– Ну что там, – спрашивал старпом у Антоныча, – сидит там ваш Иванченко?
– Вторые сутки! – бодро докладывал Антоныч. – Правда, Борисыч проявил зачем-то чудеса человеколюбия и выдал ему ведро, чтобы он мог на нём сидеть, чем, я считаю, опорочил всю суровую честь военно-морского офицерского корпуса!
– Стареет! – хихикает старпом.
– Пора бы и майора уже выдать, – как бы продолжает мысль Борисыч, но старпом делает вид, что крепко уснул прямо в кресле и не слышит его.
Неуставных взаимоотношений у нас не было практически. Этому способствовало два эффективных и действенных фактора: на шестьдесят офицеров и сто мичманов приходилось всего двадцать матросов, и офицеры с мичманами сами матросов били, поэтому и поддерживали дисциплину. Поймите меня правильно, если сможете, но исходя из принципа некоторого всеобщего равенства на подводной лодке, если тебе что-то поручают, то выполнять это должен именно ты, и если твоему младшему товарищу положен такой же кусок масла, яйцо и кружок колбасы, как тебе, то и съесть это должен именно он. Кто этого вдруг не понимает на словах или на ментальном уровне, тому приходится понимать после пиздюлей от старшины команды или командира группы. Морской закон такой. Спускается командир группы в трюм проверить, как ты там чистишь фильтр от помпы, и видит, что чистишь его не ты, а вовсе какой-нибудь матрос-ракетчик, – получай в торец. Пару раз получил, становишься равнодушен к воспитанию молодых моряков.
В обычную военную гауптвахту матроса сдавали всего один раз – всем остальным хватило потом на годы. Гауптвахты просто своей не было, и по договорённости возили провинившихся матросов в бригаду морской пехоты «Спутник». А там очень любили нарушителей воинской дисциплины и знали какие-то секретные методы воспитания матросов и привития им любви к дисциплине. Один у нас, особенно упёртый в плане попыток установить годковщину в экипаже, загремел-таки туда. Обычный русский паренёк из какой-то рязанской деревеньки, кстати. Отвезли туда его мы с интендантом типа по пути домой (километров шестьдесят всего крюк). Принимал его суровый старший прапорщик, удивительно похожий на тюленя, только усы и клыки побольше.
– Слушай, – говорит ему наш интендант, – я быстро собирался и не успел справку о помывке ему сделать, примешь так?
– А на хер мне твоя справка? Вон – технику моют из шлангов, сейчас и его помоем!
– И ещё это… как бы… я не успел ему аттестат выписать, можно завтра подвезу?
– А на хер мне его аттестат?
– Ну… кормить же ты его будешь?
– Пф-ф! – засмеялся старший прапорщик-тюлень. – Да что я ему, ложку каши не найду? Пусть там его пайку нормальные ребята едят, которые дисциплину уважают!
Читает бумаги:
– Неуставные взаимоотношения? О-о-о-о-о, у нас таких любят тут! В правильное место привезли! Через скока забирать будете?
– Ну… пять суток у него… написано же.
– Дык я вижу, что написано, а держать его сколько тут? Хошь, месяц продержу, хошь, два? Тут ломом плац мести – и за год можно не управиться!
Мне показалось, что уже в этот момент матроса можно было забирать назад, и всё бы было нормально. Но приказ командира есть приказ командира. Забрали его недели через две, и когда вели обратно на корабль, то его дружки даже и не узнали его сначала: уводили пухлого, розовощёкого паренька, а привели скелетика чёрного цвета со впалыми щеками. Но потом прям как к бабке всех сводили – дисциплина была просто железная.
Так что матросы у нас были всякие и служили тоже по-разному. Абсолютно независимо от своей национальности, образования, вероисповедания и чего там ещё. То есть, как я писал, если ты гондон, то ты и в Африке гондон. А с усиками там или с пупырышками – уже не имеет значения.
Многие из вас уже знают, что надо делать, если вы хотите стать умным, красивым, воспитанным, эрудированным, добрым, смелым, находчивым, весёлым, хорошо петь и танцевать и, самое главное, скромным. Путь этот долог, тернист и усеян не только листьями от лавровых венков идущих впереди вас товарищей, но он даёт результат! Конечно же, чтобы достичь всего этого с минимальными финансовыми затратами, вам нужно поступить в военно-морской флот, и это, как мне кажется, очевидно. Правда, женщины вас от этого любить не станут в автоматическом режиме, так как любят-то они, в основном, самовлюблённых, эгоистичных, психически неуравновешенных социопатов.
