Ознакомительная версия.
Митя был издёрганный, запутавшийся, растерянный, в чём-то избалованный, а в чём-то – зажатый и забитый, но добрый и умный мальчик. До отъезда в Лондон у него было юношеское, часто румяное лицо. А тут, спустя меньше чем год, Вадим увидел вовсе не юный взгляд и совсем не юношеское выражение на похудевшем, а точнее, осунувшемся лице Мити.
Вадим не видел Митю давно и от неожиданной радости даже на время забыл о цели своей встречи с Борей. Митя тоже обрадовался, заулыбался, налил себе чаю, но очень быстро его заострившееся лицо приняло какое-то отстранённое выражение, а глаза хоть и не останавливались и совершали резкие движения, всё же ни на что конкретное не наводились. Этот взгляд и это выражение лица встревожили Вадима, и радость встречи тут же улетучилась.
Боря тоже как-то напрягся с появлением Мити. Он снова налил коньяку себе и Вадиму, ничего не сказав сыну. Вадим до этого пытался ограничивать Борю, прикрывал бокал рукой, а в этот раз он взял бокал, не отказываясь, не отнекиваясь и ни на что не ссылаясь. Он почувствовал, что что-то тяжёлое появилось за столом. То тяжёлое, что царит в Борином большом доме, и то, что из этого дома стараются не выпускать.
– Боря, дружище! Давай выпьем за нашего студиозуса! – словно ничего не ощутив и не заметив, сказал Вадим. – Пусть дрогнет и не устоит перед ним вся хвалёная английская…
Боря, не дослушав, быстро выдвинул вперёд руку с бокалом, громко стукнул им о бокал в руке Вадима, так же быстро поднёс его ко рту, опрокинул и, одним глотком отпив добрую половину, резко поставил на стол, как бы сказав, что продолжения тоста и темы Митиного студенчества он не желает категорически.
Вадим от неожиданности замер, и тост застрял у него в горле. Зависла секундная пауза. Но Митя вдруг с безучастной улыбкой поднял свою чашку с чаем, чокнулся с Вадимом и сделал глоток. Тогда и Вадим выдохнул воздух недосказанного тоста и выпил свой коньяк до дна. Благо в этот момент Боре кто-то позвонил, он беззвучно выругался, с недовольным видом ответил на звонок, встал из-за стола и отошёл подальше для разговора.
Чтобы разрядить вдруг сгустившуюся атмосферу, Вадим поболтал с Митей о том о сём. Митя отвечал, но равнодушно. Вадим поинтересовался, не ходит ли тот на концерты или на футбол в Лондоне. Митя ответил, что футболом так и не увлёкся, несмотря на то что отец футбол обожает, а Лондон футболом живёт. На какие-то концерты Митя ходил, но был не склонен об этом рассказывать. Вадим узнал, что Митя приехал на всё лето домой. На вопрос о планах на это время Митя только пожал плечами.
А Боря прохаживался поодаль и кого-то ругал в трубку. Пару раз он даже многосложно и громко выругался. Закончив, Боря постоял там, где говорил, а потом вернулся к столу.
– Чёрт бы их всех побрал, идиотов, – сказал он, подходя. – Хоть тысячу раз им всё разжуй и в рот положи, хоть сколько им объясняй… Всё равно проще самому всё сделать. И главное, никак на них не повлияешь, понимаешь?.. Хоть озолоти их, хоть совсем не плати – один чёрт! Ненавижу спесь и гонор идиотов, от которых требуется только выполнить то, что им сказано. Не больше и не меньше… Нет ведь, натворят такого!.. Говорю им русским языком: не понимаешь – спроси. У тебя что, язык отсохнет?! Спроси! Это же так просто! Нет! Не могут по-простому и как надо… Натворят такого!.. Потом поймут, что запутались, и ещё сильнее продолжают путать. – На этих словах Боря допил остатки своего коньяка. – Сынок, знаешь, – продолжил он, уменьшив громкость высказывания и наливая коньяк Вадиму и себе, – нам с Вадимом надо поговорить. Вы ещё успеете… Лето длинное.
– Конечно, – спокойно сказал Митя, вставая. – Дядя Вадим, Кате и Соне привет от меня, они на каникулах где?
– Пока здесь. Может быть, в начале августа съездим куда-то к морю. Хотя… Не знаю, не знаю, – сказал Вадим и встал, потому что остальные все стояли. – Катя в Питер хочет поехать с подругой, Соне, по-моему, всё равно.
– Я бы хотел их увидеть… Надо будет, если можно, к вам заскочить. А в Питер я бы тоже хотел, – сказал Митя и хорошо улыбнулся. – Я в Санкт-Петербурге никогда не был… Да и в Москве толком тоже.
– Митя! – строго сказал Боря.
– Понял, – отреагировал Митя и приподнял руки вверх, как бы сдаваясь, – ухожу! До свидания, дядя Вадя!
– Сильно не прощаемся, – только и сказал Вадим.
Они обнялись с Митей, и тот ушёл в дом.
Боря проводил сына взглядом, отпил из бокала и сел. Было совсем тепло и безветренно. Вадим тоже сел, некоторое время молчали. Потом Боря тяжело и долго вздохнул и допил коньяк. Вадим, чувствуя всю непроговорённую сложность, зависшую в воздухе за столом, последовал Бориному примеру.
