Её вёл за руку Алесь. Всё равно запах бандита Гриф должен был учуять. Может, сам мальчик убивал собак?
Что-то тут не так.
Что, если мальчик запомнил адрес и приведёт сюда своих хозяев?
Но Лиза всё равно потянула его к дому. И, лишь введя ребёнка в дом и бросив сумку на пол, вернулась к Ане.
– Пожалуйста, накорми его. Похоже, он никому не нужен, прояви гостеприимство, – зашептала в Анино ухо. – А ты одна?
– Ольга Семённа только что ушла, – буркнула Аня и стала разогревать еду.
Мальчик съел две котлеты, а третью завернул в салфетку и сунул в карман худой куртки.
– Мама, зачем он это?
Лиза очень устала. Что-то мешало ей безоговорочно принять душой мальчика, как она приняла Жору и Аню. Угрюмость ли… но Жора тоже поначалу был угрюмым. Взгляд ли – потерянный и недобрый… что-то от волчонка… отвернёшься и куснёт. Нет же. Волчонок – дитя. Разве дитя кусается? Нужно сильно обидеть его, чтобы куснул.
Гоги буквально ворвался в дом.
– Слава Богу. Почему не отвечаешь на звонки?! – И осёкся.
Мальчик выскочил из-за стола и с истошным криком кинулся бежать к выходу.
Лиза едва поймала его.
– Что с тобой? Куда ты? Чего ты так испугался? Это мой муж, Анин папа.
Мальчик трясётся и с ужасом смотрит на Гоги.
Лиза берёт мальчика на руки, несёт в родительскую комнату, кладёт на кровать, гладит по голове, шепчет:
– Он очень добрый. Он очень любит детей. Тебя здесь никто не обидит. Здесь ничего плохого не грозит тебе, – бормочет она. – Тебя здесь все будут беречь.
Мальчик постепенно успокоился.
– Пойдём, я тебя выкупаю. Ты очень грязный. Походишь в пижаме, пока мы выстираем и высушим твою одежду. А к вечеру купим новую. Ты кому взял котлету? Ты убежать хотел? У нас есть мультяшки, сейчас помоешься и сядешь смотреть. Подожди убегать. Насильно никто тебя держать не станет. Отдохнёшь и, если у нас не понравится, уйдёшь куда захочешь.
Потоком сумбурные слова. Мальчик перестал трястись и отдал ей котлету.
Лиза очень старалась вызвать в себе те чувства, что с первой минуты возникли к Жоре и Ане, но с ужасом не ощущала в себе ничего, кроме жалости: что-то не так с этим волчонком – так почему-то звучало в ней имя мальчика. Не может же причиной негатива быть его национальность! И в институте, и в театре есть чеченцы, они как родственники!
Мыться он категорически отказался. Лиза кивнула: ладно, позже.
Усадила его смотреть мультики и, наконец, поздоровалась с Гоги и Аней. Сама пугаясь своих слов, передала свои ощущения: настороженность, как у Грифа, чувство непонятной опасности, жалость и растерянность – что с ним делать? Наверняка он привык воровать, наверняка уже переступил черту, когда обратного хода нет: кроме ненависти, живых чувств не осталось.
– Почему ты не отвечала на звонки?
– Из Регининого кабинета звонила Пете и забыла мобильник. Аня, как выглядит твой так называемый отец?
Аня вздрогнула.
– Ты зачем о нём, Лиза?
Когда же она рассказала о странном визитёре, одновременно испуганно закричали оба:
– Слава богу, ты успела уйти!
– Он убьёт Алеся Леонидовича!
Хотела спросить: «Что вы так испугались?», но её саму затрясло, как давеча волчонка. Вот когда окончательно осознала: Алесю грозит смерть.
– Господи, зачем ты без меня пошла домой? Алесь предупреждал. Слава богу, успела уйти.
Её гнало весь день. Какая-то сила.
– Слава богу, что увидела его, и теперь мы можем предупредить Алеся. Нужно срочно найти Варвару! Аня, скажи адрес, я должна встретиться.
– Нет! – хором оборвали её Гоги и Аня.
– Нет! – Аня изо всех сил застучала кулаками по столу, а заговорила едва слышно: – Он уже знает тебя, раз был у тебя дома! У него много фотографий. В разных стопках, на некоторых крест, а некоторые чистые.
– Что значит «крест»? – спросила Лиза и кивнула: ответа не надо.
– Среди них и Варвара Родриговна, и Алесь Леонидович.
– С крестом или без? – Лизу трясло, и Гоги надел на неё свой пиджак.
– Пока без…
Грохотала музыка мультиков и голоса Папанова, Леонова, озвучившие зверей. А они трое сбились в кучку на диване и шарили друг по другу испуганными глазами.
– Ты затеяла опасную игру, – едва слышно сказал Гоги. – Мне пора в театр. Как я теперь буду оставлять вас?
1
Херувим вошёл к Алесю в кабинет через два дня и бросил на стол фотографию Лизы.
– Куда ты дел свою бабу? И куда ты дел Ваську? Я изучал проблему. Кроме тебя и Варьки, никому мой Васька не нужен.
