Ознакомительная версия.
– Зачем? – переспросила Лику Лена, и Лика усмехнулась:
– Правда – это, всего лишь, реалия.
А ложь – это творчество.
– Но я думала… – хотела что-то объяснить подруге Лена, но Лика прервала ее, усмехнувшись: – Прежде чем думать – думать надо…
…Владимир ни разу не был женат.
Но у него была дочь.
Взрослая девица, окончившая ПТУ и работавшая маляром на стройках капитализма.
Когда Лена познакомила свою дочь-студентку с дочерью мужа, Владимир сказал:
– А Кларка моя, институтами этими не балуется.
Ничего.
Я без институтов прожил, и она, как-нибудь, проживет.
Сейчас деньги и без институтов заработать можно.
Лишь бы голова на плечах была.
После этого, уже под вечер, Лена провожала дочку домой. Всю дорогу, обе замужних женщины молчали, и старшая не решалась прервать бессловие.
Но, уже у подъезда дочери, Лена не выдержала и быстро заговорила:
– Пойми, доченька, с Петром Александровичем у меня не получилось ничего.
А с дядей Володей у меня семья.
Дочь помолчала, потом ответила тихо:
– Мама, если хочешь, я стану ненавидеть Петра Александровича.
Но я никогда не стану уважать дядю Володю…
…Семья…
…Однажды, вернувшись с работы, Лена не нашла флакончика своих духов.
Она, вначале спокойно, потом слегка оторопело, несколько раз пересмотрела свои вещи.
Духов нигде не было.
Тогда Лена позвонила к дочери Владимира:
– Клара, ты взяла мои духи?
– А тебе, что, жалко?
– Не жалко, но ты могла бы спросить моего разрешения.
– Еще чего.
Просматривая вещи свои вещи, Лена обратила внимание еще на одну деталь – не все вещи лежали на своем месте.
Вечером Лена сказала об этом мужу.
– Маманя моя поработала. Да ты не волнуйся, Ленок, она ничего лишнего не возьмет.
Просто маманя проверяет.
Профилактика у нее такая.
– Ты скажи маме, – попросила Лена, с неотчетным омерзением слушая в своем голосе жалобные ноты, – Пусть она больше так не делает.
– Скажу, – зевнул Владимир.
И выполнил обещание.
Когда Лена на следующий день вернулась домой после работы, ее вещи были откровенно перерыты.
Лена так и не поняла, что именно искала его мать, но с тех пор ее вещи обыскивались регулярно, и со временем она с этим свыклась…
…Признать то, что к приблудной шавке относятся лучше, Лена не решилась даже перед самой собой.
Наедине.
Тем более, признать, что и это была не правда.
Так относятся к приблудной шалаве.
Иногда, размышления о жизни заканчиваются там, где человек может признать то, что он несчастен.
И, конечно, она не могла признать, что Петр оказался прав.
Услышав, что Лена сошлась с Владимиром, он просто сказал:
– Какая глупость.
Все очень просто…
…Желая этого или нет, Лена сравнивала Владимира с Петром, но это сравнение было ущербным, незавершенным потому, что пересечь их она не могла никак.
Постепенно она поняла – почему.
В мире, в котором жил Петр, владимиров просто не было, хотя о существовании мира владимиров, Петр знал многое.
В мире, в котором жил Владимир, не было петров и потому, о мире, в котором жил Петр, Владимир не знал ничего…
…Нормальное прошлое делало убогую жизнь Лены еще более убогой.
Брак из повинности превращался в приговор.
И, в конце концов, Лена попросту смирилась с тем, что называется произволом – законом без справедливости.
Она творилась и тварилась одновременно.
То, что семья Владимира поступала с Леной бессовестно, эту семью не волновало. Безграмотным не сложно терять совесть…
…На работе у Лены о ее новом замужестве поговорили и бросили.
А пока говорили, Лена пыталась объяснить:
– С этим мужем у меня будет семья, а с тем ничего не было.
– И с этим ничего у тебя не получится, – сказала ей однажды ничья подруга Татьяна.
– Почему ты так в этом уверена? – сагрессивничала Лена.
Человек способен оставаться разумным довольно долго.
До тех пор, пока не начинает отстаивать свою точку зрения.
– Потому, что ты дура, Ленка.
– Почему это, я – дура?
– Потому, что умная женщина меняет не мужей, а любовников…
…Лена не обратила внимания на слова Татьяны потому, что выходило так, что к словам Татьяны все привыкли, и на них никто не обращал внимания.
Если кто-то с тобой не согласен – это не страшно. Страшно признавать то, что не согласный – прав…
Сложнее было с Ликой, неожиданно для Лены сказавшей:
– Счастливая ты, Ленка.
– Да уж. Больше некуда.
