– Алла, а у тебя самой как на личном фронте? Ты ведь, насколько знаю, не замужем? – Ее глаза блестели.
– Вот чего я не люблю, так это обсуждать свою личную жизнь. – Я улыбнулась как можно более мягко и дружелюбно. – Ладно, Зин, я что-то устала… Пойду вызову такси.
– Постой! – горячая влажная ладонь прикоснулась к моему запястью. – Алла, а поехали ко мне? У меня есть новый Гарри Поттер, ты уже смотрела? Устроим девичник, я сделаю мусаку.
– Зина, но я…
– Да прекрати, – рассмеялась она, крепко схватив меня за локоть. – Не надо стесняться своих наклонностей. Хотя в твоем возрасте я была такая же. Сейчас себя за это ругаю.
– Постой… Что ты имеешь в виду? Каких наклонностей?
– Когда мне было тридцать, я даже выскочила замуж. Разумеется, это был фиктивный брак. В постели с мужчиной я никогда не была.
– Зачем ты мне это рассказываешь? – Довольно грубо дернув локтем, я вырвалась из ее цепких влажных пальцев.
Зинаида больше не казалась мне очаровательной. Она вела себя еще более пошло и агрессивно, чем самый сальный и беспардонный мужик.
– Послушай, не хочешь, так и не надо! – повысила голос она. – Зачем устраивать сцены-то?
– Это ты, по-моему, устраиваешь сцены. Что тебя вообще заставило подойти ко мне?
– Ну как что… Про тебя все говорят, что ты такая же, как я. Мне посоветовали пригласить тебя. Сказали, что ты одинока и мучаешься. И что ты лесбиянка.
– Кто? Кто мог такое сказать?
– Да ваша секретарша, Аринка. Я была уверена, что раз вы работаете бок о бок, то она знает, о чем говорит.
На следующий день я отловила Арину в офисном туалете. Эта дурочка сначала все отрицала. Но потом все же начала каяться и оправдываться:
– Ну я же читала твои колонки… Ты так унижаешь мужчин. Для меня все было очевидно.
– И где я унижаю мужчин? – злилась я. – Покажи пальцем строчки, в которых я унижаю мужчин!
– Ну, ты пишешь, например, что не готова варить обеды для любимого…
– Это такое унижение?
– Мой парень сказал бы, что да, – беспомощно улыбнулась Арина.
– Ну и дура, что позволяешь ему так говорить. Ты получаешь высшее образование, работаешь на телевидении. С какой стати он обращается с тобой как с кухаркой? И запомни, любить себя – не значит ненавидеть мужчин. Вы все сочли меня лесбиянкой только на том основании, что я отстаиваю свои права и не боюсь говорить об этом вслух.
– Ну прости, – скуксилась Арина. – Я, правда, думала так… Ты еще такая нервная в последнее время ходила, и я решила, что…
– Что у меня недотрах? – рассмеялась я. – Значит, ты думаешь, что женщина может нервничать только из-за мужиков?.. Да у меня съемки срывались, кошелек с кредиткой украли, один мудак месяц динамил с интервью, и мама влезла в долги!
Арина выглядела испуганной, она принялась многословно извиняться, и в конце концов, мне даже жалко ее стало, ведь ей было всего двадцать лет, и она жила в мире, где с самого детства ей внушали, что женщина – это второй сорт, дополнительный человек, для которого и рай, и крест – обслуживать и ублажать хозяина.
Когда моя Лу стала несчастной, как это произошло? Я не заметила. Мне было девятнадцать лет, когда я впервые получила работу, позволявшую мне снимать отдельное жилье. Мы сняли небольшую квартирку на Белорусской напополам с однокурсницей.
Это был мой первый дом, мое личное пространство. Наверное, переехав, я стала уделять Лу меньше времени. Она ведь привыкла, что я всегда рядом. Я была константой ее пространства на протяжении стольких лет. Пусть все ее считали легкомысленной вертихвосткой, но ни одного дня жизни я не провела с няней или бабушкой (бабушку я вообще ни разу в жизни не видела), Лу никогда не хотелось отделаться от меня, я не мешала ей. Да, воспитывала она меня своеобразно. Иногда бывало так, что ее навещал любовник, а я в соседней комнате смотрела мультфильмы и точно знала, что ни в коем случае нельзя выходить за дверь. Я не была для матери обузой, она искренне и полнокровно наслаждалась моим обществом.
Естественно, ни о каком подростковом кризисе отношений не могло быть и речи. Лу была слишком свободной, чтобы с ней можно было конфликтовать всерьез. Она готова была принять любое мое решение, для нее было важно, чтобы в итоге я стала счастливой, а не вписалась в угодную ей систему координат. Да и слишком умна она была, чтобы вообще иметь такую систему. Я много раз видела, как это бывает у других, родители возмущаются, если дети выбирают какой-нибудь альтернативный путь. Тот, который они, родители, не предусматривали.
