– Тетя Ганя. Иришка у вас?
– А я думаю, что она с тобой! Давненько не забегала. Я и не беспокою вас! – ответила удивленная соседка.
– А сандалики около вашей двери стоят, как часа два уже! Я выглянула и увидела их! Так опять зашла, ключей у меня нет!
– Как же так! Куда это ж она босиком-то? Далеко не уйдет! Во дворе поди! У семи нянек, а дитя без глазу! Вот пойду гляну!
Иринки во дворе не было и за сараями не было.
– Тьфу! Ужас! Куда делась-то? Сима! Ты не видала Ирину? – спросила она соседку по бараку, которая жила во втором отсеке и всегда сидела на лавочке. Знала и видела все и про всех, кто куда ушел и во сколько пришел, с кем и зачем. Ну про таких говорят «любопытная Варвара», а уж как она любила посудачить или обсудить кого-нибудь, если ее что спроси, а еще и приврать. Это смысл ее жизни!
На лице у нее всегда была ехидно-любопытная улыбка, которая особо усиливалась длинным и заостренным носом. Губы тонкие, поджатые, ну если она их разомкнет, то закроет не скоро. Пока все, что знает и не знает, не расскажет.
– Видела я вашу красотку! С Игорем и Нелькой пошли в сторону парка! – указала она рукой направление их побега, – уже как часа три назад. Босиком что-то шла, на цыпочках. Ты Гань, Алевтине-то скажи, что она бегает в третий отсек, к Маньке в квартиру, – продолжала она. – Ну, ты ж знаешь! Она непутевая, и детей у нее двое малолетних, никогда почти на улицу она их не пускает, не в чем, видимо! Все пропила, видать, со своими мужиками. Каждый день идет с новыми, а то еще и по два-три кобеля ведет, совсем совести нет, – поведала Сима, с осуждением и явным неодобрением.
– А ты что, Иринку, когда там видела?
– Днем как-то! Она бежала по коридору к ним и в руке стакан с молоком прикрывала, чтоб не разлить, торопилась, видимо.
– Спасибо. Алевтине расскажу. А дети-то у нее где? Дома? Я ведь за Иринкой всегда присматриваю! И когда успевает-то?!
– Дети здесь дома! Матери у нее вроде нет! Манька сама-то детдомовская, вроде с войны. Может, потерялась, а может, и погибли родители-то! Она ж не с кем особо не разговаривает! Вроде и не работает нигде. Гляжу, что может и в десять утра из дома уйти, а когда и в час, и через два часа с мужиками прется домой.
– Побегу Люсе расскажу про Иришку, ладно хоть не одна ушла!
Дети накупались в Урале и быстрым шагом поторапливались домой.
– Ох. Чую и попадет мне сегодня, «по первое число», за мой поход! Я думала, что мы быстрее придем, и тогда бы никто не узнал. Накажут теперь меня. Жаль бабу Ганю и Люсеньку, они, наверное, ищут меня, переживают! – чуть не плача рассуждала в слух Иринка.
– А что тебя никогда не наказывали и не били твои родители? – спросила Нелли с удивлением.
– Бить меня? Нет, наверное, не за что было! Да и в угол меня тоже не ставили! Как можно, вообще, маленьких детей бить? Меня мама и папа любят, и никогда не били, и я их тоже, очень! – отвечала Ирина.
– Повезло твоей заднице, значит! А меня вроде тоже любят, ну, а ремнем могут по мягкому месту отходить до рубцов! – с гордостью сказал Игорь. – Хорошо, что сегодня про речку не узнают!
– А я вот, приду к твоим родителям и расскажу про тебя, как ты меня сегодня на Урале брызгал водой! Пусть тебя опять до рубцов налупят!!! – с хитрецой произнесла Нелли.
– Разве тебе не жалко Игоря? Зачем тебе это нужно? – удивилась Ирина.
– А пусть ему будет больно! Ишь, красавица синеглазая, нашлась! Как появилась во дворе, так Игорь с тобой только играет! Влюбился!!! – захихикала. – Жених и невеста! Тили-тили тесто! Поехали купаться, стали целоваться! И тебя сегодня вылупят! Иришка-глупышка!!! А-ха-ха!
Иринка и Игорь переглянулись, и молча шли за Нелли, которая шла с гордо поднятой головой и всю дорогу дразнилась.
– Сивая башка, дай пирожка?!
– Это ты что, про нас? – спросили в один голос Игорь и Ирина.
Они на самом деле, в отличие от Нелли были, как близнецы, с белыми, как лен волосами, только у Иринки две косички, в которые ей вплетали ярко-синие капроновые ленточки в цвет глаз и вязали на концах большие банты. У Нелли в отличие от них черные длинные волосы завивались в локоны.
Навстречу путешественникам шли баба Ганя и Люся. Иринка босая побежала им на встречу, чтоб просить прощение, упала и сильно поранила колено, разревелась. И теперь ее, конечно, совсем не ругали, а жалели.
– Ириш! Ты зачем же нас так напугала? Баба Ганя очень расстроилась, Люся тоже. Ну так совсем нельзя себя вести! Да еще так схитрила со своими сандалиями! Ужас! За такие плохие поступки стоило б тебя наказать! – отчитывал свою «шнурупочку» папа.
