– Вот, посмотри, – протянула она конверт внучке. – У меня уже пальцы не слушаются, ты быстрее достанешь.
Марико вынула из конверта несколько фотографий. На каждой из них она увидела себя. Вот тут ей четыре месяца. Она лежит на пузе голышом на клетчатом одеялке и таращится в камеру. Рот раскрыт, улыбка беззубая, черные прямые волосы в разные стороны. Смешная картинка.
– Великолепное фото, – заметил негромко кутюрье. – Вся ты как на ладони. И сейчас такая же, ничего не изменилось. Кто фотограф? Это снято с любовью.
– Мой папа, – тихо ответила Марико.
На следующей фотографии трехлетняя Марико в клетчатой юбочке, яркой кофточке, лакированных туфельках и в белых гольфиках стояла на зеленой травке, обнимая большого плюшевого мишку.
– Тоже папа снимал?
– Да, – кивнула Марико.
– У него талант, – прокомментировал профессионал.
Марико увидела свое любимое фото, где она стояла в обнимку с отцом.
– Это в день моего рождения, на десять лет, – пояснила она. – Случайного прохожего попросили щелкнуть.
– Но как же вы похожи! – поразился кутюрье.
Фото, запечатлевшее двенадцатилетнюю Марико, держащую перед собой картонку с генеалогическим древом, всех почему-то развеселило.
– А ты выросла с тех пор, – заметила бабушка.
– Да, – со вздохом согласилась Марико, – выросла. Я почему-то в четырнадцать лет как начала расти, ужас! Думала, уже не остановлюсь.
– У тебя, наверное, высокая мать, – утвердительно произнесла бабушка.
– Нет, не высокая. Обычная. Метр шестьдесят пять. Они с папой одного роста.
– Для женщины это много. Разве нет? – заметила бабушка.
Тут Марико отметила про себя, что бабушка едва достанет маме до плеча. С собой она даже и сравнивать боялась.
– Это обычный средний рост, – вежливо произнес кутюрье, – с таким ростом в модели не берут.
Марико аккуратно сложила фотографии в конверт и вернула его бабушке.
– Я хотела бы кое-что определить, – негромко произнесла госпожа Аири, – а потом мы пройдем в соседнюю комнату. Там нас ждет угощение.
Марико осторожно поклонилась, стараясь, чтобы угол поклона оказался не больше сорока пяти градусов, как того требовал этикет. Отклонение от сорока пяти градусов в поклоне указывало бы на ее совсем дурное воспитание.
– Ты ведь не носишь нашу фамилию? – продолжала свою речь бабушка.
– Сейчас нет, – ответила Марико. – Сначала меня записали под папиной фамилией, но потом, когда родители развелись, мама вернула себе свое прежнее семейное имя и мне дала его тоже. В Чехии легче жить так.
– Ну разве в фамилии дело? – вздохнула старая женщина. – Дело в лице. А оно у тебя не европейское, ведь так?
– Так, – кивнула Марико, – но с этим ничего не поделаешь.
– Да, с этим ничего не поделаешь. И ничего не изменишь. И я понимаю всю сложность твоей судьбы. Ведь именно поэтому еще мой отец был в корне против смешанных браков. И я в свое время полностью ему подчинилась. И не пожалела об этом. Мы поставили твоему отцу условие, когда он уезжал в Европу. Он мог учиться и странствовать, сколько ему заблагорассудится, но жениться ему полагалось в Японии и на японке. Семейный капитал должен остаться в стране. Мой сын до сих пор не вернулся. Он женился без нашего согласия на иностранке. И сейчас, на настоящий момент, ты – единственная продолжательница нашего рода. Я подчеркиваю: на данный момент, потому что надеюсь, что если не твой отец, то мой младший сын, твой дядя, все же подарит мне внука. Хотя вполне возможно, что я его и не успею увидеть. Что касается тебя. Мы признаем тебя дочерью моего старшего сына. Но ты не будешь иметь права на капитал семьи. Он останется в Японии, как я уже говорила. Однако некоторую часть наследства ты получишь. Некоторые объекты недвижимости за границей будут мною завещаны тебе. И ты получишь еще кое-что. Сегодня же, – старая дама замолчала, переводя дух.
– Я не для того хотела встретиться, чтобы претендовать на наследство. Мне ничего такого не нужно, – твердо ответила Марико.
– Тебе предстоит долгая жизнь. По отцовской линии у тебя все долгожители, – проговорила бабушка, – а для долгой жизни материальные блага – дело не лишнее.
– Ваша внучка не нуждается в деньгах, – с улыбкой произнес покровитель Марико. – Она вполне может себя обеспечить. И у нее прекрасные перспективы. У нее будет свой капитал. Она умеет работать. И у нее есть деловая хватка.
– Что ж, значит, ей в наследство достались лучшие качества нашей семьи, это радует, – отозвалась госпожа Аири.
