Ознакомительная версия.
Полина прекрасно помнила тот период. Лиза вернулась к матери. Ради себя, ради того, чтобы найти себе применение. Она перетащила к ней всю бытовую технику, чтобы готовить, делать домашние йогурты и печь правильный хлеб. Она вернулась в свою старую детскую и постелила на своей старой девичьей кровати чистое белье, которое тоже перевезла из квартиры.
Она мыла, чистила, драила. Варила кашу, посыпая ее черносливом и курагой.
Ольга Борисовна попросила ее накрасить ей ногти и сделать прическу. Лиза откликнулась с радостью. Ольга Борисовна похвалила кашу, а от супа отказалась наотрез. Лиза купила для матери новую кровать с матрасом, выбросив старую, которая была куплена в первый год супружеской жизни ее родителей.
Лиза наконец почувствовала себя нужной, живой. Она вскакивала раньше будильника и бежала варить кашу. Помогала матери помыться, одеться, кормила ее, неслась в магазин, снова вставала к плите. О дневном сне и думать забыла. Она выводила маму в местный сквер и считала скамейки, до которых они прошли.
Однажды Лиза, идя из душа, услышала, как мать громко говорит по телефону:
– Маша! Маша! Приходи завтра утром! Да, непременно рано утром! Нет, эта девушка не лучше, чем предыдущая, она мне внушает подозрение, даже пугает. Она выносит мои вещи. Да, она ставит вместо них новые, но это ведь странно. Почему она вынесла мою кровать? Зачем ей кровать? Она поставила новую, но я не знаю, как на это реагировать! Она думает, что я не заметила подмены? Ничего не понимаю. Зачем ей моя старая кровать? На всякий случай я перепрятала деньги. Запомни, деньги теперь лежат в старой сахарнице, которая стоит в серванте, ну ты знаешь. Ты можешь позвонить и попросить прикрепить ко мне старую социальную работницу? Не помню, как ее звали. Кажется, Полина. Очень хорошая женщина, внимательная. Да-да, Полина. У нее еще двое детей. Маша, эта работница мне совсем не по нраву. Она все время в квартире, никуда не выходит. Если у нее нет семьи, это же подозрительно? Она даже спит здесь. Почему она со мной ночует? Разве она не должна уходить? Если она вынесла кровать, то что она украдет в другой раз? Маша, приходи непременно рано утром!
Утром Лиза собрала вещи. Ольга Борисовна вышла в коридор, поблагодарила за помощь и протянула двести рублей.
Лиза взяла двести рублей и ушла. Около подъезда столкнулась с Марией Васильевной.
– Ты что, слышала? – Мария Васильевна сразу все поняла.
– Слышала.
– Как она?
– Дала мне двести рублей. Не стоило мне приезжать.
– Это болезнь, не она, а болезнь.
– Но вас-то она узнает.
Дома уже на лестничной клетке стоял запах жареной картошки. Лиза была чувствительна к запахам еды. Одна из консьержек часто варила рыбный суп. Лиза однажды не выдержала и сказала:
– Пахнет отвратительно, на весь подъезд. Почему жильцы должны терпеть ваши кулинарные предпочтения?
Консьержка обиделась. Лизе было плевать.
А тут запах – на ее собственной площадке, из ее квартиры.
Лиза открыла дверь, прошла на кухню – ее никто не ждал, никто не встречал. Рома с Дашей жарили картошку. Наверное, именно в тот момент Лиза и решила, что будет разводиться. Если она не нужна матери, не нужна мужу и дочери, то будет жить для себя. Так, как хочет. И если ее тошнит от запаха картошки, значит, надо сделать так, чтобы источника этого запаха рядом с ней не было вовсе.
– Ой, мам, ты вернулась? – Дашка среагировала первой.
– Вы хоть двери запирайте, – недовольно попеняла ей Лиза.
– А ты чё вернулась?
– Не чё, а что. Вернулась, потому что так решила.
Лиза увидела дочь другими глазами. Вероятно, то, что Ольга Борисовна приняла ее за социальную работницу, стало той самой пресловутой последней каплей. И сейчас Лиза видела, что Даша опять растолстела, стала еще больше похожа на свою бабку, Валентину Даниловну, – что в голове, то и на языке. Никакого воспитания. За жареную картошку с чесноком жизнь готова отдать. Рома стал совсем чужим. Он и был чужим, откровенно говоря, но сейчас – будто совсем посторонний, не самый приятный мужчина. Лиза смотрела на него и не понимала, как можно жить с ним в одной квартире. Живот был натянут, как барабан, масло с картошки растеклось по губам. От него пахло потом. Подступила тошнота, и Лиза убежала в ванную – ее вырвало. Она сидела на полу рядом с унитазом и думала, что ей нравится коврик, который она подобрала для ванной. Нравятся плитка и занавеска, сделанная по спецзаказу, – закругленная, со специальным карнизом, который дважды ломался, но Лиза настаивала – нужен непременно полукруглый. Ей нравился унитаз с деревянным сиденьем. Но неужели стоит жить ради этого унитаза?
