– Вадим, – я пожал руку. Теперь я мог рассмотреть его более внимательно. Чуть выше меня ростом. Волосы темные, короткие. Худощавый. Уже немного подзагоревший. Лицо светлое, еще хранящее остатки юности, носит отпечаток пофигизма. Глаза цвета грозовых туч. Одет в спецовку, как все. Штаны заправлены в кирзачи. Рукавицы в заднем кармане.
– Сча порубаем, и вперед! Гентос тебе объяснил, где что? – спросил Сергей.
– В общих чертах. Чего это он так взбеленился, когда Леник подошел? Какая-то грызня?
– Да, что-то есть. Леник любит поиздеваться над Геной, а того это бесит. Слышал кличку, Ушатый? Это Леник ему придумал. Гена контуженный на одно ухо, практически не слышит. То же самое, что очкарика водолазом дразнить. Все, кроме Леника, зовут его по имени.
– А у Леника какая кликуха?
– Леник, просто Леник. Да ты глянь на него, другого не придумаешь.
Раздалось пронзительное бибикание, и во двор въехал скутер.
– Вот и обед, – сказал Сергей, повернувшись в сторону скутера.
На ум сразу пришла репродукция "Трех богатырей". Если отбросить Алешу Поповича и Добрыню Никитича, остальное точно передает великолепие открывшегося вида. На огромном скутере, самом большом, что я видел, восседает не менее могучая деревенская баба. Настоящая, которая и в избу, и слона. Длинная юбка, ватник, сапоги. Даже платок на голове падает словно кольчуга. На руле болтается накрытое крышкой ведро, непривычно маленькое на фоне скутера.
Женщина слезла, поставила скутер на подножку. Взяла ведро, и направилась к нам. Из вагончика выбежал Леник. В одной руке миска, в другой – ложка.
– Павловна, а что у нас сегодня на обед? – Леник, словно кот, крутился вокруг седовласой женщины.
– Не лезь под руку, кыш, паразит, – шутливо отогнала его Павловна. – Щи. И солоники с поджаркой на второе.
Томный вздох вырвался у Леника из груди. Павловна поставила ведро на скамью и открыла крышку. Пахло на редкость аппетитно. Сергей принес две алюминиевые миски и пару ложек. Один комплект протянул мне:
– На, держи. Теперь твое. Каждый моет за собой сам, а значит, вылизывает дочиста.
Бабуля разлила по мискам суп, постелила рядом газету, сверху положила хлеб и порезанную головку цыбули.
– Ешьте, кто быстрее съест, тому больше шкварочков.
Леник заработал ложкой еще усерднее.
На второе, как Павловна и обещала, были солоники – цельная вареная картошка. Каждому досталось по пяток бульбин. Сверху Павловна полила жиром и выложила по несколько кусков жареной свинины. Ленику, как победителю, на пару кусочков больше. Отчего тот ходил с гордым видом, выпятив грудь. Клещ кушал вместе со всеми. Было очень вкусно, с обедом расправились в считанные минуты.
Павловна собрала остатки хлеба, завернула в газету. Поставила пустую кастрюлю в нишу для шлема, а изрядно опустевшее ведро снова повесила на руль. Клещ подошел, когда она собиралась трогаться.
– Матрона Павловна, подкиньте до деревни. Пожалуйста!
Она смерила его взглядом и сказала:
– Черт с тобой, садись.
Они помчались в сторону деревни, поднимая столпы пыли. Клещ за ней казался подростком. Мы смотрели, как они исчезают вдали. Сергей поднялся, держа свою миску, позвал меня за собой. За конторой находился пожарный стенд. Лопата, бугор, топор. Все покрашено в красный цвет, рядом пристегнут огнетушитель. На ночь стенд закрывается дверцей на замок. Сам замок мелкий, китайский, что бы в случае чего быстро сбить. Рядом со стендом куча песка в треугольной ограде, тоже покрашенной в красный.
Сергей зачерпнул горсть песка и начал чистить миску. Песок впитал весь жир, и миска заблестела как новенькая. Я сделал то же самое.
– Ну вот, – сказал Сергей, – осталось только сполоснуть, и можно ставить на полку.
– Давайте, глотайте чай по быстрому, и погнали. Работа есть, – сказал Гена, когда мы вернулись. Чайник уже закипел. Мы сварганили чайковского, и через десять минут были готовы. Вот и мое первое боевое задание. Поступил заказ на машину дров в Речицу. Грузили «Урал». Кидали сообща, кузов быстро наполнялся. Гентос положил десяток горбылей сверху.
– Для тетки моей, – сказал он. – Заедем, скинем. Шаман, возьмем новенького с собой. Нехай посмотрит, заодно барахлишко какое возьмет для заселения.
Тяжелая машина с кузовом «самосвал», так что проблем с разгрузкой не возникло. В принципе, здесь и двоим делать нечего. Гена высадил меня поближе к центру, дальше нельзя. Договорились, что позвоню, когда буду готов.
