Ознакомительная версия.
Как разъяснили поп-апы, празднично стреляющие серпантином, Мэрилин сегодня за счет системы нарядят Надеждой Крупски, а сам он будет Владимиром Ульяновым. Вот бы еще знать, кто это такие. Наверно, какие-то древние художники. Абсент, Ван Гоголь…
Шэрящие свой интимный опыт парочки в окнах «ЛАВБУКА» пока что разминались – однообразные господа с козлиными бородками раздевали и щупали наряженных в длинные платья дам. Общим элементом для всех спален была пузатая бутылка с зеленой жидкостью, стоящая на столике перед кроватью. Как всегда в маскарадные дни, Кеша ощутил легкую приподнятость духа.
Войдя в семейную спальню, он иронично кивнул всем, кто мог смотреть на него в эту секунду. Если они были вообще, в чем он сомневался из-за низкого личного рейтинга.
Мэрилин в длинной темной юбке и кружевной блузке лежала на кровати, глядя в угол. Был виден ее сонный профиль – и профиль этот ни капли не возбуждал.
«Понятно, зачем спиртное», – подумал Кеша философски, заметив рядом с кроватью пузатую бутыль. Странно, что алкогольный напиток назначили символом целой эпохи. Наверно, мрачное было время. Пыльное и безрадостное.
Кровать с Мэрилин вдруг затянуло мглистым квадратным поп-апом. В нем появилась пыльная и безрадостная – вот точь-в-точь, как он только что подумал! – улица доисторического уездного городишки в черно-белом разрешении. Сквозь окно одного из домов стала видна комната, подкрашенная сепией. За письменным столом среди канцелярских папок сидел похожий на Чехова русский интеллигент с бокалом в руке. Жидкость в бокале была ярко-зеленой – единственное цветное пятно в кадре.
Где-то пробили часы – их звук показался Кеше невыразимо тоскливым.
Интеллигент словно решился. Он залпом выпил зеленую жидкость, сбросил несколько папок на пол и вскочил на ноги – но Кеша так и не узнал, что тот хочет сделать: движение прекратилось, а картинка расцвела тысячью райских цветов, раскрасив восстающего из-за стола в какой-то небывалый радужный куст, проросший сквозь серо-коричневую сепию. Мгновение было прекрасно – и оно остановилось.
ABSINTH
УПЕЙ СИБЯ ГОЛОВОЙ АПСЕНТУ!
Опять с локализацией обосрались, подумал Кеша с ленивым отвращением. Даже непонятно, что они такое пытались выразить.
Поп-ап стал гаснуть. Появились цены за разовое администрирование и недельный цикл – они были, надо сказать, круты. Потом сквозь них опять стала видна Мэрилин – и стоящий рядом столик с пузатой бутылкой и круглым бокалом. Кеша налил густой зеленой жидкости в бокал и понюхал. Судя по запаху, абсент был сладким ликером. Сейчас главное не кивнуть, пока цены не погасли окончательно – хотя сегодня скидка на абсент была пятьдесят процентов.
«Ну запах, – подумал Кеша, – это понятно. Через маску. А вот как делают рюмку и бутылку – когда я закрываю глаза? Через трэкпэд? Я же их все время чувствую пальцами… Или нет?»
Он закрыл глаза. И сразу стало непонятно, есть у него что-то в руках или нет. Он опять открыл глаза. Бутылка и бокал по-прежнему были в его руках. Теперь он совершенно точно чувствовал их пальцами.
«Понятно, – подумал Кеша. – Трэкпэд подключили через зрительный канал… Или наоборот…»
Он вдруг поднес бокал к губам и сделал большой глоток. Потом еще один. А потом сообразил, что это было не осознанное решение, а спонтанный поступок. Даже чересчур спонтанный, чтобы быть его собственным. Но, поскольку на абсент сегодня была скидка, с этим можно было смириться.
Абсент оказался крепкой настойкой, далеким родственником всяких пастисов и перно – с очевидным мезальянсом в линии генетической передачи. И, видимо, в нем был какой-то наркотик – кровать с Мэрилин расцвела множеством дымных радуг, а сама социальная партнерша поманила к себе десятком выросших на ней прозрачных рук.
«Угу, – подумал Кеша, наклоняясь к ней, – теперь понятно, почему такие цены. А другие, интересно, пьют?»
Одного взгляда на ЛАВБУК хватило, чтобы убедиться – пьют, и еще как.
Номером один в рейтинге было большое разноцветное дерево, которое рубил огромным членом веселый железный дровосек. Номером два – звездная ночь с гигантскими воронками разноцветных звезд. Далеко в черную пучину неба падала красная черепичная крыша и возвращалась оттуда, ухая, – а потом падала вверх опять. На третьем месте были два елозящих друг по другу отрезанных уха: большое, волосатое и желтое – и маленькое, румяное и розовое. На четвертом – извивающийся на дне могилы вампир в черном фраке, уже пробитый в нескольких местах регулярно падающим сверху осиновым колом.
