Ознакомительная версия.
– А в нашей голове они откуда берутся? – спрашиваю.
Вопрос этот задал специальный такой внутренний инопланетянин, не утерявший способности воспринимать с юмором, свежестью и сатирой все происходящее, но озвучил его я, собственной персоной, поэтому в моем вопросе не было иронии, которая бы в данную минуту выглядела как издевательство, а обыкновенное человеческое сопереживание. Лоточник задумался ни на шутку. Молчит.
Через несколько минут выдает версию, отчетливо попахивающую фрейдистской психоснологией:
– Сны – порождение нашего мозга. Когда он отдыхает, он перерабатывает информацию.
– Папуля, неужели такая красотища бывает? – удивленно восклицает Лялька и перед моим лицом водворяется веер.
Шелковая перепонка пестрит цветами, вышитыми серебряной и перламутрово-красной гладью. А маленькие блестящие камушки придает этому предмету вид предмета не нашей, а той эпохи, где веер был главным (но не единственным) женским оружием, с собственными, неписаными правилами, системой знаков, при помощи которых любовники общались на балах, чтобы мужья оставались в неведении относительно своей рогатости. – Это не просто веер, пап. Если им обмахиваться больше минуты подряд, то начинаешь терять вес и худеть.
– Ну ты даешь, Лялька, – смеюсь. – Ну откуда же такие фантазии?
– Из головы, – улыбается лоточник. Хитро так улыбается. Давно бы так. Но его комментарий остается не услышанным дочкой, она уже занялась делом более серьезным, чем бытовая болтология.
– И как же мозг может перерабатывать информацию, если он отдыхает? И что такое информация? И какого рода информацию перерабатывает ваш мозг, когда вы видите во сне свою жену? – спрашиваю его, пока Ляля занята.
– Не знаю, а вы как думаете? – отвечает мне лоточник вопросом на вопрос.
– И я не знаю, – смеюсь. – Но уверен, что все это не просто так. Как говорит мой хороший знакомый, он же гуру по совместительству – постигнуть истинное значение и смысл всего на свете, можно только задавая простые детские вопросы. И ответы на них должны звучать только Да или Нет, остальное от лукавого. И при этом нужно прислушиваться к собственным чувствам, но не к мыслям.
– Папа, ты знаешь, что такое сны? – встревает Лялька. Мне становится смешно. Вроде бы занимается своими делами, а ишь ты – ушки-то на макушке.
– Да, – отвечаю отсмеявшись. – Сны – это то, что нам время от времени снится.
– А чем отличаются сны от сновидений? – спрашивает она.
– Не знаю, как-то не задумывался, – пожимаю плечами. Это надо же! Сон и Видение Сна, действительно разные вещи. – Наверное, сон – это состояние организма, а сновидение его продукт, – выдаю глубокомысленно.
– А откуда берутся сновидения ты знаешь?
– Да, – отвечаю, вспомнив ответ Николая, но не озвучив его, ибо других версий на сей счет у меня нет, а если Лялька соберется на полном серьезе их из меня вытянуть, мы до вечера не выйдем из этого кафе.
– А куда они уходят, когда мы просыпаемся, ты знаешь?
– Нет, – отвечаю.
Ого, какие недетские вопросы у моей дочери – вот это я понимаю, философ, нечета некоторым, здесь присутствующим.
– Папуля, я еще кое-что нашла, смотри!
В руках у Ляльки махонькая коробочка с блестками. Такими пользуются танцовщицы и актрисы, отвлекают внимание зрителей с таланта на внешность.
– И для чего они? – спрашиваю. Не просто так. Помню, что у дочурки свой, совершенно отличный от моего, взгляд на все на свете.
– Это чудесный порошок, – смеется она. – Сейчас я найду какого-нибудь мертвого муравья и покажу тебе.
– Почему мертвого, солнышко? – интересуюсь.
– Увидишь… Пап, а чем отличается живое от неживого?
– Ну… – невразумительно мычу я и взглядом ищу поддержки у нового знакомого.
– Может быть живое, это то, что дышит и ест, а неживое – то, чему этого не нужно? – спрашивает лоточник.
– А дерево – оно тоже дышит и ест? – спрашивает Лялька.
– Да, – не слишком уверенно отвечает лоточник.
– А море? – Лялька задает еще один вопрос.
– Море… Хм… Нет, но оно тоже живое, это я тебе как бывший моряк говорю.
– А почему тогда у нас на природоведении море, ветер, камни, солнце и растения называют неживой природой?
Вот Лялька, вот исследователь, – восхищенно думаю я, но пока молчу.
– Наверное потому, – задумывается лоточник, – что у моря, камней, солнца и растений нет души.
– То есть живое это то, в чем есть душа? – продолжает терроризировать лоточника дочурка.
– Ну да, – облегченно выдыхает он.
– А что такое душа?
