Сестры, Оля и Женя, резались в дурака на кровати бабы Зины, стоявшей на террасе. Но скоро Жене это надоело, и она стала собираться куда-то на улицу.
– Ты, куда это, гулена, собираисси?
– На пруд.
– В таку непогодь?
– Ба, карасиков кошке наловлю.
– Промокнешь ведь!
– Да, во! – девочка надела плащ-палатку отца, покрутилась перед бабушкой.
– Смотри, мать из города приедет, покрывать тебя не стану.
– Я быстро! – и девочка, схватив удочку и ведерко из консервной банки, выскочила на улицу.
На пруду она села на мостки и, как учил отец, нацепила мотыля на крючок, поплевала на него, и закинула удочку. Ветер иногда гнал рябь по воде, но это не мешало рыбалке. В ведерке уже плавали четыре карасика.
Тут Женя заметила женщину с чемоданом на шоссе напротив пруда. Это была подруга их соседки, что приезжала к ней в гости в отпуск аж из самой Москвы.
Вскоре притормозили рядом с женщиной папкины Жигули. Женщина нагнулась к окошку водителя. Потом кивнула и пошла к багажнику.
Женин папка вышел из машины, помог погрузить чемодан в багажник, и женщина села в машину.
Ветер был со стороны трассы и окна в машине открыты, Женюшке было не только видно, но и слышно.
– Времени у меня мало, давай уж сразу на вокзал, раз обещал – подвезу, – сказал Кирюха, – а потом я жену должен с рынка в Почугаевске забрать.
– Эх, – сказала она Кирюхе, проведя рукой по его кудрям – красавец ты, блондинчик, а живешь в такой глуши да с хромой бабой, ничего другого и не знаешь, – и она, расстегнув Кирюхину рубаху, приложила наманикюренную руку к его сердцу.
– Да это ж жена моя любимая, Катя, да дочки-двойняшки, – вынимая руку своей пассажирки из рубахи, – Эх, а охромела-то она из-за меня в детстве, по глупости.
– Я тебе адресок-то оставлю. Вдруг соберешься. Нашему директору тоже шофер хороший нужен. Я в теплице работаю, где розы выращивают. Свободная я, и квартира у меня двухкомнатная в Мытищах.
– Свободная, говоришь, да не поверю, чтоб у такой бабы никого не было!
– А ты поверь, – и она положила голову ему на плечо.
Машина с полчаса еще стояла на обочине шоссе.
Потом она тронулась с места, повернула на сельцовскую улицу и стала спускаться потихоньку на плотину, где сидела девочка.
Женя, побросав снасти и разлив ведро с уловом, спряталась в кустах ивняка.
Жигуленок развернулся, встав капотом к воде. Отец и чужая женщина, улыбаясь, вышли на плотину. Девочка увидела, как отец раскладывает сиденья в машине, снимает рубаху…
Машина качалась и качалась, словно кто толкал ее. Из нее слышались женские стоны. А Женя сидела в кустах и боялась пошевелиться. Потом в машине все затихло, и она перестала качаться.
Прошел час или два, только вдруг машина тронулась с места и поехала по скользкой от дождя траве прямо в пруд. Женю охватил ужас.
Машина «клюнула» носом в воду, сначала словно поплыла, но потом вокруг крыши появилось множество пузырей, словно кто белье полоскать пришел. Пузыри были маленькие и большие, а машина стала погружаться в воду и, наконец, совсем исчезла под водой. На воде появилось еще несколько больших пузырей, они лопнули, и никто бы не смог сказать, что на этом месте машина ушла под воду.
Женюшка хотела закричать: «Помогите!», но поняла, что голоса у нее нет.
Охваченная ужасом, потеряв плащ-палатку, она стала выбираться из ивняка, чуть глаз не выколола острой веткой. Выбралась к спуску на плотину и упала, рыдая. Уже совсем стемнело. Только дождик поливал ее. Она слышала, что ее зовет мать, но сил подняться у нее не было. И голоса не было совсем. Вместо слов раздавалось какое-то мычание.
Как она добралась до своей калитки – не помнит.
– Вот и все, – сказала Женюшка полковнику.
Дядя Денис сел рядом, прижал девочку к себе.
– Сейчас отвезу тебя домой, а за мамку не беспокойся. Врачи в нашей больнице хорошие.
– Да уж, хорошие, – сказала Женюшка, – а мамка так и хромает, как я ей все это скажу?
– Не переживай, Женя, мы ей все в письме напишем. А вот Денис Васильевич повезет тебя мамку проведывать и передаст ей. Ну, идите с Богом, а то бабка Зинаида, наверное, все капли сердечные выпила. Денис, ты уж сам поговори со старушкой.
На следующий день у калитки остановился Лебедевский джип и машина его охраны.
Следом подъехал участковый.
Интересный мужчина с чуть поседевшими висками в сопровождении молодого человека постучались в дверь террасы.