Да, подумал Кеша, таких не догонишь. Хотя…
Он заметил, что его руки превращаются в два бича, и понял – Мэрилин будет совсем не против, если он ее немного накажет. Хлестнет раза три или четыре… Или даже пять-шесть.
Но Мэрилин не реагировала на щелчки бича. Видно, хотела, чтобы он взял ее неподвижную и покорную. Ну что ж, можно. Вот только получится ли задрать ей юбку двумя бичами?
Это получилось.
Отвалившись через несколько минут от удовлетворенной партнерши (она так и не сказала ничего, просто красное сердце наконец погасло), Кеша стряхнул с себя остатки абсентного глюка и вспомнил про метадату. Пока все идет по плану. Социально ответственный секс уже был. Теперь поиграем. В танки.
Кеша выглянул из окна спальни на свой фейстоп – и кивнул Игроку, чуть наклонив голову влево. Это отработанное движение запускало танкосферу сразу, в обход папки.
Игрок послушно превратился в Микаэля Виттмана – мужественного эсэсовца в черном мундире танкиста. Сдвоенные молнии на его мундире были прикрыты черными целомудренными полосками социальной цензуры, отчего казалось, что на рунах выросли маленькие квадратные усики.
Виттман щелкнул каблуками. Железный крест на его груди стал расти, превратился в раскрывающиеся ржавые ворота – и через пару секунд Кеша был уже в своем боевом ангаре.
Здесь все было по-прежнему. Каменные плиты пола, грубый кирпич стен, полки с разной механической требухой, тяжелые снарядные ящики. Пахло маслом и соляркой, пороховой гарью и железом.
Говорили, что приложение «Танки» при реконструкции восстановили почти в том же виде, в каком оно существовало на плоском экране в начале двадцать первого века – только перевели из формата «2D» в «5S», сделав погружение полным. В те времена, когда игру придумали, железные боевые машины еще встречались в реальности. От этого приложение казалось особенно аутентичным.
Еще говорили, будто из небытия игру возродили в основном по политическим причинам – чтобы яснее определить коллективную карму русскоязычных пользователей, показав, что гомофобия была не единственной культурной основой русской национальной идентичности (еще там присутствовало механизированное насилие, шутил Игрок). Как уверял Анонимус, из тех же соображений сняли и свежайший сериал «Крейсер «Чайковский»». Так или нет, но перед каждым сеансом игры приходилось слушать культурологический комментарий из убедительно воссозданного на стене пузатого 2D-телевизора. Кеша старался пропускать комментарий мимо ушей, но информационные осколки все равно звякали по броне.
Вот и сейчас в телевизоре возник горящий танк – и заиграла музыка. Мужские голоса затянули скорбное и певучее «у-у-ууу». А следом на экране появился знаменитый Ян Гузка. Кеша сразу узнал знакомое лицо, хоть сегодня оно выглядело слегка шутовским – ко лбу философа была косо приклеена танковая пушечка.
– Вы только что слышали музыку, – сказал Гузка, – которую заводили в старину после поражения команды танкистов. По замыслу авторов она должна была вызывать в сердце вихрь националистических эмоций. Но что это? Русские виртуальные танкисты отпевают своих боевых друзей с такими амбивалентными интонациями, что немедленно понимаешь глубинную причину их интереса к танкам – лежащую, разумеется, в предельной маскулинности и фаллоцентричности этого агрегата, позволяющих игрокам хоть украдкой, хоть косвенно, пусть даже втайне от самих себя, реализовать свою подавленную гомосексуальность в символическом группенсексе, кое-как закамуфлированном лязгом виртуального железа. Не будем в этой связи окончательно отрицать мерцающую «русскую Европу» в пространстве культуры и духа. Возможно, правы те, кто говорит – нельзя огульно обвинять в гомофобии народ, подаривший миру Чайковского и поговорку «Нас ***[12], а мы крепчаем»…
Гузку тут же закрыл поп-ап сериала «Крейсер «Чайковский»». Это была мыльная сага про Россию двадцать первого века: Совет Европы в последний раз требует допустить геев к армейской службе, и Россия делает медвежий пиар-маневр – собирает всех флотских геев на новейшем стратегическом крейсере, призванном служить витриной якобы уже достигнутой в стране толерантности. Но у подводников-геев много врагов среди стремящихся начать ядерную войну националистов-хардлайнеров в штабе флота, и не меньше – среди православных мракобесов в аквалангах, шныряющих мимо иллюминаторов с абьюзными плакатиками в резиновых пальцах…
Ознакомительная версия.