Дома объяснил все матери. Не сказал бы, что она сильно обрадовалась. Но все-таки не чужбина. Я собрал пакет – бритву, кое-какую посуду, белье. Много не брал. Еще не известно, сколько я там пробуду. Может, через пару дней вернусь. Попрощался, но так просто уйти не удалось. Ох уж эти мамы. Не важно, сколько тебе лет. Сколько не говорил, что ты сыт, только что пообедал, но пока пайку не съел, не отпустила.
– Только смотри, сынок, не пей. Будут звать, угощать – не пей, – сказала она перед тем, как благословить.
– Не волнуйся, мам, – отвечаю, – у меня напарник тоже непьющий. Все будет хорошо. Может мне вообще там не понравиться. Я тебе позвоню вечером.
– Не забудь. Ну, ступай с богом…
Гена ждал меня на том же месте. Они уже скатались к его тетке. Сидели, точили печеньки. Я залез в кабину, и мы помчались назад.
– Ну как, – спросил Гена, – не пугает работенка?
– Пока рано судить. Почем, кстати, такая машина дров?
– Два лимона.
Я прикинул. Приличный доход.
– Не такие уж большие деньги, – прервал мои раздумья Гентос. – Если вычесть налоги, сборы, зарплату, бензин, аренду. Бизнес, как бизнес. Не хуже и не лучше других.
Всю дорогу Гена обсуждал с Серегой последние сплетни. Я помалкивал, мало что понимая с их слов. Периодически Гентос принимался кого-то костерить, смачно сдабривая матюгами. Дорога пролетела незаметно, через пятнадцать минут мы уже были на месте.
– На сегодня все, – сказал Гена, и, обращаясь ко мне, добавил, – Обустраивайся.
Он высадил нас у крайнего дома на околице деревни. До соседних домов дальше, чем до леса. Удивительно, как еще электричество умудрились сюда довести.
– Далековато, да? – спросил Сергей, перехватив мой взгляд. – Зато до мола рукой подать. Ладно, пошли домой. Да не смотри ты так, нормальное жилье. Тепло, сухо.
– Удобства, правда, вон, на улице, – махнул он в сторону покосившейся уборной. Я только хмыкнул в ответ.
Старенькая изба напоминает сгорбившуюся от времени старушку, что еще держится на ногах, но мечтает скорей отдохнуть. Пожелтевшие, потрескавшиеся ставни когда-то были белыми. Много лет назад. Их так давно никто не закрывал, что петли насмерть прикипели друг к другу. Что там за окнами – не разглядеть. Перед домом раскидан всякий хлам – ржавые трубы, убитые в ноль садовые инструменты. Недалеко от дверей, под окном стоит ванна с дождевой водой.
На двери висит навесной замок. Сергей пробежался пальцами над косяком и вытащил ключ. Внутри было не так все убого как снаружи. Обоям от силы пару лет. Крашенный пол. Потолок побелен. Простые люстры в форме цилиндра все же лучше, чем ничего. Ни мусора, ни паутины. Похоже, Серега следил за чистотой.
– Так. Вот здесь прихожка, – сказал Сергей, – вот там кухня. Газ в баллонах, так что впустую не палить. Две комнаты, эта моя, а та – твоя.
Я прошел к себе. В комнате только голые стены да кровать. Последняя хоть и узкая, но деревянная, с высоким матрасом. Сверху простелена драным покрывалом. Поверх лежат сложенное квадратом одеяло и подушка.
Застелить белье заняло не больше десяти минут. Когда я пришел на кухню, Серега сидел, развалившись в деревянном самодельном кресле, и сербал чай.
Кухонька выглядит, на удивление, довольно уютно. Вдоль правой стены, если смотреть от окна, стоит плита и кухонный стол. Дальше на деревянной тумбе расположились раковина и висячий рукомойник над ней. В углу урчит старенький холодильник. Рядом с ним бидон с питьевой водой. Над столом закреплен посудный шкафчик. Напротив, по центру левой стены стоит приличных размеров обеденный стол. За ним, спиной к окну, расположился Сергей. Его кресло стоит в нише между стеной и невысокой этажеркой с журналами. Сбоку на стене висит календарь, чуть выше – горшок с вьющимся плющом. По другую сторону стола стоит деревянный стул с высокой спинкой.
– Как я и говорил, – улыбнулся Сергей, – жить можно. Чай? Кофе?
Он протянул поочередно две баночки.
– Спасибо, я чай, – ответил я и, спохватившись, добавил, – вот блин, чашку забыл.
– Если не брезгуешь, в шкафчике есть одна. Обдай кипятком. Чайник на плите, только закипел. Вот сахар, если надо.
Я нашел чашку. Ей давно надо было на свалку. Вся заляпанная, в потеках. С отбитой ручкой. Я брезгливо кинул ее на место и вымыл руки.
– Не, Серега, не хочу я такого чая.
Он кивнул, сказал:
– Завтра заскочим в магазин, купишь новую. Или домой сгоняешь, если снова махнем на Речицу. Сегодня у нас сухомятка. Лезь в холодильник и бери, что хочешь. Там есть сало, огурец. Хлеб на столе, в пакете. Захочешь пить, можешь взять мою чашку. И да, телефона нет, телевизора нет, радио тоже нет. Зато довольно сносно ловит мобильник.
