– Принимается! – чуть не в голос кричат Гоги с Лизой.
– Мне рассказали, сейчас появились «шаги», машина такая… – Гоги объясняет, как по ней бегают. – Нам нужны.
«Обалдевшая» – самое точное слово того, что с ней происходит. Она – мать большой семьи. У неё муж, дочка, и скоро приедут ещё дочки и сыновья. С ней родители. И муж! – долбит она себе.
Баранья нога дразнит запахом. Жарится картошка. Они, все трое, толкутся на кухне, режут капусту, трут морковь и зелёную редьку для салата. Мама рассказывает, как лечить разные болезни, Аня требует снова петь. И они поют теперь все вместе. Аня старательно повторяет: «…и был солдат бумажный…»
Николай Николаевич вошёл следом за Петром. Он стряхивает с полушубка лёгкий последний снег, вытирает ноги и вдруг бухается на корточки перед Грифом.
– Ну, ты хорош… ну, ты умён… ну, ты, парень… – приборматывает он и треплет уши Грифа и холку. – Ну ты – защитник… ну, ты – спасатель. Я тебе, парень, завтра пришлю тренера, поучит тебя хватать подонков за цевье и следы искать.
Так же подробно он поговорил с Аней: где гуляла с Грифом, сколько песен выучила, как понравилась пьеса отца, как она помогает маме, и какие у неё планы на будущее.
Лиза вздрагивает от своего нового имени «мама» и Аниной робкой руки.
– Что вы… что вы на меня так смотрите, Николай Николаевич? – Лиза обнимает Аню.
– Вы сами девочка. Как же… столько детей?! Вам же трудно будет!
– Ну, ещё один дар речи потерял! Николай Николаевич, не советую. Мой друг – её муж. – Пётр берёт Николая Николаевича под локоть. – Еда остынет, к столу просим!
Входит Гоги. Лиза облегчённо вздыхает. Увидев Гоги, Николай Николаевич перестаёт смотреть на неё.
Застолье – коротко и делово.
– Мне, ребята, в пять вставать, местная командировка. Должен быть в форме. О каждом ребёнке, кого берёте, информация нужна подробная! – Лиза протягивает ему копии личных дел, что справил Пётр, четырёх детдомовцев: возраст, родители, отсутствие родителей, медицинские справки. – Анины мне тоже нужны. Должен же я знать новых своих детей?! На каждого дам пособие, как положено. Ваше, Гоги и Лиза, образование, справка об окончании курсов, все бумаги должны быть оформлены как положено. Моя заключительная речь, ребята. – Николай улыбнулся. – Для амбалов будем строить отдельное жильё. Коммуна никому не нужна. Я бы предложил, Лиза, жильё на две квартиры с разными входами – для ваших родителей и амбалов. Можно, конечно, сразу со вторым этажом: что, если детей будет не пять, а двенадцать? Ещё взрослые понадобятся для работы с ними. Зарплату амбалам плачу я, об этом не думайте.
– А забор? – Лиза рассказала, зачем забор: и сейчас, когда окна закупорены, есть запах, а летом…
– Застолбили. И забор будет, и кондиционеры в доме установим, вообще не будете окна открывать. И земли для засыпки нового мусора на полигоне добавим. И вообще ускорим процесс сортировки мусора, чтобы он тут же уходил под землю! Понимаю, ребята, жить здесь трудно. Надеюсь, через какое-то время полигон прикроем. Всё, ребята, я поехал. Письменно – пожелания, на что нужны деньги. И о мелочах подумайте.
Под скулёж Грифа, влюблённый восторженный гул прощания домашних с Николаем Лиза поплелась в свою комнату.
Столько жизней она прожила за эти сутки, и силы внезапно ушли. Скорее спать.
Уже сквозь сон – голоса: «мама спит», «дай-ка, доченька, подоткну одеяло», «спокойной ночи, доченька»… – Гогин голос, мамин, папин. И сразу плеск волн… они с Алесем входят в море. Разве это Алесь? Он подносит к своим губам её руку. Море и радуга – разве так бывает?
1
В этот вечер Варвара не принесла ему еду.
Узнала о том, что без неё они встречались с Коляшей, и расстроилась, или тот вечер в ресторане открыл ей невозможность их отношений? От «вчера» осталась котлета.
Он не хочет есть.
Домашний телефон не отвечает. Где так поздно Варвара? И почему не звонит Коляш?
А почему он должен звонить? Ну, понравились друг другу, ну, разок по душам поболтали, но никто не подписывал соглашения пасти друг друга ежедневно.
Сегодня Херувим опять не вышел на работу и не позвонил. Носится по детским домам и пытается найти новую «дочку»? Варвара обзвонила детдома якобы из министерства, посоветовала не отдавать Херувиму ребёнка.
Но Херувим может купить дочку – сейчас всё просто: торгуют людьми, как тряпками и наркотиками.
Почему Варвара не принесла еду?
Почему её нет дома?
– В маманю превращаюсь, чего припал к экрану?! – перекрикивает Алесь телевизор. – Только сластей не хватает.
Выключил телевизор.
