У Лермонтова демон романтичный и рядом с добром:
«Один, как прежде, во вселенной,
Без упованья и любви…»
В Евангелие сказаны запретные заповеди. И не названы деяния обязательные.
Потому что это не просто и очень индивидуально.
В этом основная истина восприятия и понимания Добра и Зла.
Зло как будто намеренно ускользает от понимания, скрывается порой в широком, доброжелательном добре. Оно скрыто от прямых глаз, но намного сильней добра в нашей жизни.
Философское и этическое учение Эпикура об искусстве восприятия благ самой жизни в противовес поиску истины дает некоторый подход к пониманию элементов зла.
Эпикур и его последователи считали, что «Удовольствие – высшее благо». Именно эти слова были написаны на вратах его школы в Афинах в третьем веке до новой эры. Но при этом эпикурейцы доказывали, что человек должен избегать тех наслаждений, которые несут страдания и неприятности. Они полагали, что удовольствие состоит не в минутном наслаждении, а в ощущении радости в течение всей жизни. Эпикур настаивал на золотом правиле воздержания: не воспрещая роскоши, он считал, что богатство состоит не в обладании большим имуществом и привилегиями, а в том, чтобы иметь скромные потребности. А эти, казалось бы, простые понятия лежат в области раздела материального и духовного в нашей жизни.
Материальный мир настолько давит своей осязаемой действительностью, что невозможно ощутить конкретно духовное. Тонкий духовный мир своей непреодолимой пленкой наглухо скрыт от материи. И то, что мы называем «духовное», и что иногда теплице в нас – всего лишь иллюзия предчувствия и пытливого воображения: оно непостижимо для понимания материального существа и одновременно неотвратимо влечет. Однако внутренний голос подсказывает, что этот реальный субстант существует.
По всей видимости, попав в духовный тонкий мир, существо также не может понять материальное, потому как ничто на него не давит и не заставляет отвлекаться на ощущения зависимости от влияния всестороннего насилия не только от материального тяготения, но и от разноречивых чувств и желаний.
Всякие материальные потери и кажущиеся заблуждения простаков могут оказаться достижениями духовного мира. Материальный мир основан на противоречиях, которые определяют саму жизнь. Именно поэтому понятие жизни связано с материей, а дух, видимо, из представления мира в вечности.
Логика этих рассуждений вполне понятно объясняет зарождение религиозных чувств и ощущений.
Материя подвержена старению, так как она выходит за рамки тонкого мира и находится под воздействием сил массового вещества. Духовная же составляющая любого индивидуума подобно реликтовому свету равномерно и постоянно в рамках существования вселенной. В материальном мире возможно продолжение жизни индивидуума только через остатки генетического кода, который трансформируется в следующих поколениях. Поэтому передача части собственного кода по наследству составляет основу бесконечности жизни в пределах возможности существования той или иной материи. Принципиально возможны любые формы материи. Живая биологическая материя более разнообразна и удобна для эволюции, так как имеет большую инерцию существования, и этим самым сильно тормозит развитие возможных оптимальных процессов эксперимента, спрогнозированного самим Создателем.
Духовное ясновидение происходит от солнца; все нарушения психического состояния, болезни результат воздействия планет и загадочной Луны.
Древние египтяне считали, что дающее жизнь солнце в первую очередь соприкасается с сердцем человека, наделяя его светлым нравственным поведением и чувством любви, а мозг и другие органы подвержены влиянию темных сил. Они полагали, что сердце разумное существо на уровне «Ба».
Известно, что энергия не исчезает, а переходит из одной формы в другую. Всевышний дал Человеку энергию и то, как последний ее расходует, практически отражает его личность. Энергия человека обращена, как на дурные поступки, так и во благо, хотя это условно – ведь Всевышний до конца не вразумил человека о «добре и зле»… и дал лишь заповеди. А в них только поверхностно отражается материальная часть поступка, и до конца не раскрывается духовная суть деяния.
Когда уже совсем не ждешь неожиданно пущенную в твою сторону доброжелательную стрелу, вдруг как благодать ее голубая тень на миг коснется твоего сердца. И сразу не поймешь, радоваться или тревожиться новому известию.
Вот уж чего Роман Григорьевич не ожидал, так это звонка от Юлии. Он даже не сообразил сразу, что оставил свои координаты при расставании.
– Роман Григорьевич, я в командировке в Москве и была бы рада вас слышать!
Он молчал от наплыва чувств.