Бабка Зинаида открыла им дверь.
– Здравствуйте, – сказал мужчина, – меня зовут Антон Николаевич Лебедев, а это мой сын Тимофей. Нам бы повидаться с Женей.
Бабка Зинаида охнула и метнулась в комнату.
Женя вышла, опустив в смущении глаза.
– Дочка, – ласково сказал Антон, – долетел до меня вчера слух, что ты заговорила. Ко врачу надо ехать. К Московскому, хорошему. С позволения бабушки, собирайся, поедем завтра в столицу. Не волнуйтесь, я оплачу прием у хорошего доктора. И домой обратно доставлю.
– Ох, батюшки! Женюшка! Кланяйся, спасибо говори! – сказала бабушка.
Женя залилась краской, но ни слова не сказала, только к Денису прижалась и заплакала...
А через полгода вышла замуж Женюшка за Тимофея Лебедева. Глянулись они друг дружке. И Тимофей поставил на плотине памятник покойному тестю.
А Катерине сделали операцию на колене, и она перестала хромать.
Вот такая приключилась история в Сельцове.
Сказка – не сказка; а детективная история.
Да нам Бог всем здоровья!
28.09.2009
ЧАРДАШ НА НОВЫЙ ГОД Рассказ зимней Феи
…Порыв ветра откинул резко кружевную тюлевую штору, и в распахнувшейся форточке закружился искрящийся хвостик пролетевшей мимо вьюги. Очертание танцующих снежинок было похоже на полупрозрачного ангелочка иди фею в развевающейся юбке. Красивый молодой брюнет, я бы даже сказала, жгучий брюнет закрыл форточку: «Давненько я не видел в Москве такой погоды»
* * *
На стоянке у сетевого супермаркета творилось что-то невообразимое.
На разный лад сигналили автомобили, сверкали разноцветными огоньками огромные искусственные ели. По периметру всей стоянки, вопреки всем запретам огнеборцев, били фонтаны бенгальских огней и щелкали петарды в кустах сухой корявой акации, уснувшей на зиму.
31 декабря 2009 года. 14:00.
Предновогодние сумерки.
* * *
Рядом со стоянкой была устроена пластмассовая детская площадка. Оттуда доносился хохот, – это очередная компания, взяв в плен Деда Мороза, веселящегося со Снегуркой и детьми на разноцветных лестницах и горках, сверкая вспышками цифровика, делала очередное фото на память.
А дедок был уже веселенький, наугощавшийся в разных компаниях. Мой папа сказал бы: «Не дерябнуть Деду за Новый год – считай, весь год пропадет!»
И лишь один человек стоял по стойке смирно, в костюме при бабочке и фальшиво улыбался. Очевидно, это был шофер той машины, в которую собиралась уместиться все это количество народу. Он был трезв, как стеклышко. Еще бы! Тащиться через всю Москву, стоять в удушливых пробках… и с такой компашкой! Пропади она пропадом, эта кольцевая!!!
Меня даже не повеселило, что машина эта была – хаммер, вызывающе розового поросячьего цвета. С хвостиком-закорючкой, прицепленным к бамперу автомобиля.
Злая на весь белый свет, едва сдерживающая слезы, я перегружала содержимое корзины в багажник. Пакеты, пакетики и кулечки с бантиками.
Что бы я делала здесь без маминой машины?
А мой Пежо мы продали еще летом. Без отца нам пришлось затянуть пояса. Я попыталась пошутить на тему похудания но, встретив мамин взгляд, просто язык проглотила.
Я училась на платном дневном, и на четвертом курсе мне подрабатывать было некогда. Чтобы перейти на бюджетную форму, я притащила в деканат все эти дурацкие справки из ЗАГСа после родительского развода. Я была круглая отличница и шла на красный диплом. Так было стыдно!
Пожалели… Перевели.
Это было так унизительно, что я три дня проревела и ходила опухшая. Даже подружки и ребята из группы не подшучивали.
Поганый кризис и поганый родительский развод. Как обокрали. А меня они спросили, когда пошли разводиться?! Я большая девочка, мне уже двадцать два. Но я почувствовала себя младенцем, забытым в люльке. Голодным и замерзшим, оставленным на съедение волкам в густой лесной чаще.
* * *
А народ на стоянке веселился от души. Жаль, что вместо снега под ногами была какая-то скользкая размазня.
Но вдруг, возвращая к действительности, какая-то девчонка-малявка запищала с пластмассовой горки: «Папка, смотри, как я с горки щас съеду!»
И я заплакала. Села в машину, руки на руль положила и заревела белугой.
Вдруг вздрогнула оттого, что в окно машины постучали. Это был размалеванный клоун, который корчил мне рожи. Я опрометчиво открыла дверцу и получила в подарок воздушный шарик с привязанным к ниточке леденцом. Размалеванный дядька растянул пальцами свой малиновый рот за уголки почти до ушей и помчался дальше. Осчастливливать народ.