– Ты плохо себя чувствуешь? – спросил Рома, когда Лиза вышла из ванной.
– Мне нужно с тобой поговорить, – ответила она.
Даша мгновенно скрылась в своей комнате. Лиза, не удержавшись, пошла за дочерью.
– Как у тебя дела? Как в школе?
– Все нормально.
– Никаких новостей? Как твое сочинение?
– Какое сочинение?
Лиза не помнила, какое именно.
– Ты не хочешь спросить, как бабушка?
– Как бабушка?
– А чуть больший интерес проявить можно? Хотя бы сделать вид? Это твоя бабушка. И она болеет.
– Как бабушка? – Даша старательно изобразила интерес.
– Если ты отвлечешься от компьютера хотя бы на время нашего разговора, то я тебе расскажу. Я не хочу разговаривать с твоей спиной. В конце концов, это невежливо. Ты не находишь?
Даша послушно отвернулась от компьютера и посмотрела на мать. Лиза отметила, что Даше давно следует помыть голову – нельзя же ходить с сальными патлами. И прыщи по всему лицу. Неужели нельзя за собой следить и протирать специальным средством?
– Протри лицо лосьоном. И помой сегодня же голову.
Даша скорчилась, как от боли.
Лиза присела на кровать и принялась разглядывать так называемую детскую. Когда-то здесь были другие обои – облака и одуванчики, которые теряют пушинки, и те взлетают к облакам. Лиза прекрасно помнила, как ей нравилось обустраивать детскую. Она расставляла на полу замки для принцесс, домики для зайцев и могла часами в одиночестве сидеть на толстом, настоящем шерстяном ковре. Позже, когда Дашка подросла, Лиза заказала для дочери кровать и сделала комнату в стиле прованс – с занавесками, туалетным столиком, изящным, но вместительным шкафом. Обои были дорогущие, текстильные, пастельные. Цветы в горшках давно завяли – Даша терпеть не могла поливать, – и на полках стояли пустые горшки, которые Лиза собиралась убрать, да руки не доходили. Лиза открыла шкаф – из него вывалилась Дашина одежда.
– Тебе нравится жить в свинарнике? Почему нельзя все аккуратно сложить?
Даша молчала.
– Завтра же убери в комнате.
Даша покорно ждала, когда мать выпустит пар и уйдет. Она косилась на компьютер. Телефон постоянно брякал – приходили сообщения. На тумбочке валялся планшет.
– Ты должна читать. Иначе я выброшу все твои гаджеты. Ты прочла Ремарка?
– Начала…
– Если ты не будешь читать, мне не о чем будет с тобой разговаривать. Ты сама себе станешь неинтересна. И наведи порядок в комнате.
Лиза встала и вышла, краем глаза отметив, что Даша схватилась за телефон.
На кухне Рома домывал посуду.
– Как Ольга Борисовна? – спросил он.
– Рома, я хочу развестись. Я больше так не могу.
– Хорошо, – ответил Рома, продолжая мыть тарелки.
– Поскольку Даша – несовершеннолетняя, нам придется разводиться или через суд, или заключать мировое соглашение, – сказала Лиза.
– Как скажешь. Сделаем так, как ты захочешь. Только чтобы я мог видеть Дашку в любое время.
– Ром, сядь, поговори со мной, – сделала последнюю попытку объясниться Лиза.
– Хорошо, о чем? Если ты про алименты, то не волнуйся, я буду Дашку содержать, – с готовностью пообещал Рома.
– Ром, пожалей меня…
– А?
Лиза ушла спать, окончательно убедившись, что все делает правильно. Она начнет новую жизнь, у нее будет второй шанс. Шанс, которого она, несомненно, заслуживает. Найдет себе новую работу, увлечение, возможно, другого мужчину. Она будет жить с дочерью в этой квартире, где все сделано ее руками, куда вложена вся ее страсть. И у нее все будет хорошо. А Рома – пусть живет как хочет. Завтра же она позвонит в какую-нибудь адвокатскую контору и составит мировое соглашение. Все пройдет тихо, мирно и быстро. Как это называется? Интеллигентный развод?
И тогда Рома сделал то, чего она не ожидала. И чему так радовалась Валентина Даниловна. Он попросил о разделе имущества. Как совместно нажитого. Квартира огромная, никто не будет обделен.
– Мне же нужно где-то жить. Квартира большая. Мы можем удачно разменяться: тебе с Дашей – большую двухкомнатную, а мне – однушку. Ты же знаешь, что в этой квартире все мои деньги, – объявил он утром.
– И моя квартира тоже, если ты помнишь.
– Ты предлагаешь мне снимать угол?
– А ты считаешь нормальным лишать дочь жилья?
Ознакомительная версия.
