– Будешь сидеть у нас, пока с ума не сойдешь, – угрожающе заявлял на следующем допросе.
Но, как оказалось, только пугал – вскоре состоялось судебное заседание.
Суд был быстрым. На процессе Оля с удивлением увидела Валентину и Анатолия. Стараясь не смотреть на нее, они быстро, как будто читая по бумажке, выпалили, что она на протяжении всего времени, пока жила у них, вела контрреволюционную пропаганду. Она, мол, неоднократно заявляла, что сочувствует антисоветским деятелям и поддерживает троцкистско-бухаринских шпионов, диверсантов, буржуазных агентов и иных врагов советской власти и считает, что существующий строй нужно свергнуть.
По словам Валентины выходило, что она нашла Олю на улице и из жалости забрала жить к себе, чтобы та помогала ей по хозяйству. Правда, в домашней обстановке Оля вдруг начала высказывать контрреволюционные взгляды и поддерживала идеи Троцкого и прочих антисоветских выродков.
– Пригрела змею на груди, – всхлипывала Валентина. – Но я же хотела помочь человеку. Мы с Анатолием сначала не поняли, думали – это шутка. Но потом опомнились, сразу поняли, что это не безобидный лепет, а твердое убеждение, которое чревато политическими преступлениями. Мы не могли скрывать этого…
Судья важно кивнул и заметил:
– Именно безразличие и обывательское благодушие наших граждан дает ростки такой вот политической беспечности. Вы поступили совершенно правильно. Акимова совершила государственное преступление и ответит за это. В вашем доме она встречалась и разговаривала с людьми, многие из которых изобличены и осуждены как враги народа. У суда нет сомнений в ее антисоветских настроениях…
Когда Оле разрешили говорить, она вскочила и, нервно жестикулируя, с возмущением воскликнула:
– Валентина, как тебе не стыдно, ты же чуть ли не на коленях умоляла меня найти мужа! Ну, спросите у тех, кому я помогла, они покажут, что я не вру, – с жаром обратилась она к судье, – я не антисоветчица, я простая деревенская девушка, которая пыталась помочь людям.
– Ты сама во всем виновата, – желчно отозвалась Валентина, – сама!
– Ну, как же вы не понимаете? Не видите? – закричала Оля, не в силах больше сдерживаться. – Не люди вы, что ли?
Слезы градом полились из ее глаз.
– Это каким же людям вы пытались помочь? Всему советскому народу? Или врагам народа? Свергнуть существующую власть? – строго спросил судья.
– Да нет же, – растерянно пролепетала Оля, беспомощно оглядываясь. – Как же вы не понимаете? Ну, я умею делать некоторые вещи – иногда будущее вижу или болезнь могу вылечить…
– Даже если это и так, и вы занимались этим, не рассматривая моральную сторону вопроса, разве это опровергает слова Николаевой? Наоборот, это усугубляет ваше положение и доказывает вашу неблагонадежность, – возразил судья.
– Но это не так…
– Вы вели антисоветскую деятельность? – спросил судья, грозно глядя на нее. – Вы знаете, что вам за это грозит?
– Не вела! Не вела! Как вы не видите, они же оговорили меня! Я спасала ее мужа!
– Да что же ты врешь? – истошно завизжала Валентина. – Ты, троцкистка поганая! Это настоящий волк в овечьей шкуре, – пожаловалась она судье. – Такое говорила, а теперь глаза невинные делает.
– Я беременная, – прохрипела, задыхаясь, Оля, – за что ты меня? Ты не в себе… Тебя заставили, да?
– Ну и пусть беременная, – неожиданно спокойно сказала Валентина, словно не она билась минуту назад в истерике, и посмотрела на Олю неожиданно ясным взглядом, – будешь ублюдков троцкистких плодить?
– Да подождите же, – нервы у Оли не выдержали, девушку начала трясти мелкая дрожь, – вы что же это, посадите меня в тюрьму? – В ее голосе прозвучала такая боль, что все присутствующие вздрогнули. – Пожалейте меня!
– Мы не можем быть милосердными. Пожалеем вас – и погубим сотни тысяч, – со вздохом заметил судья, – мы здесь, чтобы беспощадно выкорчевывать и громить врагов партии и народа, именно такая задача стоит перед нами.
Вины своей Оля не признала, но ее все равно осудили и за контрреволюционную пропаганду дали двенадцать лет.
Петя даже и не догадывался о том, что происходило с Олей, и упрямо продолжал искать ее. Но в ближайшую рабочую неделю он опять не успел толком ничего сделать – работа занимала все время, сил вечером оставалось только на то, чтобы приготовить нехитрый ужин и забыться пустым тяжелым сном. Только в пятницу вечером он разузнал адрес центрального справочного бюро и утром в субботу отправился туда.
