* * *
– Сначала я сделала ему подтяжку, – сказала Анжела.
Присутствующие дружно посмотрели на то, что осталось от ящера. Подтяжкой на жаргоне рокеров назывался грязный трюк, когда мотоцикл встает на дыбы и переднее, вращающееся по инерции, колесо входит в соприкосновение с чьей-то головой. Кожа на морде ящера отсутствовала, и сама морда была заметно деформирована.
– Потом поиграла в бейсбол…
С настоящим бейсболом это варварское развлечение связввал только используемый инвентарь. С технической же точки зрения, это скорее была кавалерийская атака с шашкой.
– М-М-М! – одобрительно промычал пришелец.
– Что бы ты понимал.
– Ладно, – подал голос Тэд. – Теперь скажи нам, что пошло не так.
Вместо ответа, девушка продемонстрировала ему искореженный и изъеденный коррозией кусок металла.
– Спайдерка, – сказала она грустно. – Настоящая спайдерка. Этот нож пятьсот баксов стоит, прикинь!
Она зло пнула лежащую на асфальте тушу окованным железом рокерским сапогом.
– У них, оказывается, кровь едкая. Или что там у них вместо крови.
– М-М-М!
– Да мне по хрен. Такой ножик был!
– Я не понял, ты что – с ножом на него пошла? – удивился Джеки.
– Нужно мне очень! У него во рту такая хрень… ну… вроде этого самого… но с зубами.
– М-М-М?
– Сувенир.
Пришелец покачал головой.
– Ладно, – резюмировал Джеки. – Одного завалила ты, одного мы, одного МММ с Марком. Сколько их еще осталось.
– Не одного, а двоих, – поправила девушка. – Он ко мне в бассейне приставал.
Пришелец снова покачал головой. Несмотря на всевозможные хелицеры, педипальпы, и прочие вторичные негуманоидные признаки, на лице его явственно читалось восхищение. Подумав, он отцепил от пояса свой нож-кастет, и протянул Анжеле.
– Это что за? Это мне?
Пришелец сжал машинку посильнее, заставив ее загудеть, и провел по лезвию того, что осталось от погибшей спайдерки. Спецсталь быа разрезана без малейших усилий.
– Круто! – девушка, слегка подпрыгнув, чмокнула дарителя в щеку. – Кислоты не боится?
– М-М-М!
– Ага. – Анжела склонилась над ящером, и после непродолжительной возни, выпрямилась, держа в руке отвратительно выглядящий трофей – действительно, похожий на это самое, но с зубами.
– М-М-М! – восхищенно прогудел Охотник.
– Ладно, запускай свой сканер.
Охотник, повозившись с машинкой, ткнул пальцем в сторону следующей цели.
– РОДДОМ?!!!
На этот раз Анжела не стала дожидаться, пока добегут остальные, и, рванув с места на мотоцикле, оставила их пыхтеть далеко позади.
* * *
Мотоцикл валялся на газоне под окном, а вопли, доносившиеся из окна, были сердитыми, но отнюдь не напуганными. Пробежав по корридору, они увидели Анжелу. Девушка вела себя странно – она не пыталась войти в помешение, откуда доносились вопли, напротив, прижавшись к стене, прислушивалась, старалась производить как можно меньше шума. На лице ее блуждала странная ухмылка. Заметив, что ее друзья, наконец, прибыли, она поднесла к губам пальчик, и затем им же ткнула в сторону двери, мол, слушайте.
Орала Мамаша Такер, феерическая негритянка, известная на весь городок своими чудовищными размерами, и еще более чудовищным характером.
– Мой адвокат вас сырыми сожрет! – надрывалась она. (Охотник вопросительно посмотрел на Анжелу, та в ответ кивнула, мол, не сомневайся, сожрет). – Дважды сожрет!
– Послушайте, мисс Такер… (Ага, это бубнит главный врач) – Успокойтесь, пожалуйста…
– Ты кто такой, чтобы говорить мне, что делать, а? Ты кто такой, чтобы говорить со мной, как будто я @#$%^ псих?! Да я тебя засужу насухо, чертов белый ублюдок! Ты что думаешь, если я черная, можно надо мной издеваться, как угодно?!
– Пожалуйста, мисс…
– Небось к белым в палату вы крокодилов не запускаете! Да мой адвокат…
Охотник тихонько качал головой, глядя на экран сканера. Судя по всему, за дверью лежал раздавленный в лепешку ящер, а рядом орало и размахивало руками существо, втрое превосходящее его по габаритам.
Анжела на ципочках направилась к двери, на ходу ткнув Охотника локтем.
– Ты с ним поосторожнее заигрывай, – усмехнулся Марк. – Вот это видишь?
Он указал на просвечивающий за матовым стеклом двери силуэт ящера.
– Ну?