– А нам зачем? – Его голос звучит помимо него, а он весь – из медузьей плоти: его выбросили на берег, жгут солнцем и безвоздушьем. – Вот я, вот Варвара. Я муж Варвары. Ту… – Алесь тычет пальцем в фотографию Лизы, – не видел с тех пор, как ушёл от неё. Я бросил её, понимаешь, ну, и на черта она мне теперь?! – Чем больше слов он нанизывал на шампур Херувимова взгляда, тем меньше оставалось в нём воздуха и силы. – Я целый день с Варькой, спешу долги отработать: на черта мне блаженные. – Алесь споткнулся. Он увидел Херувима.
Съёжившийся сморчок… синюшно-блёклый пергамент вместо кожи, и торчат ощерившиеся клыки. Вампир. Сейчас вонзится клыками в его горло!
И, удивляясь себе, Алесь неожиданно кричит:
– Ты почему работу забросил? Ты почему прогуливаешь? Чем ты занимаешься? Навалил на меня и диспетчерскую, и заводы, и полигоны, и отчёты. Тебе за что деньги платят, ась? – Алесь встаёт и хватает в руки каменный стакан для ручек и карандашей, переворачивает – ручки с карандашами разлетаются по лакированной поверхности. – Ты что думаешь, тунеядец, я буду за тебя отдуваться, перед боссом тебя защищать и оправдывать – дочка пропала! А ты чего не следил за своей дочкой? А ты чего её отпустил? Шестнадцатилетние любят бедокурить – за какими-нибудь брюками побежала, а ты меня тут разыгрываешь?! На х… мне твоя дочка! – вспомнил он частое слово Варвары. – Ни кожи, ни рожи! То ли моя Варька?! Ты чего тут шорох наводишь?! А ну, вон пошёл! – Алесь замахнулся стаканом. – Или не отвечаю за себя. Да ты у меня в штаны напустишь! А ну, пошёл прочь!
И Херувим попятился от него.
Когда хлопнула дверь, Алесь рухнул в кресло. Тряслись руки, всё плясало внутри – казалось, органы оторвались и болтаются в нём свободными радикалами.
Распахнулась дверь, и к нему ворвался Аполлон.
Рыхлый, с перекошенными чертами.
– Отнял, гад? У меня отнял! Я, можно сказать, первый раз припал. Сроду не знал. Она меня переплела всего! Никаких баб не вижу. А ты, гад, опоил. Верни Варьку или пришью тебя, гад! Мне что, я откуплюсь, сейчас моё время, не твоё. Нету правосудия! Ну, год получу. Плевать. Зато потом опять моя будет!
Болью перекошены черты.
Алесь пытается собрать их в лицо, в фокус, а черты вместе со словами пляшут: Лизу Херувим вычислил, надругался над Лизиным домом, обшарил грязными руками и взглядом.
Кричи, Аполлон! Что я тебе могу сказать? Над Лизой – опасность, Варю я у тебя, сам не желая, отнял, что правда, то правда.
Лизу спасти. Ничего больше не надо. Нельзя, чтобы Херувим застал Лизу дома. Скорее предупредить.
Фотографию Лизы Херувим не взял. Наверняка ещё есть. Ему бросил – дразнить.
Искоса Алесь смотрит на Лизу. Улыбается Лиза.
Зачем в этом «Мусоре» Лиза? Под градом Аполлоновой боли, по соседству с Херувимом. В стране, где царят мусор, убийцы и насильники! Твоё время, Аполлон, что правда, то правда!
Как же беспомощен человек!
Херувиму бой!
– Аполлон, прости меня! – вырывается у Алеся. – Прости, если можешь! – повторяет он. – Я не сплю с Варварой Родриговной, я не живу с ней, я живу один. Мы только партнёры. Но прости…
Аполлон плюхнулся в кресло Херувима.
– Прости меня, Аполлон! Я ни разу не дотронулся. Я ничем… мы просто занимались: теоремы, задачи, сочинения. Ни слова не допустил. Я же знаю, твоя баба.
Как легко из него теперь выскакивают не его слова!
– Она в упор меня больше не видит. Про здоровье интересуется. Зарплату прибавила, а к себе ни-ни, сплошные месячные. Как она без этого… Чуть не каждый час ей подавай! А уж о том, чтобы день пропустила… А тут… что мне делать?
– А мне что делать, Аполлон? Я любил жену, а сам и ушёл. И сейчас…
Входит Варвара, перебегает взглядом с одного на другого и кричит:
– За что я вам бабки плачу, а? Отчётов нет, ездок нет. Ишь, воркуют! А ну, марш по делам!
Варварины «бабки» вызвали облегчение. И Аполлон вздохнул – может, и впрямь всё ещё вернётся в колею?
Весь день Алесь метался между диспетчерской, полигонами и заводами, уже пять Бобиков живут в его плёнках!
Начал работать Херувим или сразу уехал опять сторожить Лизу? – вот главный вопрос. Но спросить кого-то, где он, или заглянуть в кабинет невозможно. Что предпринять? Послать Лизе письмо? Херувим и почту достанет, ящик пальцем открывается.
2
Все съехались одновременно: отец, Петя, мама. Наверняка Гоги объяснил ситуацию.
