В один прекрасный день Анна поняла: у нее все было. В прошедшем времени. Плюсквамперфект. И то, что казалось временным, и было настоящим: муж, дом, общий ребенок. Семья. Но мужа нет. И дальше – тишина. Самый честный союз – это союз с одиночеством.
Женщина не может без душевного пристанища. Пристанище – сын. Умница. Красавец. Перетекла в сына.
А сын за стеной перетекает в Ирочку. Из Ставрополя. Десять букв. Мариуполь – девять. А что еще остается? Только буквы считать.
Ирочка проснулась в час дня.
За это время Олег встал, сделал завтрак, позавтракал, ушел на работу и сделал плановую операцию.
Анна за это время сходила в магазин, приготовила обед – курицу с овощами – и села за работу.
В учебной программе шли большие перемены. Историю СССР практически переписывали заново. Дети не сдавали экзамен.
У Анны – французский язык. В этом отсеке все как было: je suis, tu est, il est. Я есть. Ты есть. Он есть.
Возникали учителя-новаторы: ускоренный метод, изучение во сне. Анна относилась к этому скептически, как к диете. Быстро худеешь, быстро набираешь. Ускоренно обретенные знания так же скоро улетучиваются. Лучше всего по старинке: обрел знание – закрепил. Еще обрел – еще закрепил.
Анна сидела за столом. Работа шла плохо, потому что в доме находился посторонний человек.
Наконец задвигалось, зашлепало босыми ногами, зажурчало душем.
«Надо накормить, – подумала Анна. – Молодые, они прожорливые». Вышла на кухню, поставила кофе.
Из ванной явилась Ирочка в пижаме Олега. Утром она была такая же красивая, как вечером. Даже красивее. Безмятежный чистый лоб, прямые волосы Офелии, промытые молодостью синие глаза. Интересно, если бы Офелия переночевала у Гамлета и утром явилась его мамаше, королеве…
Анна не помнила точно, почему Офелия утопилась. Эта не утопится. Всех вокруг перетопит, а сама сядет пить кофе с сигаретой.
– Доброе утро, – поздоровалась Ирочка.
– Добрый день, – уточнила Анна.
Ирочка села к столу и стала есть молча, не глядя на Анну. Как в купе поезда.
– А вы учитесь или работаете? – осторожно спросила Анна.
– Я учусь в университете, на биофаке.
«Значит, общежитие университетское», – поняла Анна.
– На каком курсе?
– На первом.
«Значит, лет восемнадцать-девятнадцать», – посчитала Анна. Олегу двадцать семь.
– А родители у вас есть?
– В принципе есть.
– В принципе – это как? – не поняла Анна.
– Люди ведь не размножаются отводками и черенками. Значит, у каждого человека есть два родителя.
– Они в разводе? – догадалась Анна.
Ирочка не ответила. Закурила, стряхивая пепел в блюдце.
«Курит, – подумала Анна. – А может, и пьет».
– А вы не опоздаете в университет? – деликатно спросила Анна.
– У нас каникулы.
Анна вспомнила, что студенческие каникулы в конце января – начале февраля. Да, действительно каникулы. Не собирается ли Ирочка провести у них две недели?
– А почему вы не поехали в Ставрополь? – осторожно поинтересовалась Анна. – Разве вы не соскучились по дому?
– Олег не может. У него работа.
– A у вас с Олегом что? – Анна замерла с ложкой.
– У нас с Олегом все.
Зазвонил телефон. Аппарат стоял на столе. Анна хотела привычным движением снять трубку, но Ирочка оказалась проворнее. Ее тонкая рука змеиным броском метнулась в воздухе. И с добычей-трубкой обратно к уху.
– Да… – проговорила Ирочка низко и длинно.
В этом «да» были все впечатления прошедшей ночи и предвкушения будущей.
После «да» было «я» – такое же длинное, как выдох.
Это звонил Олег. Ирочка произносила только два слова – «да» и «я». Но это были такие «да» и «я», что Анне стыдно было при этом присутствовать. Наконец Ирочка замолчала и посмотрела на Анну умоляюще-выталкивающим взглядом.
Анна вышла из кухни. Подумала при этом: «Интересно, кто у кого в гостях…»
Каждая семья имеет свои традиции, ибо человек без традиций голый. Равно как и общество. Общество, порвавшее с традициями, обрубает якорную цепь, и его корабль болтается по воле волн или еще по чьей-то воле.
В традиции Олега и Анны входило звонить друг другу на работу, отмечаться во времени и пространстве: «Ты есть, я есть. И ничего не страшно: ни социальные катаклизмы, ни личные враги. Ты есть, я есть. Мы есть».
В традиции входило открывать друг другу дверь, встречать у порога, как преданная собака. Выражать радость, махать хвостом. Потом вести на кухню и ставить под нос миску с божественными запахами.
