26.12.07, день
В этот день ничего решительно важного с Игорем Сергеевичем не произошло, да и что может произойти такого необыкновенного с человеком из-за полученного письма от бывшей… «А от кого – бывшей? Не жены, не подружки, не блядушки на разок, – от кого? Кто она мне – Лика? Да никем она не была… И всем – была. Ха! – “кто был ничем, тот станет всем!”, – только тут наоборот, и то не вполне…»
Мерцающие не яркой, но сильной, сильной эмоцией размышления нарушились вплыванием в кабинет Веры, несшей округлые свои к-чему-надо-пригодности на пути от двери к рабочему столу хозяина, как летний сквознячок несет из соседней комнаты запах свеженадушенного для барахтанья женского тела, оборачивая его, ароматец, к обоняющему с предвкушением носу то самим французским изыском, то свежебритой, но взмокшей уже волнением подмышкой, а то и еще кое-чем, не определяемым четко, но тревожащим. Угадала Лика насчет ревнивости секретарши, но много ли тут надо прозорливости – угадать? Каждая почти женщина выше крыши имеет причин и поводов проявлять к хотя бы частично или иногда принадлежащему ей мужчине ревнивый охранительный инстинкт: «а что это ты, дружок, глазки прячешь?» или «почему, дорогой, ты так прямо мне в глаза глядишь, – о чем соврать хочешь?» У расторопной же секретарши при хорошем боссе к личному женскому интересу пристегнут еще и вполне житейский, шкурный-денежный, что круто повышает ее предсказательную чувствительность. Текущую чувственность – тоже. А Вера была – хороша.
– Игорь Сергеевич, тут вот новые платежки на подпись я принесла, два на пособие заявления…
– Давай, подпишу.
Секретарша присела в удобное невысокое креслице сбоку от стола, закинула ногу на ногу, короткой юбкой приоткрыв стянутые тугой светлой лайкрой превосходные ноги, – черных колготок Игорь Сергеевич не одобрял. Это был проверочный вариант. Вот тебе раз – не взглянул даже. Чего это он?
– Что-то вы сегодня задумчивый какой-то, Игорь Сергеевич…
– Нормальный.
– Нет, я же вижу…
– Слушай, Вер, ты вот что…
Вера поднялась, изобразила короткое потягивание с полузевком, в два шажка подошла вплотную, коснулась левым бедром правого Игорева плеча.
– Н-ну.
– Да нет, да сядь ты, ну, сказал же…
Отошла, села, строго выпрямленной спиной показывая обиду и крепкую грудь, сделала чужое лицо.
– Верка, кончай придуриваться, – ну да, не в том я настроении, но ничего не «не в духе», – в духе, в другом только…
– Я же говорю – вижу…
– Ладно, ладно, все-то ты видишь… Ты вот что, действительно: позвони-ка жене, скажи, что я срочно уехал на встречу, а мобильник забыл, – вот ты и предупреждаешь, мол, чтоб не волновалась, это – первое.
– А как же, да, будет она волноваться…
– Какая тебе разница – будет, не будет, тебе-то что? Так, на завтра к двум собери на совещание всех основных и так на четыре-полпятого пригласи-ка Бориса Аркадьича, юриста моего.
– Ой, Игорь, случилось что-то?
– Да ничего не случилось, что ты пристаешь? Сделай что сказал, будь добра. Я просто думаю на недельку отдохнуть слетать.
– И куда же?
– Не знаю пока точно, в Финляндию, может.
– А я?
– Вера, не в этот раз.
– Ну вот, я так и знала, вечно все мимо меня летит, спасибо большое, Игорь Сергеевич…
– Так, давай ты мне эту песенку завтра споешь, если не передумаешь.
– О Господи, ну что ты там делать-то будешь, там же холодно!
– Так, все, пока, я уехал.
27.12.07, вечер
Предыдущий вечер до середины ночи сгорел в давно прикормленной баньке «со встроенными блядьми», как говаривал Игорь Сергеевич в добродушии, – с утра он слегка помаялся невыспатой хмельной тягостью, выпил рюмку коньяку в оттяжку, днем были привычные, притершиеся ко времени заботы. Совещание Игорь провел быстро и хмуровато, к удивлению с переглядкой собравшихся, так он с ними шутил, «мнеденьгиджеров», – дела-то были в порядке. Чуть погодя он недолго поговорил с юристом и снова уехал намного раньше обыкновенного своего времени, не сказав куда упрямо бывшей в образе «вы меня страшно обидели» Вере. «Вот тоже – Верка, – думал Игорь Сергеевич, сидя за ресторанным столом в ожидании жены. – Вот – тоже… Денег ей плачу вдвое, делов у нее – тьфу, а и пользую-то ее – к обоюдному… Ох, бабы… Надо вот им, чтоб обязательно целиком, мое – и все… Сколько на этом теряют, дуры, даже самые умные – а дуры, – не переменишь. Но тоже верно, как им иначе, – иначе совсем на бобах оставят. Ха! – оставят, – оставим, – сам-то? А что – сам, кого из них обидел – да никого. Вот Лика разве… А что – Лика, – сама не захотела, нет, хотела слишком многого, нет бы подождать чуток…»
– Привет, дорогая.