Иринка сидела с опущенной головой рядом с ним и вытирала глаза от слез.
– На речке быстрое течение, а ты плавать еще не умеешь, и взрослых с вами не было. Нехорошо! – продолжал он.
– Я больше никогда вас огорчать не буду! – сквозь слезы обещала она.
– Ремня ей надо бы ввалить! Чтоб запомнила, как без спроса ходить куда не следует! Ты зачем ходила в третий отсек к тете Мане? Мне баба Ганя рассказала, – ругалась Алевтина.
– Простите меня, пожалуйста! Я больше не буду!
– Что не будешь?
– На Урал ходить без вас!
– А к тете Мане? Ты, вообще, зачем туда ходила? Я же тебя предупреждала, чтоб туда ни ногой! Там нехорошие дяденьки в гости к ней ходят, плохие слова говорят и водку пьют. Нельзя туда ходить! Если узнаю еще, ремня ты у меня точно получишь! – не могла угомониться Алевтина.
– Я шагала по коридору мимо их двери и услышала, что там плакал сильно ребенок, я остановилась, а из двери вышла девочка, как я, и спросила у меня молоко, потому что у нее плакала сестренка. Я пошла домой, налила в стаканчик и отнесла ей, больше я к ним не ходила, – оправдывалась дочь.
– Что у этой «красавицы» еще дети есть?! Но, может, не ее! – возмутилась мама.
В ближайший выходной родители с Ириной и Люсей поехали кататься на моторной лодке по Уралу. Погода была очень теплая, по-настоящему летняя, а вода как «парное молоко». Володя учил свою Иринку плавать.
Вечером вся детвора выходила во двор позабавиться: прыгать в скакалки, играть в классики, прятки.
Самая любимая игра – «казаки-разбойники». Детвора делилась на две команды и тянули жребий: кому нападать, а кому убегать, оставляя опознавательный знак в виде стрелы с помощью мела. И в конечной точке ставили особый знак в виде «солнца», где в радиусе пятидесяти метров прятались кто где мог, а другая команда шла по следу, должна была их разыскать и прокричать имя каждого, кого разыскали. Вот тут-то было самое интересное, потому что Иринка и Игорь были в одной команде, а так как у них цвет волос был абсолютно одинаковым, прятались они всегда вместе.
– Игорь! Игорь! Выходи! Ты за бочкой! – кричали дети.
В этот момент выглядывала Иринка из-за бочки и кричала: – Обознались!
В это время Игорь незаметно перебегал в соседние кусты, которые находились за бочкой, и отсиживался там. Команда, которая не узнала «казака», считалась проигравшей, ей приходилось опять искать «казаков».
– Давайте будем играть в «Глухой телефон», – предложила одна из девочек.
Иринка и вся ее команда присели на завалинку.
– Ой, смотрите! Вшивая вышла на улицу! – закричала и показала рукой в сторону двери Нелли.
– А, может, позовем ее с нами играть! Как ее звать? – вырвалось у Иринки.
– Если ты ее позовешь, с тобой никто не будет больше играть! – съехидничала Нелли.
– Я не против! Пусть идет и играет с нами. Нет у нее никаких вшей! Они водились, когда была война, а сейчас их нет! – сказал Игорь.
– У моей мамы после войны были вши, и она их каким-то духтом отравляла! И с ней все дружили в школе, – воскликнула девочка с красным бантом.
– А мне мама не разрешает с ней дружить, потому что она умственно отсталая, и у них мама пьет водку! – пролепетала девочка с длинной косой в платье в горошек.
Пока дети спорили позвать им девочку в свою команду или нет, она тихо пошла в сторону другого барака, опустив голову вниз. Волосы торчали в разные стороны ежиком рыжего цвета. Неулыбчивое лицо, все усыпано веснушками. Большой палец выглядывал из сандалий в специально-срезанное отверстие, и держались они на ноге с помощью ремешка, потому что запятники стоптаны. Платье имело неопределенный цвет, как будто его стирали и носили лет десять. Оно болталось на ней, как на вешалке, скрывая ее худобу. Ноги заплетались в длинной юбке. На вид ей было лет шесть.
– Давайте ее догоним и будем дразнить! – предложила Нелли.
– Я пойду домой, мне пора. А дразниться нехорошо! И вообще-то, она не виновата, что у нее такая мама! Мне ее очень жаль! – сказала Ирина.
Дома мысли об отвергнутой девочке не покидали Ирину. Ее мучили вопросы: «Почему этой девочке приходится так жить? Где ее папа? Почему он не живет с ними? Почему у нее мама пьет водку? Почему никому из взрослых нет до них дела? Почему у нее такое платье? Где же их бабушка?» И еще много разных других «почему», которые только могли возникать в этой детской голове. Она долго не могла заснуть. Главное, что ее тревожило, что она не могла обо всем этом спросить у своих близких, мамы с папой, бабы Гани и, уж тем более, у новых своих друзей. Во что бы то ни стало Ирина решила пробраться завтра домой к этой девочке и все спросить у нее самой, а заодно спросить ее имя. С этой мыслью Иришка и уснула.