– И все же, – стараясь держать себя в руках, повторила девушка, – я здесь не за этим. Мне нужно было совершенно другое.
Да! Другое! Ей нужна была любовь. Ей нужна была радость бабушки при виде внучки, ее объятия, ласки. За силой своих предыдущих поколений стремилась сюда Марико.
– Всему свое время, – произнесла госпожа Аири, – подойди сюда. Дай мне руку.
Марико приблизилась к папиной маме. Та взяла руку девушки в свою маленькую сухую ручку. От бабушки пахло дорогими духами, очень деликатно, чуть-чуть. Они некоторое время молча держались за руки, словно передавая что-то друг другу.
– Мне жаль, что я не видела тебя маленькую, – произнесла наконец госпожа Аири.
– Мне тоже очень жаль, – отозвалась девушка, изо всех сил стараясь не расплакаться.
Наконец бабушка выпустила ее руку из своей и снова открыла сумку.
– Вот, возьми. Это принадлежит тебе по праву.
Она протянула внучке старинный футляр удивительной красоты.
– Открой-ка.
Марико послушно открыла футляр. На темно-синем бархате гордо красовалось ожерелье. Крупные бриллианты заиграли всеми цветами радуги на свету.
– Это подарок моих родителей на мое восемнадцатилетие. Я рада, что мне есть кому передать его. Вот сертификат. Вот дарственная. Эта вещь стоит огромных денег. Ее следует хранить в банке и надевать только в особо торжественных случаях. Береги ее. Потом передашь своей дочери. Или внучке, как это сделала я.
– Бабичка! – воскликнула Марико на своем родном языке.
Слезы полились из ее глаз.
Бабушка снова взяла ее руку в свою.
– А теперь пройдемте в соседнюю комнату. Там накрыто для нас угощение, – произнес дядя.
Марико не помнила вкус еды. Она старалась насмотреться на бабушку, чтобы запечатлеть ее в своем сердце.
Они так и не обнялись. Даже перед расставанием.
– Надеюсь, мы еще увидимся, – попрощалась бабушка. – И все-таки – как жаль, что ты не японка.
– Я ничего не могу с этим поделать, – ответила Марико.
Она и добрый человек, устроивший ей встречу ее мечты, спустились на лифте на свой этаж. Вниз можно было ехать без всяких специальных ключей.
– Все прошло гораздо лучше, чем я ожидал, – сказал ей покровитель. – И что бы там ни было, мне показалось, что тебя считают членом семьи, правда, ограниченным в правах.
– У нас членов семей обычно принимают дома, но я не знаток чужих обычаев, – вздохнула Марико.
Кутюрье едва заметно улыбнулся. Глазами. Она уже научилась различать блеск его улыбки.
– Не знал, говорить ли тебе или нет. Но раз уж зашел об этом разговор… Тебя принимали дома. Потому что и это тоже дом твоей семьи. Этот отель – собственность твоей бабушки.
– Во-от как, – протянула Марико, – ну, мне нет до этого дела.
– И насчет бабушкиного подарка: немедленно в сейф. И потом – хранить только в банке. Тут – миллионы, в этом футлярчике. Когда-нибудь я тебя сниму в этом украшении для обложки самого главного мирового глянца.
– Какой прок от украшения, если его надо прятать? – вздохнула Марико.
– Ладно, – говорила она себе, оставшись одна, – пусть так. Пусть и тут – другая. Неполноценный член семьи. Ничего нового. И ничего плохого не произошло. Только хорошее.
Со всем этим можно было сжиться. Она теперь твердо знала, что дороже всего на свете. Самое большое счастье – это когда рядом любящий человек, который полностью принимает ее в свое сердце такой, какая она уродилась на свет Божий.
Мамочке и отцу девушка ничего не рассказала о встрече с бабушкой. Мама только сокрушалась бы и негодовала, а отец – ему напишут, если посчитают нужным. Встреча была ее личным делом, осуществлением ее права знать, кто она и откуда.
Бабушку с тех пор Марико больше не видела. Аирисан все еще жива, но стала слишком слаба, чтобы принимать гостей. Она ослепла на один глаз и очень плохо видела другим. Однако оставалась в здравом уме и твердой памяти – это притом что ей перевалило за сто лет. Каждый год в свой день рождения Марико получала теперь поздравление из Японии – от бабушки и дяди. И это очень много значило для нее.
Рассказ о том, как состоялась встреча Марико с бабушкой, показался Варе волшебным. Хотя что удивительного во встрече родных людей? Но мир так устроен, что некоторые самые простые вещи люди превращают в невероятно сложные.
Еще они много говорили о необъяснимом и иррациональном. Мистика волновала и Варю, стремившуюся найти хоть какие-то реалистичные и доступные объяснения тому, о чем она порой узнавала от близких, или тому, что приходилось проживать ей самой.
