Ознакомительная версия.
И это ведь не вранье: статьи действительно появляются, а поскольку написаны они, как правило, довольно качественно, то и воздействие на читателей оказывают несомненное. И не так уж важно, что было первым, курица или яйцо: сформулировавшая позицию общественности статья или формирование этой позиции демилитаризованными экспертами.
Не знаю, как остальные газеты, но мы шли навстречу гэбэшникам исключительно из собственной сердечной доброты. То обстоятельство, что с чекистами лучше не ссориться, принималось во внимание менее всего – с журналистами тоже если кому и ссориться, то только не чекистам. Главным фактором была классическая верещагинская обида за державу и желание эту обиду перебороть наиболее конструктивным способом. Наконец, ни одна хоть чего-то стоящая газета не откажется от темы, предложенной хоть ментами, хоть бандитами, хоть чертом с рогами, если эта тема интересна читателям.
Никакой оплаты или особой благодарности за содействие я от Пети не требовал. Так, позвонил ему разик, когда готовил заметку про высланного из России сотрудника ЦРУ Патрика Холлингсуорка, в свое время засветившегося именно в Татарстане. Но сделал я это, скорее, из педагогических соображений, чтобы Куликов не думал, что сотрудничество с прессой – это такой шоколад с цельным орехом. На самом деле у меня были более совершенные и отработанные источники, которые в итоге и помогли с материалом (Петя-то очень старался, но выдал устаревшую и куцую казенщину). Еще раз он пообещал мне действительно бомбу – про то, как советники президента Татарстана Рахимов и Ецкевич получали деньги от неких иностранцев. Но ни документов, ни информации я не получил: через пару дней Петя извинился и попросил временно обо всем забыть. Я и забыл.
Требовать от Пети отработки было особо не за что: до сих пор он обращался за содействием трижды. Одну статью – как раз про долги – мы напечатали. Еще с одной, про выборы президента США, не получалось по срокам – из-за каких-то праздников мы пропускали пару номеров и выходили только после выборов (Куликов все-таки выкрутился, пристроив материал в одно из казанских интернет-изданий). Наконец, последнюю Петину просьбу я отклонил с ходу: он притащил невероятно занудный материал о российской позиции по эритрейско-эфиопскому конфликту, к которому Татарстан при всей его вездесущести привязать было решительно невозможно. Петя тогда тягостно вздохнул, но с моими доводами согласился. Я потом несколько недель интересу ради обшаривал интернет вообще и мониторинги региональных СМИ в особенности, и не мог не восхититься изощренностью иркутских, кажется, коллег, опубликовавших материал на том основании, что ровно 10 лет назад из Эфиопии вернулся последний местный инженер, помогавший черным братьям строить ГРЭС.
В этот раз осложнений не предвиделось. Принесенный Куликовым текст выглядел как обычно: несколько прошедших ксерокс страниц, стандартно распечатанных двенадцатым кеглем, с чистым полем вместо шапки и названия (при ксерокопировании грифы и любые пометки, позволяющие идентифицировать принадлежность текста, закрывались полоской бумаги). Но содержание было убойным.
Автор высказывал предположение, что в течение ближайших десять месяцев США вынудят НАТО ввести против России небывало жесткие санкции, чреватые возможностью применения военной силы. Поводом для этого станет резкое обострение отношений между официальными Москвой, продолжающей выстраивать унитарную схему управления государства, и Казанью, продолжающей отстаивать никем не отмененный республиканский суверенитет.
Возможность стороннего силового вмешательства в этот сугубо внутренний конфликт автор расценивал как очень серьезную. Он предполагал, что США обязательно используют обострение конфликта для того, чтобы исполнить давно заявленную мечту: развалить Россию на семь—восемь новых государств, независимых ото всех, кроме Вашингтона. Большая часть заметок была посвящена обоснованию того, что югославский вариант 1999 года, с эскалацией напряженности вокруг косовского конфликта, бомбежками и интервенцией – может произойти уже в ближайшие три—четыре месяца. При этом автор основывался главным образом на косвенных признаках и собственной логике, но цепочка доказательств была выстроена весьма искусно – так что я, несмотря на некоторые сопутствующие обстоятельства, не мог не восхититься качеством текста.
Я прочитал материал дважды – первый раз в некотором ошеломлении, второй раз – вдумчиво, пытаясь найти изъяны. Потом поднял глаза на Петю.
Капитан Куликов напряженно спросил:
– Ну как?
– Круто, – сказал я.