– Привет, привет. Что это ты – тыщу лет нигде вместе не были…
– Какая тыща, брось, вот у Юрки недавно были.
– Нет, правда, случилось что?
– Ну почему обязательно – случилось? Ничего такого, так просто…
– Ну брось, брось, а то я тебя не знаю. Кабы тебе не надо было…
Пара официанток, явно – привозные хохлушки, – дешевые, узкобедрые, но грудастенькие, дежурно улучшая настроение клиента склоняемым к нему низким сливочным вырезом, «тоже – ловля на живца, стрельба дуплетом, а что – охота ведь…», налили-расставили, оскалились принужденно, ушли.
– Ты не разводиться собрался, а? А что – как в кино, – пригласил, объявил…
– Нин, что за глупости? К чему это? Что ты, ей-богу… Так, – пообедать просто…
Нина, жена, конечно, как и предполагала Лика, дурнушкой не была ни в коем случае, – нет, она была красива, неглупа, на пять лет моложе мужа, – в этом как раз возрасте многие, если не все, дамы начинают всерьез опасаться за свой замужний статус – вдруг уйдет? Мало ли молодаек гладких – уведут запросто, – какая там особая любовь после пятнадцати совместных лет. Нет, бывает, конечно, бывает, но ведь редко…
– Нет, Игорь, я не хочу дергать тигра за усы и про «не тяни за язык – змею вытянешь» тоже помню. Но так – тоже… Ты когда со мной последний раз спал?
– Вчера, нет – позавчера.
– Это ты спал, а это самое – когда? А-а, и не вспомнишь даже…
– Ты что – ругаться собралась? Нашла место. А это самое – сама б хотела, – какие проблемы… Давай – по глоточку… Я вот что – Новый год же скоро, подумал, ты ж поедешь маму ублажать, Сережка со своей шоблой зальется, а мне – опять в кабаке нажраться? Господи, что мне там делать – скучно же…
– И что? Поедем вместе к матери или ее к себе…
– Мерси. Нет уж. Я хочу на недельку, до Рождества, может, отвалить куда-нибудь.
– Да ради Бога, когда это я возражала, – несколько успокоилась Нина, – только что-то я не помню, чтоб ты раньше так торжественно об этом сообщал.
– Чего тут торжественного? Подумаешь – пообедали вместе…
Игорь Сергеевич так и не переспал с женой этой ночью, – Нина многовато почему-то выпила и заснула сразу же, как легла.
За высокими окнами Игоревой квартиры, в пустой темноте косо сыпался совсем не по сезону дождь, растекаясь внизу по тротуарам и стокам, чтобы схватиться к утру опасным ледком на поворотах и спусках, – «то-то с утра побьется народу, выехать, что ли, пораньше…»
28.12.07, день
Он никуда не поехал утром, – познабливало, поламывало, – «заболеваю, что ли…» Температуры высокой не было, – померил на всякий случай – 37,1, выпил стакан разведенной горячей водой какой-то лечебной дряни, взмок, переоделся потеплее, слепил путаный бутерброд, сел пить чай.
Открыв дверь своими ключами, завозилась в прихожей приходящая прислуга – Анна Игнатьевна, не совсем старая еще, но рано увядшая в семейных катаклизмах женщина. Что-то там такое у нее было с мужьями-сыновьями-дочерьми и прочими троюродными сестрами, что вынуждало и дома сидеть, и хоть кой-какие деньги зарабатывать, – платил Игорь Сергеевич хорошо, – не жалко, было бы прибрано.
– Ой, Игорь Сергеевич, доброе утро, я и не знала – что вы дома-то? Приболели, да?
– Да знобит слегонца, ничего…
– Ну, я вам не помешаю, щас я, быстренько…
– Да ладно вам, Анна Игнатьевна… Что там убирать – вчера ж убирались… Вот разве посуды опять накидали… Чаю вот со мной выпейте, садитесь.
Игорь Сергеевич не был настолько человеколюбив, чтобы испытывать душевное расположение к обслуживающим его людям, нет, просто вот так, когда лицо в лицо, становилось ему почему-то немного неловко. Впрочем, короткий этот импульс быстро всегда иссякал: «работай, негр, солнце еще высоко», «не умеешь работать головой – работай руками»…
Анна Игнатьевна пила чай, пришепетывала что-то тихой скороговоркой, Игорь кивал согласно, плохо на самом деле слушая. «А как опять сословия становятся… Вот она – Анна – настоящая городская мещанка, рабочие сами себя от всех отделяют, крестьяне там, обслуга – половые, хе-хе, половая обслуга, торговое сословие – вот я кто? – купец ведь, купец и есть, чего там… А Лика, к примеру? Вдова – Лика… Почти “Клико”, только денежки у нее нефтяные, а не шампанские…»
– Что вы там про депрессию, Анна Игнатьевна, простите, отвлекся…
