– Я не забыла, сегодня званый ужин, – опередила я ее.
– Оставайся сегодня у меня, а завтра, если захочешь, переедешь.
– Хорошо. Кукуля, я хочу внести свою лепту в ужин и подлизаться к Эктору. Кажется, я его вчера обидела. Что он любит?
– Купи ягодные пирожные.
После занятий я зашла в кондитерский – купила ягодный торт, потом в магазин женской одежды: примерила белый костюм впритык, осталась в нем. В обувном выбрала сиреневые замшевые туфли на шпильке в комплекте с сумочкой. И, облаченная во все новое, преисполненная уже подзабытым, но таким пьянящим чувством собственной неотразимости, пошагала, улыбкой отвечая на восхищенные взгляды прохожих: «Милые мои, вы даже вообразить не можете, что любуетесь вашей вселенной».
Спустилась в метро, села на широкую скамью, прислонившись к прохладной колонне, расслабилась. Приятная усталость вкупе с приятными мыслями разморили меня. Идущие друг за другом поезда, снующие туда-сюда люди… созерцание этой суеты действовало на меня умиротворяюще. Взгляд разфокусировался, все смешалось в пеструю шевелящуюся массу.
«Так не хочется на этот ужин», – вяло подумала я в полудреме. И вдруг… короткий толчок, будто разряд дефибриллятора, выпрямил меня, и в ту же секунду, как в луче прожектора, высветилась спина. Крепкая, сильная, в плотно облегающем светлом пиджаке. И затылок… м-м… какой затылок – гордый, выпуклый. Он последним зашел в вагон, тотчас развернулся и, не целясь, пулей попал в меня взглядом. И время испарилось… повиснув в фермате[11]… Это он! Он… Я узнала его… Поднялась, словно примагниченная к его лицу, и застыла… не замечая, как сомкнулись прозрачные перегородки, и поезд огромным червем нехотя пополз в темное чрево тоннеля. И только когда скрылся, вильнув хвостом, пришла в себя. «Как же так? Куда ты?» Растерянность, недоумение, обида нахлынули на меня: зачем это было?
Зачем? Неужели лишь за тем, чтоб я знала, как он выглядит – мой Остап Батлер? Все-таки у нашего Автора есть бездарный соавтор, который все время портачит. Сердце сдавила тоска – потеряла… не успев приобрести… Это зло – так дразнить… Через силу побрела к приближающемуся поезду. Мне было очень неудобно в новом наряде: хотелось скинуть и эти высоченные шпильки, и тесный костюм; и окружающие раздражали меня: пялятся, как на инопланетянку. Забиться бы сейчас куда-нибудь, никого не слышать, не видеть. А нужно идти на этот дурацкий ужин – смотреть на противную рожу Олты и этого озабоченного Эктора. Ну да, они мои частички, и что теперь? Разве я обязана любить все, что во мне? Но идти придется – ради Кукули.
Подойдя к дому, растянула губы в улыбку – как ни странно, стало веселее. Все уже были в сборе. Кукуля восторженно распахнула глаза, Эктор сухо кивнул, Савик нетерпеливо постукивал вилкой по столу. Незнакомая дама, лет сорока, с хищным лицом, быстро оглядев меня с ног до головы, смотрела с необоснованной ненавистью, сразу вызвав ответную неприязнь. Кукуля провела меня к столу, усадив рядом с собой.
– Что-то случилось? – шепотом спросила она.
– Случилось. Потом.
– Познакомьтесь, это Виолетта. Это мама Савика, – указала она на даму и как-то назвала. – С остальными ты знакома.
– Савик на вас совсем не похож. – «Не надо было этого говорить».
– Я так не считаю, – возразила дама.
«Может, и был похож до пластических операций».
– Я слышала, вы актриса?
Она небрежно кивнула.
«Как они все похожи: Эктор, Олта и эта актриса, будто от одной злющей мамаши».
– Очень известная, – вставила Кукуля, перечислив несколько названий фильмов.
– К сожалению, не видела ни одного. Я равнодушна к кино (наоборот, я обожаю кино).
– Что у тебя с пальцами? – строго посмотрела актриса на Савика. – Опять возишься со всякой гадостью?
– Это не гадость, – буркнул Савик.
– Прекращай этим заниматься.
– Он любит химию, и у него большие способности, – робко встала на его защиту Кукуля.
– Разлюбит. Найди себе занятие почище.
– У Лии в центре, что ли? – насмешливо спросил Савик.
– Только не этот предсмертный приют. Лия, почему у него нет перчаток? – так же строго, теперь уже на Кукулю, посмотрела она.
– Я забыла, прости, Савик, завтра принесу, – чистосердечно призналась Кукуля.
– Конечно, думаешь только о своих доходягах, – продолжал ерничать Савик, быстро взглянув на меня.
– Он прав. Додумалась – музыку им преподавать, – подал голос Эктор.
