из любого дерьмо выбью».
– Ладно, не буду рисковать. Просто прикинусь веником. Как будто Робин ничего не предлагала.
– Кто там говорил, что, когда на корабле появляются ган и девка, жди неприятностей.
– Про девку не знаю, а про ган, кажется, Чехов говорил.
– Плохое у меня предчувствие.
Дней через пять после того, как мы с Мишель покурили, к нам в комнату ворвалась Олимпия с плачущей толстухой.
– Алекс, это безобразие, ты знаешь, что это такое?!
Олимпия сунула мне под нос окурок самокрутки.
– Это бычок, а я при чем?
– Его нашел мой ребенок, моя бедная Джессика! – взвыла толстуха.
– Ты при чем?! – возмутилась Олимпия. – Ты хаускипер, мать твою, а этот бычок нашел ребенок прямо возле кровати! Так ты убираешься?!
– В какой комнате это случилось?
– В триста седьмой!
Я вспомнил, как Мишель положила на прикроватную тумбочку окурок, как мы про него забыли. С тех пор там никто не жил, и только теперь въехала толстуха с мужем и маленькой Джессикой.
– Извините, я недоглядел.
– А это случайно не вы с Джеем курили травку? – Олимпия докапывалась до меня со всей страстью стареющей неудовлетворенной женщины.
– Там жил какой-то байкер, наверное, он, – соврал я.
Олимпия велела еще раз все протереть в чертовой комнате. Я извинился перед лысоватым мужиком в шортах, который укачивал маленькую девочку в платьице, и тщательно вытер тумбочки, зеркала и телевизор.