И сегодня Олег позвонил в обычное время. Анна заторопилась, но на пути возникла Ирочка.
– Он попросил, чтобы я открыла.
Анна растерялась, сделала шаг назад. Привилегии отбираются, как во время перестройки. В семье шла перестройка.
Ирочка тем временем распахнула дверь и повисла на Олеге в прямом смысле слова. Уцепилась руками за шею и подогнула ноги. Обычно Олег целовал мать в щеку, но сегодня между ними висело пятьдесят килограмм Ирочки.
Олега, похоже, не огорчало препятствие. Он обхватил Ирочку за спину, чтобы удобнее виселось, они загородили всю прихожую и из прихожей вывалились в комнату Олега и пропали.
Курица стыла. Устои дома рушились. Еще час такой жизни – и упадет потолок, подставив всем ветрам жилище.
Вечером Анна подстерегла момент и тихо спросила:
– А Ирочка, что, не собирается в общежитие?
– Видишь ли… – Олег замялся. Потом вскинул голову, как партизан перед расстрелом. – Мы поженились, мама.
– В каком смысле? – не поверила Анна.
– Ну в каком смысле женятся?
– И расписались?
– Естественно.
– И свадьба была?
– Была.
– В общежитии?
– Нет. В ресторане.
– На какие деньги?
Анна задавала побочные, несущественные вопросы. Ей было страшно добраться до существенного.
– На мои. Откуда у нее деньги? Она сирота.
– У нее есть родители.
– Это не считается.
– А где ты взял деньги?
– Одолжил. У Вальки Щетинина.
Валька – друг детства, юности и молодости. Вместе учились. Вместе работают.
– А почему ты не взял у меня? – спросила Анна.
– Ты бы все узнала.
– А я не должна знать? – Это был главный, генеральный вопрос. – Почему ты мне не сказал?
– Ты бы все испортила.
Наступила пауза.
– Ты бы не пустила, – добавил Олег. – Я этого боялся.
Анна молчала. Было больно. Как дверью по лицу.
– Прости, – попросил Олег.
– Не могу, – ответила Анна. – И еще знаешь что?
– Что?
– Ты мерзавец.
– Я так не считаю.
– А как ты считаешь?
– Я боролся за свою любовь.
Олег счел разговор оконченным. Бывают моменты в жизни мужчины, когда он должен бороться за свою любовь. Это его правда. Но есть правда Анны: вырастила сына, пустила в жизнь, и теперь ее можно задвинуть под диван, как пыльный тапок.
Да. Стареть надо на Востоке. Там уважают старость. Там такого не бывает.
Дима… Вот когда нужен близкий человек. Когда тебя предают в твоем же собственном доме.
Анна снова не спала ночь. Мучил вопрос «ЗА ЧТО?».
Может быть, за то, что их поколение – шестидесятники – проморгало хрущевскую перестройку и двадцать лет просидело по уши в дерьме. А может быть, все началось раньше и сейчас завершилось. Выросли внуки Павлика Морозова. Их научили отрекаться от родителей, затаптывать корни, нарушать заповедь: «Почитай отца и мать своих».
Ночь сгустила все зло в плотный мрак и накрыла с головой.
– Да просто ты ревнуешь, – растолковала Беладонна.
– Классическая свекровь, и все дела, – дополнила Лида Грановская. – Не ты первая, не ты последняя.
У Анны – две подруги со студенческих лет. Лида Грановская и Беладонна.
Лида – жена Грановского и сама по себе Лида. Грановский в последнее время в связи с перестройкой выбился в недосягаемые верха, а Анна осталась на прежнем месте. Это не помешало дружбе. Дружили все равно по душевной привычке.
В жизни Лиды все определилось с пятнадцати лет, с восьмого класса, когда классная руководительница приставила отличницу Лиду к неуспевающему Стасику Грановскому. Все началось тогда, тридцать лет назад, и продолжалось до сегодняшнего дня. Расстановка сил ясна: Грановский – солнце, Лида – луна. Остальной космос существует где-то отдельно от их жизни.
Беладонна означает: прекрасная женщина и еще какое-то желудочное лекарство. Беладонна – то и другое. Она самая красивая из трех. Но ее жизнь, как молодая планета, никак не может образоваться, устояться. То ледники, то оползни.
Беладонна – человек компромисса. Вышла замуж – до лучшего мужа.
Купила дачу – до лучшей дачи. И всю жизнь ждала эту лучшую дачу и лучшего мужа.
Известно, что временные мосты оказываются самыми постоянными. Беладонна ходила по временным мостам, неся в душе разъедающее чувство неудовлетворенности. Она жила как бы в обнимку с этим разъедающим чувством.