Мать Савика вскинула брови.
– Музыку? Ты бы еще оркестр туда пригласила, – иронично бросила она.
– И цирк, – вторил ей Савик, снова покосившись на меня.
– Почему у тебя столько прыщей, – резко поменяла тему актриса. «Почему столько? Всего пара прыщиков». – Это от той дряни, что ты смешиваешь или ешь, что попало? Я тебе говорила, Лия, давать ему побольше овощей, – недовольно обратилась она к Кукуле.
– Он каждый день ест салаты, – спокойно возразила та, – но в таком возрасте у многих это бывает.
– Ничего подобного, – безапелляционно заявила актриса. – У меня в его возрасте не было.
«Кто же теперь это проверит?» Я уже давно положила приборы на стол и молча наблюдала за происходящим. Мамаша Савика вошла в роль сварливой Фрекен Бок. Савик, как шестерка, поддакивал ей. Эктор, методично манипулируя ножом и вилкой, бесстрастно ел, ритмично двигая челюстями. Это была вражеская коалиция… И против кого? Против моей Кукули? И Олта, я заметила промелькнувшее в ее взгляде торжество, была негласным членом этой коалиции. Я посмотрела на Кукулю: она безропотно выслушивала претензии, и только легкая краска, заливавшая лицо и шею, выдавала ее истинное состояние – это стало катализатором.
– До-воль-но! – отчеканила я, припечатав ладонь к столу. – Представление окончено! Хватит измываться! Кукелия – луч света в вашем темном царстве. Вы все, нет, мы все не стоим ее левой пятки. Ваш статус вообще неясен, – обратилась я к матери Савика. – Бывшая мать? Бывшая жена? Не нравится, чем он занимается и что ест, заберите себе и кормите сами. А ты, сопляк, – перевела я взгляд на Савика, – родные матери не относятся к детям так, как Лия к тебе. Пример сидит перед тобой – ей и предъявляй претензии. А вы, – с укором обратилась я к Эктору, – позволяете им так себя вести. Неблагодарность – самый мерзкий порок. Кукелия – живительный источник, в который вы плюете и продолжаете им утоляться. За что-то вам так повезло, нам всем повезло – встретиться с ней. Да, забыла еще про одного члена вашей компании, – я грозно посмотрела на Олту, неподвижно стоящую подле Эктора, – еда, как всегда, невкусная. Вся надежда на десерт – вынесите его с улыбкой, под занавес. Это ваш последний выход на этой сцене.
Я обвела взглядом присутствующих, попавших мне под горячую руку. Все время, что продолжалась моя тирада, никто не ел. Эктор с окаменевшим лицом неподвижно смотрел перед собой. Савик обалдело таращился то на меня, то на отца. Его мать сидела пунцовая. Возмущение колыхало ее затянутое лицо. Казалось, она вот-вот закудахчет. И она закудахтала.
– Кто эта хамка? Откуда она взялась? Почему ты это позволяешь?.. Я не собираюсь этого выслушивать. – Она вскочила из-за стола и направилась к выходу. Того, что произошло дальше, я не ожидала:
– Вам сказали нести десерт, почему вы еще здесь? – не глядя, обратился Эктор к застывшей, как соляной столб, Олте. Она очнулась, немного постояла и, качнувшись, отправилась за тортом. Я опустила руку на колено Кукуле, она накрыла ее своей и слегка сжала.
– Десерт великолепен, – промолвил Эктор, вставая из-за стола.
– Простите, что испортила вам ужин.
Он молча удалился – никакой реакции на мои слова. За ним последовал Савик.
– Вы молодец! – одобрительно бросил он мне на ходу.
– Спасибо, Виолетта, никто за меня так не заступался, – прошептала Кукуля, как только мы остались одни.
– Ты меня извини, но нельзя быть такой размазней. Научись давать отпор хамам.
– Я не умею. А ты такая сильная.
«Сильная… Она считает силой умение осадить, нагрубить. А истинная сила в ней – в абсолютной идентичности ее светлой сущности и добродетельной личности». Ее реакции не нуждались в алгоритмах. Она изначально была устроена совершенно, и такое устройство прочнее любых психических кон-струкций.
– Кукуля, я его встретила!
– Где? – оживилась она.
– В метро, ты поняла – кого?
– Свою половинку яблока.
– Верно. Сегодня, когда ехала сюда. Кукуля, это был он, я нашла его… и сразу потеряла. – Мне хотелось заскулить.
– Расскажи подробнее.
Рассказывать ей было одно удовольствие – как она слушала! Вникала во все подробности, уточняла детали.
– А какие у него волосы, глаза, губы? – раздвигала она мое повествование расспросами.
– Волосы?.. Густые, темные. Губы?.. Лаконичные, волевые. Глаза?.. Серые, волчий взгляд дымчатых глаз. Он такой… мм! – И я заскулила.
