– Возможно, – сказал я. – Но все-таки я хотел бы кое-что для себя понять. Если я действительно происхожу от кареты, то хотя бы эта карета реальна?
– Да, – терпеливо ответил Ангел.
– И где она находится?
– В Железной Бездне.
– Это связано с храмом и зеркалом, о которых говорил Киж?
– Нет, – ответил Ангел. – Карета Смотрителей не имеет к ним никакого касательства. Она находится в Железной Бездне, потому что это безопасное место, где не бывает случайных людей.
– А что это за Храм Последнего Поворота?
– То, о чем говорил Киж, относится к числу небесных тайн. Их может открыть только сам Павел Алхимик, – ответил Ангел.
– Но ведь он…
– Потому эти тайны и называют небесными, – сказал Ангел. – Из-за чего они вызывают у тебя интерес? Мы не создавали для этого никаких причин в структуре твоей личности.
– Они не вызывают у меня интереса. Они вызывают интерес у Юки.
– Понятно, – сказал Ангел. – Тогда давай про это забудем. У нас есть дела важнее, чем удовлетворять любопытство твоей подруги. С твоего позволения, я перейду к ним прямо сейчас. Ты знаешь, в чем заключается главная функция Смотрителя во время Saint Rapport?
– Знаю, – ответил я. – Выехать на мост перед дворцом и застыть в красивой позе. Со шпагой, поднятой к небесам. Так, во всяком случае, говорили у нас в фаланстере…
Я полагал, Ангел улыбнется этой шутке (я действительно слышал ее много раз) – но он энергично кивнул.
– Именно так, – сказал он. – Если рассматривать внешнюю сторону происходящего. Но какой в этом действии смысл?
– Я не знаю, – ответил я.
– У тебя есть какие-нибудь предположения?
– Единственное, что мне вспоминается, – сказал я, подумав, – это одно место из дневника Павла. Где он выезжает на мост и замирает с поднятым над головой жезлом. Я, когда читал, сразу понял, что все Смотрители копируют это движение.
– Зачем? – спросил Ангел.
– Своего рода символический жест, наверное. Как бы подчеркивает преемственность… Связь Земли и Неба.
– Ты думаешь, это просто жест?
На самом деле я действительно так считал: какова бы ни была природа моей памяти о детстве, мне хорошо запомнились дышащие весенним вольнолюбием лекции, прочитанные в фаланстере «Птица» молодым теологом, благочестиво склонявшимся перед величием догм Единого Культа, чтобы из этой безупречной позиции высмеивать делишки его погрязших в пороке служителей.
– Я думаю, что связь Земли и Неба настолько фундаментальна, – повторил я запавшие мне в память слова, – что не зависит от камлания забавно одетого человечка с блестящей железякой в руке.
– Она не просто зависит, – сказал Ангел Воды. – Она возникает исключительно благодаря этому камланию.
– Это почему?
– Давай вспомним все, чему ты научился. Ты можешь управлять Флюидом. Ты умеешь сгущать его в неживую материю, а потом снова растворять ее во Флюиде. Вызвав к жизни Кижа – я уже не говорю о кошках, которыми ты увлекся после этого, – ты научился создавать живых существ…
Я обратил внимание на то, что он упомянул о кошках во множественном числе, хотя я вызвал к жизни только одну. Возможно, он имел в виду Юку? У Ангелов было своеобразное чувство юмора.
– И наконец, – как ни в чем не бывало продолжал Ангел, – ты научился создавать пространство. Бесконечное, самодостаточное, не опирающееся ни на что, кроме себя самого. Так, во всяком случае, его мог бы охарактеризовать Киж, если б нашел достойного собеседника среди сибирских сугробов. Алекс, ты понимаешь, что будет, если собрать все твои навыки в единый фокус?
– Нет, – сказал я.
– Ты можешь создать новый мир. Новое пространство. Новую вселенную.
– Зачем? – спросил я. – Разве старая плоха?
– Она ни плоха, ни хороша, – сказал Ангел. – Дело не в этом. Дело в том, что мы тень Ветхой Земли. Мы подвержены действующим там законам. Главный из них в том, что все непостоянно. Все изменяется и приходит в упадок. В том числе и мир. Его надо обновлять.
– Вы хотите, чтобы я заново создал Идиллиум?
Ангел засмеялся.
– Боюсь, – сказал он, – что тебе это будет не под силу. Даже с твоими навыками памяти. Твоя задача проще. Тебе нужно создать Небо.
– Небо? – повторил я. – Разве это возможно?
– Конечно, – ответил Ангел. – Наше Небо было сотворено. Оно подвержено гибели и возникновению точно так же, как и все остальное.
– Но для этого нужно уничтожить старое?