– Эээ… – лоточник зашел в тупик. Как я его понимаю! – Душа это…
– Значит если море живое, у него должна быть душа, – заключает Лялька.
– Значит, должна, – смеюсь я и лоточник присоединяется к моему смеху.
– Шутки шутками, – говорит лоточник отсмеявшись, – но я готов спорить на что угодно, что у моря есть собственный характер, свои собственные желания. Знали бы вы, сколь часто мне удавалось отговорить море не штормовать еще хотя бы сутки, пока мы не достигнем очередной стоянки. И как только корабль становился на якорь в каком-нибудь порту, той же ночью волна поднималась баллов шесть-семь, иногда – восемь, но нам уже нечего было бояться.
– Папка, смотри какой ключик, – радостно восклицает Лялька. – Им можно открыть любую – прелюбую дверь. Давай проверим, а?
– Ну, где ж я тебе дверь закрытую найду, зайчик? Давай на квартире проверим, когда вселяться будем?
– Давай, – соглашается Лялька. – Пап, смотри, вы пока с дедушкой Николаем разговаривали, я нашла под столом мертвую бабочку, посыпала ее тем волшебным порошком, который нашла в лотке и вот, смотри, у нее уже лапки шевелятся и крылышки немножко дрожат.
Она оживает, пап!
На ее левой ладошке на боку лежит бабочка с разноцветными узорами на крыльях, не ночная, а дневная, вся усеянная мелкими серебряными блестками. Правая ладошка у Ляльки тоже занята, там тот самый ключ, открывающий «все-привсе двери». Крылья бабочки трепещут на ветру, прилетевшим оттого самого моря, которое мы до сих пор в глаза не видели. Усики и лапки насекомого тоже немного шевелятся. Но я не могу со стопроцентной уверенностью сказать, жива она или мертва.
Я не успеваю решить для себя этот вопрос, у меня снова начинает вибрировать мобильный. Выключить его что ли?.. Пятиминутный разговор с Генеральным ничего в моей нынешней дилемме конечно не решил. Однако не успел я с ним договорить, как бабочка, медленно раскачиваясь из стороны в сторону, поднялась на все шесть лапок, неуверенно взмахнула крыльями несколько раз и, оттолкнувшись от Лялькиной ладошки, как от взлетной полосы, несколько быстрее, чем я ожидал, исчезла в направлении цветочной клумбы, метрах в ста от нашего столика.
– Я же говорила, – рассмеялась дочурка, – ожила!
– Какая же ты молодец! – восхитился «дедушка Николай» и я согласно кивнул.
Что же касается дочки, так ей не нужны были наши комментарии, она снова углубилась в исследования сокровищницы имени мастеров ширпотреба.
– Папуля, смотри, что я нашла! – протяжно-восхищенно восклицает Ляля. В ручке у нее зажат карандаш, с очень толстым, разноцветным грифелем. Я видел такие. Когда им рисуешь, один цвет плавно перетекает в другой – очень интересный эффект. – Это – самый взаправдашний волшебный карандаш. Если им что-то нарисовать или написать, это что-то станет настоящим! Правда, круто?
– Правда, солнышко, – улыбаюсь. – Попробуй в таком случае нарисовать им котенка, которого ты выпрашивала у меня неделю назад.
– Хорошо, – кивает. – Дай мне листик какой-нибудь.
Растеряно пошарив по немногочисленным карманам брюк (их оказалось всего четыре – слишком мало, чтобы уместить все не нужные каждую минуту безделицы), развожу руками:
– Ляль, у меня нет ни одно листика. Сейчас попробую попросить официанта. Николай заказать вам чего-нибудь? Холодного пива, воды, кваса? Ляля, а тебе? – спрашиваю их обоих. Лялькина мороженица пуста, лимонад мы уже допили, а общение наше как-то и не думает заканчиваться.
– Мне водички, – откликается дочка, не поднимая головки. Она уже успела снова углубиться в свои исследования.
– Мне, пожалуй, пива, – кивает Николай.
– Ну, тогда и я с вами… Холодненького, – смеюсь и отправляюсь к стойке бармена внутрь кафе.
Возвращаюсь с подносом и застаю картину маслом. Лялька придвинулась ближе к лоточнику и показывает ему светозащитную повязку на глаза.
– Это такая специальная штука, – говорит она Николаю, – не знаю как называется… Если ее одеваешь, когда ложишься спать, то можно увидеть во сне все-все, что пожелаешь!
– Тебе она нравиться? – смеется «дедушка Николай».
– Да, – улыбается Ляля.
– А хочешь, я ее тебе подарю? – спрашивает он дочку.
– Я хочу, но не возьму, – ответствует моя малышка.
– Почему? – удивляется лоточник.
– Потому что если ты, дедушка, можешь видеть свою жену только во сне, то теперь ты сможешь видеть ее каждую ночь, сможешь подольше поговорить с ней, будешь тогда меньше скучать…
Ознакомительная версия.