Если вы читали мои предыдущие рассказы, то уже знаете, что главной вашей задачей будет ничего не сломать, не проебать и не быть гондоном. Традиции вам тоже уже известны, спасибо мне, опять же. Но ещё одно важное умение пригодится вам, как азотно-гелиево-кислородная смесь водолазу на ста метрах. Это умение постоянно делать вид, что вы ужасно заняты важной работой, находитесь в жёстком цейтноте, и при этом ничего не делать. Если вы думаете себе, что высоким профессионализмом и плановой работой добьётесь того, что всё у вас будет само работать, крутиться, писаться, подшиваться, прошнуровываться и пронумеровываться, а начальство будет вас за это хвалить и даже, возможно, ставить другим в пример – то вы совсем не знаете флотского начальства.
Вид мичмана или офицера, который ничего не делает и никуда не бежит, потный от шеи до жопы, вызывает у флотского начальства неконтролируемые ментальные судороги даже в спинном мозге и рождает только одно желание – поручить этому пидорасу срочно какое-нибудь невыполнимое задание, чтоб не разлагал своим видом остальных! Поэтому на эту удочку «сделал дело – гуляй смело» попадаются только совсем зелёные военные моряки.
Те же, кто постарше и поопытнее, вырабатывают на уровне инстинктов целые комплексы мероприятий по приданию себе вида постоянно заёбанного службой военмора. Некоторые делают это даже с творческим подходом, но часто попадаются на том, что переигрывают. Прикомандировали к нам как-то трюмного мичмана с одного отстойного корабля для придания нам уверенности в своих силах, и потому что уж больно он работящий, как утверждал его командир.
– Работящий мичман? – уточнил механик у старпома. – Это что за зверь такой?
– Раньше я думал, что это кто-то типа сиреневенького единорога, но так-то единороги более вероятны в этой вселенной, чем работящие мичмана, так что посмотрим, что за зверь такой.
Наш сиреневенький единорог оказался щупленьким, маленьким и рыженьким мужчинкой по имени Анатолий. Самый обычный такой Анатолий: ни рога во лбу, ни радуги из жопы, то есть никаких признаков сказочного животного «работящий мичман» при первом внешнем осмотре обнаружено не было. А потом, конечно, понеслось.
Мичмана Анатолия никто никогда не мог найти сразу. Подводная лодка «Акула», конечно, большая, но всё-таки подводная лодка же – куда ты с неё денешься? А с Анатолием вечно происходило так: вахтенный найти его не мог, вахтенные в отсеках, где было его заведование, тоже не могли, и находился он только по системе громкоговорящей связи. А она по своему предназначению должна была служить не для поисков мичмана Анатолия, а для управления экипажем корабля командиром, старпомом и механиком. Ну, ещё замполиту разрешали по ней объявления свои зачитывать, чтоб он в отсеках людям мозги не компостировал. Ну а на том выходе служила и для поисков мичмана Анатолия. После долгих и нудных криков по всем отсекам он прибегал в центральный пост вечно в каком-то рваном и грязном РБ с перепачканными руками и лицом.
– Где ты был, Анатолий, бля?
– Да компрессор в десятом перебирал!
– Пуркуа?
– Ну чо-то мне показалось, что стучит он как-то не так, вот решил подмандить!
Компрессор, чтоб вы знали, который сжимает атмосферный воздух до четырёхсот килограмм, стучит так, что от зависти паровозные колёса седеют. А если он стучит не так, то все в ужасе от него разбегаются, потому что он вот-вот взорвётся, и того, кто не успел убежать, потом будут собирать по фрагментам в баночку, чтобы отдать семье на память. А тут этакий герой вселенной лезет его перебирать! Ну, герой же?
Или старпом у него спрашивает:
– Чо ты грязный-то опять и найти тебя не могут?
– Да холодилку в седьмом подкручивал, чтоб холодила лучше!
Антоныч удивляется:
– Эдвард, а вы же вчера её с Борисычем регламентировали?
– Ну!
– Что «ну»?
– Ну да.
– Анатолий, а на кой хер ты в неё полез, если целых две группы её вчера смотрели?
– Ну мало ли, Антоныч, недосмотрели чего там, решил проверить!
– Знаешь что, Анатолий, – не выдерживает механик, – если быстро бегать вокруг столба, то, конечно, можно и самого себя в жопу выебать. Но какого хуя, прошу прощения за слово «какого», нужно лезть в мою матчасть, если тебя об этом никто не просит? А?
– Эй, эй! Полегче, маслопупы! – неожиданно вступается старпом. – Человек хуярит тут за весь дивизион у вас, а вы его ещё и гнобите за это? Ступай, Анатолий, не слушай их, а если притеснять начнут, то сразу ко мне беги жаловаться! Уж я-то им задам перцу!