– Старое Небо уже практически догорело, – сказал Ангел. – Ты смахнешь его остатки в небытие, просто сделав новое. Для этого не нужно никаких отдельных усилий.
– Но ведь при этом исчезнут Ангелы…
– Они возродятся. И все на Небе будет в точности воспроизведено. Это происходило уже много раз, Алекс.
– Но кто я такой, чтобы создавать Небо?
– Для этого не надо быть кем-то особенным. Существа и вещи не обладают самостоятельным бытием – они зависят друг от друга. Но все равно они воспроизводят и себя, и мир. Цепь причин и следствий бесконечна, и все ее звенья одинаково важны. Появляясь, мы делаем то, что должно, и исчезаем. Порожденное нами пытается передать эстафету существования дальше перед своим распадом. Яйцо становится курицей, а курица – яйцом.
– Понятно, – сказал я. – Допустим, я создам Небо заново. А кем мне надо будет его заселить? Яйцами и курицами?
– Нет, – улыбнулся Ангел. – Мной одним. Остальное я сделаю сам.
– Вами? – опешил я. – Но вы уже есть.
– Я скоро исчезну, – сказал Ангел. – Очень скоро. Двадцать шестому небу осталось совсем чуть-чуть.
– Почему двадцать шестому?
– По числу Saint Rapport, – ответил Ангел. – Ритуал проводится нерегулярно – когда в нем появляется необходимость, – но суть его всегда одна и та же. Сначала Смотритель создает пустое Небо и одного из четырех Ангелов. А потом этот Ангел возвращает к жизни трех остальных. Затем Небо обновляет землю. Происходящего никто не замечает, Алекс. Но на этом основан наш мир. Смотрители давно не делали подобного – ты знаешь почему. Небо пришло в упадок. Его несколько раз собирался возродить Никколо Третий – но каждый раз его убивали. Тогда мы решили заменить его тобой, Алекс. Ты наш последний шанс. Сейчас из всех Ангелов остался один я.
– А где остальные?
– Они превратили себя в благодать, чтобы миру хватило до создания нового Неба. Сейчас в мире избыток благодати. Всем хорошо, Алекс. Но это будет продолжаться недолго. Ты должен спешить.
– Как я создам Небо?
– Так же, как Сибирь, куда отправил Кижа, – сказал Ангел. – Точно так же. Но тебе понадобится весь Флюид, который ты сможешь привести в движение. Нужны люди на площади, толпы людей. Требуется много человеческих умов, чтобы собрать достаточное количество Флюида. И эти умы должны быть по возможности счастливы.
– Разве Флюид появляется из человеческого ума?
– Про Флюид нельзя так сказать, – ответил Ангел. – Он не поддается анализу. Даже если кажется, что он появляется из человеческого ума, ум не рождает его в себе, а выполняет функцию водопроводного крана. Много кранов – много Флюида. Ржавый кран – ржавый Флюид. Но ты не можешь налить чуть-чуть Флюида в бутылку и отнести в лабораторию. Особенно если бутылка сделана из слов.
– Хорошо, – сказал я, – теории достаточно. Можно практический вопрос?
Ангел кивнул.
– Когда я создавал Сибирь, у меня были картинки, чтобы ее вообразить. А по каким картинкам я должен представить себе Небо?
– Небо нельзя представить по картинкам. Тут дело не в них.
– А в чем?
Ангел внимательно поглядел мне в глаза. Я первый раз видел его зрачки так близко – мне показалось, что меня опалило быстрым клокочущим огнем.
– Ты когда-нибудь задумывался, – спросил он, – почему все вокруг Смотрителя так озабочены его счастьем? Галилео, Юка, слуги, повара, садовники? Донна Александрина, фашисты? Ты ведь счастлив, Алекс?
– Смотря что под этим понимать. Счастье бывает разное.
– Счастье бывает лишь одно, – сказал Ангел. – Когда ты не сомневаешься, счастлив ты или нет. Когда ты знаешь – все, что привело тебя к этой секунде, было оправдано, потому что привело именно к ней. Ведь в твоей жизни были такие секунды, Алекс?
– Наверное, – согласился я без энтузиазма. – Но мало.
Ангел засмеялся.
– Не забывай, – сказал он, – что мы прячемся в тени Ветхой Земли и подвержены многим ее горестям. Человек может быть по-настоящему счастлив только на те мгновения, когда забывает про тело и ум, потому что эти два органа все время производят боль двух разных сортов, соревнуясь друг с другом… Твоя жизнь была устроена так, чтобы счастливых проблесков в ней возникало как можно больше. Над этим работало много людей.
– Возможно.
– Ты молод, здоров, у тебя есть любимая и нет никаких проблем, – продолжал Ангел. – Может быть, счастье приходит к тебе обрывками и клочками, оно несовершенно и быстротечно. Но ты ведь счастливый человек, разве нет?