Например, родители одного из моих одноклассников, потомственные хирурги, прекратили с ним общение, когда он поступил в архитектурный институт. Он не сделал ничего плохого, не привел домой беременную накокаиненную панкушку, не продавал наркотики, не ушел в секту – он всего лишь решил стать архитектором, а не врачом. И в итоге получил такую порцию презрения, что даже начал чувствовать себя немного виноватым.
А одна моя коллега однажды обмолвилась, что не общается с матерью с тех пор, как в пятнадцать лет объявила о своих лесбийских наклонностях. Мать застала ее целующейся с одноклассницей. И вроде бы поначалу казалась дружелюбной и сочувствующей – вечером пришла к ней в комнату с теплым какао, села на краешек ее постели, начала расспрашивать с доверительной интонацией.
Ну девушка и выложила все. Она доверяла маме и считала ту близким человеком. Про свои фантазии рассказала, про то, что всегда влюблялась только в девчонок и фантазировала о принцессах, а не о принцах. А на следующее утро мать объявила, что записала ее на прием к психиатру, а когда девушка отказалась идти, устроила скандал, в финале которого отправила дочь жить к бабушке. И с тех пор они не общаются, хотя прошло уже восемнадцать лет, и коллега сто раз пыталась помириться с мамой.
И опять же речь идет о взрослом и вполне счастливом человеке. У которого и стабильная работа, и вот уже четвертый год постоянная партнерша, с которой они живут вместе и планируют усыновление ребенка.
Все это казалось мне дичью. Лу была не такой, она приняла бы любой мой выбор, даже самый экстремальный, если на выходе он обещал мне счастье.
Я выросла, но каждый вечер мы с Лу по-прежнему пили чай и болтали о всякой ерунде.
И вот я переехала, и у меня началась какая-то своя жизнь – студенчество, работа на телеканале, новые друзья, веселая московская круговерть. А мама осталась в нашей «двушке», и все у нее было по-прежнему, за исключением одного – теперь вечерами она чаевничала в одиночестве. Знала ли я, что все это приведет к тому, что веселая, воздушная и свободная Лу превратится в городскую сумасшедшую? Конечно нет. Если бы у меня было хоть малюсенькое подозрение, я бы осталась. Но я привыкла, что у Лу всегда есть то друзья-подруги, то поклонники, то любовники. Ее одиночество мне казалось невозможным.
Лу всегда была Воином, мудрым и сильным. Воином-победителем.
Однако один бой ей выиграть не удалось, противник был слишком расчетлив и нетороплив, он пробирался в ее тыл незаметно, бесшумными семенящими шажочками, он обживался на ее территории, утверждал свои права. Этим тихим врагом была Старость.
Считается, что бабий век короче мужского. Да что уж там, в реалиях современного мира так оно и есть. Женщина должна выкладываться на все сто, пахать в спортзалах, платить косметологам и пластическим хирургам, чтобы в сорок пять лет ее находили полноценным фигурантом межполового игрового поля.
Мужчина же, ее ровесник, может обладать нависающим над джинсами бледным брюшком, его лицо может быть исполосовано морщинами, от него может пахнуть никотином и нафталином, однако все равно найдется та, которая сочтет такого суперпризом и будет рада принять его приглашение – хоть замуж, хоть переспать после ужина в ресторане. Потому что Москва – город одиноких изголодавшихся баб. То ли в культе красоты дело, то ли в том, что тысячи красавиц приезжают в наш город в поисках счастья, приезжают и задают тон. Москвичка редко бывает расслабленной, мы обычно подтянуты, отутюжены, с профессионально уложенными чистыми волосами, и даже самых небрежных из нас можно фотографировать для сайта с обзорами стрит-фэшн.
Если мужчина встречается с девушкой на двадцать лет моложе себя – никто и ухом не поведет, это вариант нормы.
Если такое выкинет женщина, ей все время придется ловить на себе осуждающие взгляды. Нет бы порадоваться за ту, которая оказалась достаточно зажигательной, чтобы покорить сердце юнца. Вместо этого обыватели придумывают за ее спиной версии одна унизительнее другой – почему юный Аполлон увлекся опытной Герой. Наверное, она купила ему новую машину. Или приворожила, ууу, Баба Яга.
У моей подруги Клавдии появился молодой любовник.
Клаве сорок два, и выглядит она ровно на свои. Она не моложава, да и никогда не была хороша собой. Обычное круглое русское лицо – встретишь такую на улице и мимо пройдешь, не обернувшись. Ей плевать на модные тренды, морщинки вокруг глаз, зеркальный блеск волос, дизайнерские наряды и упругость попы.