– Так они размножаются.
– Да ладно! – Анжела, прищурившись, в упор посмотрела на Охотника. – То есть, после траха самка поедает самца?
Охотник сделал шаг назад, примирительно выставив вперед ладони.
– Все вы, мужики, одинаковы! – фыркнула девушка. – Короче. Марк, бери Бэтмана, и топайте со сканером, зачищать город. Я с братьями поговорю, и за вами.
– Значит так, – сказала она, глядя на удаляющихся Марка и Охотника. – Есть у меня мысль, и мысль эта неприятная.
– Что за мысль? – спросил Джеки. Они с Тэдом прекрасно знали, что по скорости и ясности мышления, блондинка даст сто очков вперед любому из них.
– А вот что. Узнает об этом правительство. Что дальше?
– ну… А узнает?
– Большой брат следит за тобой.
– Мой большой брат – это Тэд.
– А если серьезно? В правительстве тоже пацаны сидят, им тоже пострелять охота. Ты думаешь, они сюда на байках поедут, и с бейсбольными битами?
– Блин!
– Неужели, бомбой?
– Нам нужна противоракетная оборона, – резюмировала Анжела.
– И ты уже, конечно, придумала, как ее сделать.
– Представь себе, да. Я сейчас отвезу вас к вам домой, там вы сядете на эти продукты однополой любви мопеда и детской коляски, которые вы, почему-то, называете мотоциклами, и поедете – ты, Тэд, к Вилли Макграйру, а ты, Джеки – к Ивану.
– Вилли… Ага, понял. А Иван…
– А Иван сядет за руль. А я поеду разговаривать с Заком.
– А не слишком?
Анжела пожала плечами. Зак, конечно, парень свой в доску, но тараканы у него в голове – побольше этого ящера.
– Нет, сказала она, наконец. Не слишком. В самый раз. В конце концов, он один из наших.
…Вдалеке, в переулке, раздался жестяной грохот, и мелькнуло что-то, похожее на осьминога. К щупальцам бедняги привязано было несколько консервных банок. Пришельца, с веселым гиканьем, преследовала группа чернокожих подростков. Наблюдавший за этим из окна патрульной машины коп пожал плечами, и вернулся к текущим делам. Ничего выдающегося он в сложившейся ситуации не видел.
* * *
Вилли Макграйр был авиамехаником. Когда-то давно, он приобрел аэродром, состоящий из грунтовой (благо, грунт был – сплошной камень) посадочной полосы и пары ангаров. Сюда могли садиться маленькие частные самолеты, собственно, когда в голливудских фильмах полиция устраивает засаду на приземляющихся наркоторговцев, дело обычно происходит как раз на таком аэродромчике. Тысячи подобных площадок раскиданы по всей Америке, создавая удобную и дешевую сеть для обслуживания малой авиации.
А еще у Вилли было хобби. Кто-то собирает марки, кто-то – спичечные коробки, а вот Вилли собирал Миг-25. Все началось много лет назад, когда в Германии рухнула стена, разделяющая ФРГ и ГДР. Уходя из восточной Германии, русские оставили там Миги, точнее, это были русские миги, но принадлежали они сторонникам русских по Варшавскому договору. теперь же, когда Варшавский договор приказал долго жить, а восточная Германия стала частью НАТО, Миги стали не нужны.
Обнаружив в Интернете, что Миг – настоящий Миг! – продается по цене металла, из которого он состоит, плюс самовывоз, Вилли потерял покой. Сначала он решил, что это шутка. Довольно быстро, однако, ему удалось выястить, что шуткой здесь и не пахнет. Тогда он перевел деньги, и, оставив аэродром на попечение помошника, вылетел в Германию.
Вернулся он через три месяца, практически без средств, зато донельзя счастливый. А еще через месяц, морем, прибыла его покупка.
Конечно, летать этот Миг не мог. С него было снято все электронное оборудование, отсутствовала катапульта, оружие, и многое другое, по мелочи. Но был двигатель, был корпус и вся механика, и был Вилли, который уже не мог думать ни о чем другом.
С электроникой было просто. Что-то удалось купить на Интернет аукционах, что-то заменить американскими аналогами. Что-то выпросить на форумах, в основном рукого сектора Интернета. Пришлось выучить русский язык, но Вилли это не остановило. В Интернете к Вилли относились с юмором и пониманием, хотя русский юмор бывал, порой, черезчур физиологичен.
Впрочем, когда посетители русскоязычных форумов осознавали, что этот, пишущий со смешными ошибками, дядька действительно и всерьез хочет восстановить в Техасе Миг-25, юмора становилось меньше. Похоже, русским и самим не нравилось, что их боевую авиацию режут на металлолом. Они ругали обстоятельства, перестройку, и, как ни удивительно, американское правительство. Но старались помочь.