– Понимаешь, Ленка, у нас все страсти в прошлом.
Любовные треугольники, и все остальное было так давно, что уже и неправда.
А тебе подвалило счастье.
– Ты, правда, считаешь меня счастливой? – обнадежила себя Лена союзничеством подруги.
– Тебе подвалило счастье.
Ты им не воспользовалась.
И я тебе не завидую.
– Ну, почему? – Лена непроизвольно надула губы, и Лика улыбнулась:
– Твой первый муж оказался – так себе.
Ничего серьезно потом у тебя не было – я бы знала.
Но тебе все-таки встретился человек, который тебя полюбил.
– Ну и что?
– Ничего.
Просто ты заставила его пожалеть об этом.
– У меня есть удача, – соврала Лена, и сама удивилась тому, что не перешла на крик, – наверное, на громкое возмущение, ее личной лжи ей не хватало. Она тратила силы на то, чтобы создать свою неправдивую историю, – Я люблю своего мужа. – Удача – это любовь к тому, кто этого достоин.
– Что же тот, полюбивший меня, ни разу даже не позвонил после того, как мы расстались?
– Именно, потому, что вы расстались, он и не позвонил.
А потом…
– Что – потом?
– Может, он и звонил.
– Когда?
– Как-то, когда ты выходила.
Я взяла трубку.
– А ты не могла выяснить – он это или не он?
– Голос показался знакомым. Я спросила – кто тебя спрашивает?
– И что он ответил?
– Он ответил: «Прошлогодний снег…»
…Любовью оскорбить нельзя.
Но можно оскорбить любовь…
…Вся история взаимоотношений Петра и Лены рассыпалась, как обрывки исписанного когда-то листа. Исписанного мелким, убористым почерком.
Человек и счастлив, и несчастлив фрагментально.
Сидящий на террасе «Мак-Дональдса» художник Петр Габбеличев извлекал из своей памяти того слона, которого они с Леной на пару съели вместо пуда соли, и разжевывал его по кусочку.
Занятие это было так себе, не слишком продуктивное, да он и не выбирал его себе.
Просто другого занятия у него не было.
Думая о Лене, Петр умышленно или нет, обустраивал не будущее, а прошлое. И, когда он заметил это, ему ничего не оставалось, как усмехнуться.
Довольно криво:
– Как институт Российской истории…
…Оставшийся в одиночестве Петр получил, пусть и не желанную, но, все-таки, свободу, которая для творческого человека, обладает обеими сторонами того, что можно было бы назвать медалью.
Или не медалью, а чем-нибудь другим, что тоже обладает оборотной стороной.
Мужчина, с которым связала свою судьбу женщина, не имеет права на большой риск.
Особенно, если его счет в банке не превышает тысячи долларов, и весь достаток составляет то, что он зарабатывает.
Во всяком случае, его права на риск ограничены его собственным пониманием ответственности.
Оказавшийся в независимости Петр мог пускаться в любые эксперименты – в конце концов, если бы он остался без денег и вынужден был бы перейти на хлеб и воду – никаких проблем это ему бы не доставило.
Когда рядом с ним была женщина, позволить себе такого он не мог – теперь свобода развязала ему руки.
Взамен этого – его никто больше не ждал, и у него не стало вдохновляющего фактора.
А, значит, всякая работа стала бессмысленной.
В том числе и экспериментальная.
Это ерунда, что художник творит для всего человечества – он всегда творит только для себя.
Вернее, для таких, как он сам.
То есть, для близких.
Если близкого человека нет – вместо свободы получается пустота.
Без смысла жизни.
И даже – без его поисков.
Смысл жизни начинает искать тот, кто не нашел в жизни смысла…
…За все то время, что они были вместе, Лена ни разу не создала Петру проблем. И однажды, когда Петр навещал свою маму, та спросила сына: «Чем отличается твоя Лена от твоих предыдущих жен?» – Петр ответил:
– Нормальностью… – видимо забыв, что как только человек начинает что-нибудь хвалить, так быстро выясняется, что хвалить уже нечего.
А, может, нормальность – и не похвала вовсе.
Не стоит садиться играть в карты с судьбой. Она передернет, когда ей понадобится.
Тем более, что то, как сам Петр относился к Лене, нормальным назвать было не то, чтобы трудно, а как-то, язык не поворачивался.
– Классик, почему у тебя в доме порядок наводит посторонняя женщина, – сказала Петру Лена однажды, – Давай это, буду делать я.
И деньги сэкономим.
– Ничего мы не сэкономим, – ответил Петр, – Просто я не хочу, чтобы ты разгребала мой мусор.
– Ну, почему?
– Потому, что Богини не для того, чтобы горшки обжигать…
Ознакомительная версия.