– Видал? – спросил Боря, сморщившись от выпитого, и указал рукой в сторону, куда ушёл Митя.
Вадим изобразил непонимание, пожал плечами и развёл руками.
– Приехал чужой. Совсем чужой, – хрипло проговорил Боря. – С ним и раньше такое бывало… А тут просто незнакомый человек приехал и занял Митину комнату. Заметил, как он похудел? Из него жизнь как будто откачали. С матерью вообще не разговаривает. Со мной… Попробовал бы только не разговаривать… Но так, не сам – я спрашиваю, он отвечает. Сам, первый – ни слова. Из комнаты не выходит. С кем-то только постоянно на связи висит, и всё. Даже не жрёт ни черта. Вадик, ему же двадцати нет! Ты вспомни, как мы в этом возрасте постоянно хотели есть. Всё время! Дома нас неделями не видели… А он!.. Я вообще ничего не понимаю! Вернулся – и ни с кем видеться не захотел. Вспомни, как его провожали, сколько пришло друзей! Я, может быть, и рад, что тех его друзей больше не вижу… Но совсем ни с кем не встретиться!.. Даже просто в город выйти не хочет… Худой!.. – На этих словах Боря отпил половину содержимого своего бокала. – Заметил? В глаза не смотрит. А у самого глаза бегают, – продолжил Боря чуть более хрипло. – Я уж чего только не подумал… Думал даже комнату и вещи его обыскать…
– Боря! Остановись! – прервал его Вадим. – Ты даже не говори такого! – сказал он твёрдо, но сам себе не поверил. – Парень просто давно не был дома. И всё! Оторвался от гнезда…
– Да?! А какого он тогда из этого гнезда даже носа не высовывает? А?! – Боря скрипнул зубами и протянул вперёд свой бокал: – Но пьём мы не за это.
Оба чокнулись и выпили.
– Ещё зимой приезжал – всё было нормально, – продолжил Боря. – Я его почти не видел. Где-то пропадал… С кем-то. А теперь… Так зачем пришёл?
– Кто?
– Ты зачем пришёл? Извини, Вадик! Видишь, у меня тут то одно, то другое… Лето началось, тоже мне! – Боря снова налил, посмотрел, сколько осталось в бутылке, и долил остатки. Получилось помногу. – Так о чём ты хотел со мной поговорить?
– Да я уже и не знаю, стоит ли… – замялся Вадим, быстро обдумывая, как и с чего начать свою просьбу и стоит ли вообще с ней обращаться в этот раз.
– Вадик, не ломайся давай! Названивал, названивал, приехал в кои веки… Давай-ка, не стесняйся, что стряслось?
– Борь, слушай! Может, не стоит сегодня… – опустив глаза на свои руки и бокал, сказал Вадим. – Мы уже выпили, а я хотел на сухую. Давай ещё выпьем, а завтра я тебе всё…
– Завтра не выйдет, – прервал его Боря. – Ты не слышал? Я с коллегами из Москвы завтра… Да что же это, чёрт возьми, такое происходит?! – вдруг резко поменяв тон и громко опустив ладонь на стол почти прорычал Боря. – Ты что, боишься меня о чём-то попросить? Ты боишься?! Меня?! И ты, как все? Все со мной говорить боятся. Вот будто кол проглотят и в штаны наложат – глазами хлопают и рыла воротят. Понимаешь, люди говорить со мной боятся! Монстра из меня делают… И ты туда же?! Меня сын родной боится! Жена как растение, как тень… ходит беззвучно. И ты туда же?! – Боря снова хлопнул ладонью по столу. – Мы же с тобой друзья сколько лет… Столько не живут!
– А вот это тост! – ловко ввернул Вадим. – Столько не живут. Это точно… Давай за нас! И уж кто-кто, а я буду последним, кто тебя боится. И другим прикажу не бояться! А вот опасаться – посоветую. – И Вадим поднял бокал. Боря покачал головой, едва улыбнулся и поднял свой.
– Ох и ловок ты, Вадя! Ох и ловок! – сказал Боря, и они выпили по доброму глотку. Боря скривился сильнее прежнего, и стало хорошо видно, что он пьян. Тоненькая струйка коньяка вытекла у него из угла рта. Он тут же утёр её ладонью: – Так чего хотел? Чего пёрся в такую даль ко мне?
Вадима передёрнуло от выпитого. Он поискал на столе, чем бы закусить, хотя до этого в закуске не нуждался, нашёл нарезанный лимон, ухватил один кругляшок, сунул в рот и с удовольствием сморщился.
– Да что мои дела? – жуя лимон и морщась, сказал он. – Я же не знал, что Митя вернулся. Знал бы, тогда совсем по-другому…
– Митя – не твоё дело! – сказал Боря совершенно стальным тоном.
Это был тот самый тон, на который Вадим всегда реагировал одинаково. Тон, до которого выпивший Боря непременно доходил в их разговорах с глазу на глаз. А опьяневший Вадим на него откликался, как на вызов к поединку. И этот Борин тон случался тогда, когда они оба ощущали себя ещё вполне трезвыми, здравомыслящими и рассудительными.
Ознакомительная версия.