– Забыли, небось, свою знакомую.
– Совсем даже… не забыл, – еле выдавил из себя взволнованный человек.
– Я в Москве до воскресенья.
– Готов приехать куда угодно…
– Вы неисправимы, но… приятно слышать эти слова.
– Называйте, Юлия, дату и время… Я прилечу.
– К себе я не приглашаю…
– Тогда в кафе или ресторане…
– Хорошо бы на Арбате, там много подобных заведений… в четверг, в 16-дцать часов.
– Хорошо…Встретимся у метро… послезавтра…
Нельзя сказать, что Роман Григорьевич не готовился к встрече и не волновался, но в самый последний момент он неожиданно расслабился и повеселел. Он пришел на встречу немного раньше. Улыбаясь, с приятным чувством он увидел Юлию. Она вышла из метро и не сразу заметила его, оглядывая проходящих людей.
Роман Григорьевич с огромной радостью увидел и ощутил всем сердцем, как она похорошела, в ее глазах была уверенность состоявшейся красивой женщины. Ему было приятно видеть ее неравнодушный взгляд, когда она увидела его, идущего навстречу с небольшим букетом.
Юлия была искренне рада встрече. Роман Григорьевич заметил подаренный браслет на ее руке и не удержался от нежного поцелуя в щеку. Первые ее слова ободрили его.
– Роман Григорьевич, мы так мало времени провели вместе в Египте… Я это почувствовала только после вашего отъезда.
– Приятно слышать… я тоже думал об этом.
Обмениваясь воспоминаниями, они вышли по переулку на Арбат.
– Ну, ведите меня в уютное кафе.
Роман Григорьевич осмотрелся, он не очень узнавал знакомую улицу. Бывшее неплохое ранее кафе справа теперь уверенно занял «Макдональс».
Ему виделись кругом недоброжелательные люди, одинокие лавки, торгующие медом, дорогими кондитерскими изделиями, букинистическими книгами и некому ненужными, кроме однодневных туристов, сувенирами.
– Вы знаете, Юлия, Старый Арбат кажется мне сегодня холодным и чужим… Не улица, а коммерческий вызов приезжим… Вы не находите?
Юлия молчала, как бы соглашаясь.
Они прошли немного дальше. Ресторан с названием «Шашлык» подтверждал безвкусие нынешних его богатых хозяев.
– Роман Григорьевич, а вот что нам нужно, – указывая направо на небольшое кафе с экзотическим названием «Босфор», – воскликнула Юлия.
– Юлия, у вас удивительное чутье, – радостно откликнулся Роман Григорьевич, – А то я совсем растерялся.
К обоюдной радости «Босфор» оказался приятным заведением с европейским сервисом.
После заказа легкого ужина, Юлия перешла к вопросам. Как отметил про себя Роман Григорьевич, в ней проснулась деловая леди.
– Несмотря на самостоятельную работу, у меня осталось много производственных пробелов…
– Слушаю внимательно.
– Прежде всего, по заводу Наг-Хаммади… Что же осталось нам от этого объекта?
– Дорогая Юлия… Борисовна, – он взял покровительственный тон, – Вы правильно поняли, что там ничего для нас уже не осталось… Пожалуй, литейное производство, которое не менялось долгие годы… Можно запросить руководство завода, а потом обратиться на Иркутский метзавод по поставке запчастей и возможной модернизации оборудования.
– Но Хелуанский завод тоже не дает нам заявок.
– Все верно… Прежде всего надо убедить руководство завода направить на объект наших специалистов… хотя бы небольшую бригаду… она улучшит работу предприятия и будет подталкивать египтян делать заявки.
– Спасибо за советы.
Конечно, не только дела привлекали Юлию к этой встрече. Ей было приятно его общество и даже может быть более. Она посмотрела на него:
– А помните, Роман Григорьевич, Луксор… Карнак…
– Конечно, – встрепенулся он.
– Я представляла себя тогда в том времени… глядя на статую царицы Нефертити… Прекрасное время!
– Да! – многозначительно откликнулся он.
– Но вы не принимайте все всерьез, – как бы оправдывая свой импровизированный восторг, тихо сказала Юлия, – …Время проходит…
Роман Григорьевич посмотрел в окно.
– А вы знаете, дорогая Юлия, что Эхнатон был счастлив и со своей второй молодой женой.
– Да, вы говорили… Странно, что он расстался со своей любимой царицей, – улыбалась Юлия.