Начисто позабыл о папашке и мамане. Наверное, Лизу мучают звонками. Папашка и прикатить может – Лизе нервы трепать.
Алесь набрал номер.
Папашка подхватил трубку, едва прозвучал первый гудок.
– Лёсик?! Немедленно приезжай. Есть разговор.
– Я жив, здоров. Хочу сказать спасибо, что пустил меня пожить на свете. Но Лизу не тронь, знаю тебя! И меня не ищи.
– Лёсик, Лёсик!
Алесь положил трубку.
Такой ветхостью пахнуло прошлое!
Горячая вода смывает его и запах прели и плесени.
Сейчас папашка звонит мамане, сообщает информацию, орёт, что это её вина – не растила сына, задом крутила, вот и сиди на своём жирном старом заду одна. Нету сына! По словам перебирает Алесь крик отца.
«Ханжи они у меня»…
С маманей сложнее. Всё-таки родила… наверняка в муках. И тут же злое: подумаешь, один раз поработала для него! Но она, в отличие от папашки, одна, и платят ей в её историческом музее наверняка копейки, ей помощь нужна.
Горячая вода щедро шумит: отдашь долг Варваре, будешь матери ежемесячно посылать на компаньонку… нельзя её на старость оставить одну.
Алесь согрелся. Растёрся махровым полотенцем, подаренным Варварой, оделся и вышел из дома.
Живёт недалеко от Дворца и от дома Варвары.
Звонит в дверь, стучит, Варвара не отвечает.
Что случилось с ней?
Мобильник заблокирован.
Пошёл к Дворцу мусора.
В окне Варвариного кабинета темно.
В самом деле Дворец. Ступени мраморные, широкие, по таким молодожёнам, правителям подниматься и спускаться.
На свой третий этаж взбирался на ватных ногах.
После Васи-Ани прижился внутри холодок. Будущего, похоже, нет: в любой момент верёвку на шею, пулю в сердце, нож в спину.
Дверь кабинета Херувима. Дверь Варвариного кабинета. Свет – из его кабинета.
Весь ватный, не только ноги. В его кабинете Херувим порешил Варвару. Логично. Именно в его кабинете.
Пульс пропал. Бежать прочь. Ноги подламываются.
А может, ещё жива, и ей нужна помощь? Успел же он Аню спасти!
Рванул на себя дверь.
Варвара сидела за его столом, как давеча Херувим. И так же уронив лицо в сцепленные руки.
Хорошо, кресло, на котором сидел Херувим, уволок!
Жива?! Или Херувим убил и здесь посадил?
Скорее подойти.
А сам стоит в дверях, смотрит издалека, пытаясь понять: жива – не жива.
Ещё длиннее – с каждым днём – стебли тёмно-русых живых волос.
Вроде дышит.
И Алесь пошёл к Варваре, к своему столу.
Просто спит.
Бухнулся в кресло посетителя, вскочил, словно уселся на раскалённую жаровню, – здесь же Херувим сидел!
Варвара подняла голову. Вместо глаз – щёлки, в опухолях, и рот опух, и щёки словно ватные.
– Сколько часов ты плакала?
Варвара смотрит на него отстранённо, как на незнакомца.
– Что с тобой случилось, Варежка?
А сам уже знает, что с ней случилось.
– Ты иди, иди к Лизе, она тебя ждёт. Ты всю жизнь будешь любить только её.
«Ты уже говорила мне это!» – хочет сказать.
Стебли её живых волос – шапочкой. Коляш говорил: у неё были длинные волнистые волосы, он заплетал их в косы.
Щёки перестала румянить… живая кожа.
– Ты почему не пришла сегодня на занятия? Разве можно пропускать? – кричит он. – Мы должны были говорить о «Трёх сёстрах» и выучить теорему косинусов. «Квадрат любой стороны треугольника (а) равен…»
– Ты иди к Лизе… я тебе ничего не должна. Сейчас, когда ты отвёз к ней Аню… Ане нужен отец.
– У тебя получилось интересное сочинение о Печорине. Ты успела столько всего прочитать за такой короткий период, ты что, все ночи напролёт читаешь?
– Вы будете жить втроём. На работу будешь приезжать. Получишь права. У меня для тебя есть иномарка.
Что тут происходит?
Подойти, снять с ресниц слёзы…
Не надо плакать, Варежка.
И Лиза здесь. Стоит за его спиной. Это она просит: подойди, погладь по голове. Подойди, сними с ресниц слёзы.
Они обе здесь, в его кабинете: Лиза – его тыл. Варежка – «сегодня». Без Лизы нет Варежки, без Варежки больше нет Лизы.
Две жены.
И за Варвару он отвечает.
– Почему ты сидишь здесь? Почему не принесла мне еды? Я голоден. А ты… ты моя жена.
Говорит он эти слова или только хочет сказать…
Варвара почему-то начинает оправдываться:
– Коляш прислал бригаду. Ребята вынули два жучка в моём кабинете, в его приладили камеру и в диспетчерской, жучками не обойдёшься. Недавно ушли, я уснула. Ты, наверное, хочешь есть?