И тут ему, наконец, повезло.
– Как найти в Москве человека, если знаешь только его фамилию? – спросил он у усталой женщины, сидевшей в первом кабинете, в который он заглянул.
– А кто вы такой?
– Дело в том, что я ищу одну девушку, мою невесту. Она уехала к этому самому человеку и исчезла. С тех пор я ничего о ней не знаю.
– Мы справок не даем, – ответила она. – Делать запрос можно только через организацию. Обращайтесь через свою.
– Я прошу вас, помогите. Мне больше не к кому обратиться, а вам это – пара пустяков, – взмолился Петя.
– Нет, и даже не просите.
Служащая отвернулась от него, давая понять, что разговор окончен, и начала что-то быстро писать.
Петя был близок к отчаянию. Он пошел к выходу, ссутулившись и опустив голову, и уже взялся за ручку двери, когда услышал тихий вопрос.
– Как фамилия этого человека?
– Николаев. – Петя мгновенно повернулся к женщине.
– Да Николаевых в Москве тысячи. Вы так его не найдете, – разочарованно вздохнула женщина. Видно, убитый вид этого рослого сероглазого парня пробудил в ней чувство жалости. Да и чувствовалось, что этот парень ни перед чем не остановится, чтобы отыскать свою любимую.
– У него есть жена Валентина, – возбужденно закричал Петя, – это как-то может помочь? Валентина Николаева. Ей лет тридцать – тридцать пять.
– Это уже что-то, – ответила женщина, – но все равно мало… Ладно, – она с сочувствием посмотрела на него, – приходите на следующей неделе, я постараюсь что-нибудь сделать.
В понедельник он спешил в адресное бюро как на крыльях – сердце бешено стучало какой-то военный марш, словно собираясь выпрыгнуть из груди.
– Я нашла подходящий вариант. Вот адрес, – женщина протянула бумажку, исписанную мелким почерком.
– Спасибо вам. – Петя готов был расцеловать ее.
– Не за что. Только никому не говорите, а то мне влетит. Я тоже когда-то потеряла близкого человека и не смогла его найти, он уехал в другой город и исчез. Удачи вам. – Она слабо улыбнулась, и он заметил, какие красивые у нее глаза…
Дом Николаевых находился в центре Москвы, большой, с просторным двором, с видом на Москву-реку.
Петя запрокинул голову, вглядываясь в окна третьего этажа, где располагалась квартира Николаевых, но шторы были задернуты, ничего не увидать. Он задумчиво побродил вокруг, не зная, что предпринять.
«Главное, не пороть горячку… Не пойдешь же к ним просто так. Если эти люди удерживают Олю силой, то они просто впустят меня, а ее спрячут понадежнее…» – подумал он.
Петя присел на скамейку во дворе, поглядывая по сторонам. Вскоре он увидел благообразную старушку, прогуливающуюся во дворе с младенцем. Петя решил попытать счастья.
– Извините, вы не знаете, Николаевы здесь живут? – вежливо спросил он.
– А вы кто? – старушка недоверчиво подняла брови.
– Да я по поручению управдома… Насчет отопления. От них жалоба поступала. Звоню в их квартиру, а никто не подходит.
– Что-то я вас не знаю, – подозрительно заметила пожилая женщина.
– А я новенький. – Петя постарался выдавить из себя самую простодушную улыбку, какую только смог.
– Жалоба, – удивилась старушка, – странно, у нас у всех нормально топят. А вы спросите их домработницу, Евгению Константиновну.
– Как бы мне ее найти?
– Ну, не знаю, должна быть дома. Вы звоните понастойчивее, может, не слышит. Я ее сегодня уже видела. Она каждое утро ходит за молоком в магазин на углу. У нее на пальто лисий воротник… – пояснила словоохотливая женщина.
– Спасибо вам, – горячо поблагодарил ее Петя и пошел прочь, провожаемый удивленным взглядом своей собеседницы.
Рано утром следующего дня он уселся на скамейке напротив дома. Он сегодня работал во вторую смену, так что мог понаблюдать. Из подъезда выходили мужчины с портфелями, женщины с колясками или с хозяйственными сумками. Люди направлялись кто на работу, кто гулять с маленькими детьми, кто в магазин. Около восьми из подъезда вышла женщина средних лет с большой хозяйственной сумкой и бидоном в руках. Она была в зимнем пальто с рыжим пушистым воротником.
«Она!.. Евгения Константиновна…» – екнуло сердце у Пети.
Женщина неспешно пошла со двора, и Петя отправился за ней, стараясь не привлекать к себе внимания.
Так они добрались до угла, и женщина действительно вошла в продуктовый магазин.