– И это возможно напечатать? – поинтересовался он.
– А думаешь, надо? Смеяться над нами не будут? – уточнил я.
– Не будут, – пообещал Петя, немного покраснев, и добавил: – А напечатать очень надо.
– Ладно, – сказал я, подумав. – Сегодня у нас понедельник. Как насчет среды или четверга?
– Класс, – с удовольствием выдохнул Петя. – Только, Айрат, пожалуйста – чтобы не было дословного цитирования… Своими словами, ладно?
Вот с этим было трудно. Слова и так были мои. Потому что этот текст писал я.
Мне нравится БГ, а не наоборот.
Александр Башлачев
С Петей мы познакомились в середине девяностых, когда я неожиданно для себя оказался в составе правительственной делегации во главе с премьер-министром Татарстана, отбывавшей на заслуженную и страшно напряженную работу в город Париж. Столь чудесной оказией я был обязан давнему приятелю, который служил-служил себе малозаметным чиновником, да вдруг пошел в гору и дорос до заместителя министра внешних сношений республики. Он по старой дружбе и всунул меня пару раз в эскорт, обеспечивающий промоушн столь интимного дела, как внешние сношения.
Включение ничем не примечательного журналиста малотиражной деловой газеты в делегацию, в которую традиционно (в силу известных предпочтений чиновников, резонно полагающих, что слово было только вначале, а теперь наступил черед картинки) допускались только официальные фотографы и телеоператоры, потряс журналистскую тусовку во главе с оскорбленным пресс-секретарем Кабмина, которого попастись на Елисейские поля не взяли.
Затем настал черед трястись мне – не от страха или гнева, а от изумления. Изумишься тут, когда за два дня да отлета звонит тебе запинающийся субъект, представляется сотрудником КГБ и предлагает встретиться и поговорить «по поездке». Я решил, что мне либо немедленно дадут ручку с цианидовым пером – на случай, если премьер, надышавшись отравленным свободой галльским воздухом, пополнит нестройные ряды невозвращенцев и выдаст Главную тайну независимого Татарстана, которую знает каждый мальчишка, но никому ее не говорит – потому что в падло. Либо же со мною наконец-то проведут инструктаж про коварный зарубеж и буржуазную заразу.
На самом деле все было еще запущеннее: старлей Петр Куликов, оказавшийся моим ровесником чрезвычайно застенчивого вида, попросил меня всего лишь поглядывать, не попытается ли кто-нибудь из представителей встречающей стороны затеять какую провокацию против гостей. Как именно может выглядеть провокация, Петя толком объяснить не смог – видимо, потому, что термин «провокация» в его советском понимании выглядел безнадежно устаревшим даже с точки зрения кадрового гэбэшника, а свободно-российское понимание к тому времени еще не созрело.
В итоге мы сошлись на том, что я буду руководствоваться невыразимым гражданским чувством, каковое поможет мне если не пресечь, то обратить внимание на попытки встреченных французских политиков, бизнесменов или журналистов как-то скомпрометировать нашу сплоченную группу и представляемую ею республику в целом.
Наблюдатель из меня оказался аховый, ничего я подозрительного не заметил, кроме, разве что, подозрительной страхолюдности хваленых француженок. Но докладывать об этом как о части антитатарского заговора, призванного отвратить республику от европейской цивилизации, я Пете не стал. Так что старлей Куликов, бдительно позвонивший в первый же день после моего возвращения, только повздыхал, тем не менее, многословно поблагодарил меня за отзывчивость – и распрощался, как я решил, навсегда.
Несмотря на это, при первой же встрече с Ильдаром Саматовичем (тогда он еще заходил в редакцию) я решил поинтересоваться, не знаменует ли бурный интерес, проявляемый уважаемым комитетом к моей скромной персоне, возвращение к старой сказке про белого бычка. Ильдар с ходу отвечать не стал, но удивился – или притворился удивленным – и поспешно раскланялся. Он перезвонил через час, чтобы посетовать на извечную болезнь разветвленных структур, где правая рука не знает ничего про левую (да и как ей знать, если у руки мозгов нет), и официально заявить, что господина Куликова и любых других представителей конторы, буде они возникнут на моем горизонте, я могу посылать с легкой душой и в любом направлении. И только врожденная вежливость не позволила мне ответить в том плане, что это правило вполне распространяется на самого подполковника Ильдара Гильфанова, замначальника аналитического управления КГБ Татарстана.
Ознакомительная версия.
