Александр Ахматов - Хроника времени Гая Мария, или Беглянка из Рима. Исторический роман

Толпа шумно рукоплескала. В цирк вступали все новые и новые жреческие коллегии: фециалы, в ведении которых находились объявление войны и заключение мира; арвальские братья, совершавшие ежегодно в мае обход городской черты и возносившие моления богам об обильном урожае; целомудренные девы-весталки, хранительницы неугасимого огня в храме Весты; септемвиры-эпулоны, в обязанности которых входило устройство религиозных пиршеств; священники-децимвиры, хранители и толкователи Сивиллиных книг; курионы, являвшиеся старшинами в тридцати патрицианских куриях, и, наконец, коллегия понтификов, надзиравшая над всеми общественными и частными культами во главе со своим верховным жрецом – великим понтификом.

После прохода жреческих коллегий по арене двинулся отряд легионных трубачей и горнистов. Они заиграли боевой марш, под звуки которого римские воины ходили в наступление. Одновременно со стороны Триумфальных ворот нарастал какой-то неясный, но грозный гул.

Вскоре на арену одна за другой стали выезжать боевые колесницы и походные повозки, запряженные великолепными нумидийскими лошадьми. На повозках везли оружие и доспехи, отнятые Марием у неприятеля.

Оружие сияло на солнце начищенной медью и железом. Груды воинского снаряжения насквозь пронизывали копья и дротики. Все, что лежало на повозках, казалось нагроможденным без всякого порядка: колчаны были брошены поверх щитов, вперемешку со знаменами лежали конские уздечки, поножи и панцири. Воздух наполнился грохотом и лязгом сотрясавшегося на повозках оружия.

Вместе с боевым снаряжением пехотинцев и всадников везли осадные машины: тяжелые баллисты88, легкие катапульты89, скорпионы90 и другие метательные орудия. На отдельных колесницах, убранных дорогими коврами и покрывалами, были установлены мраморные изваяния финикийских божеств, когда-то украшавшие площади и храмы Карфагена. Нумидийцы, грабившие и разрушавшие злополучный город вместе с римлянами, похитили из него священные статуи и реликвии, не ведая, что всего сорок лет спустя все это станет военной добычей их прежних союзников.

В грозную демонстрацию побежденного оружия вносили разнообразие картинные изображения покоренных Марием нумидийских городов, выполненные на широких прямоугольных полотнах. Первым среди них было изображение Капсы, в которой Марий приказал вырезать все взрослое мужское население, хотя город сдался без сопротивления.

Дружные аплодисменты зрителей вызвало появление людей, несущих громадное полотнище с ярко размалеванной на нем сценой передачи Марию коленопреклоненного и связанного Югурты. Художник запечатлел полководца-победителя восседающим на курульном кресле в окружении легатов и военных трибунов.

Вслед за тем показались боевые слоны, покрытые широкими попонами, поверх которых раскачивались кожаные башни с сидящими в них людьми, изображавшими стрелков из луков. Югурта не раз использовал слонов в сражениях с римлянами, но последние еще со времен войны с Пирром91 научились успешно бороться с ними. Сами римляне редко применяли слонов в бою. Марий, готовясь к триумфу, распорядился доставить из Африки этих огромных животных на больших кораблях, предназначенных для перевозки конницы.

Далее потянулись вереницы людей в ярких красных одеждах. Одни из них несли серебряные щиты и слоновые бивни, другие высоко над головой держали чаши из серебра, золота и электра92. Большие серебряные и бронзовые ковши, доверху наполненные серебряными и золотыми монетами, несли на специальных носилках. Для показа зрителям часть монет была рассыпана прямо на коврах, покрывавших носилки. Помимо серебряных и золотых римских денариев93, греческих драхм94 здесь можно было увидеть македонские филиппики95, азиатские кистофоры96 и золотые монеты нумидийских царей.

Шествие уже растянулось по всему городу. Согласно установленному порядку процессия двигалась от цирка Фламиния к Карментанским воротам, затем направлялась в район Велабра, откуда поворачивала на Бычий рынок и продолжала движение к Большому цирку. Из Мурцийской долины, где располагался Большой цирк, участники шествия выходили на улицу, огибавшую восточный склон Палатинского холма и соединявшуюся со Священной улицей, которая вела прямо на Форум.

Возглавляющий шествие сенат под ликующие вопли и рукоплескания вступил на Форум с громоздившимися на нем многоярусными трибунами, на которых тысячи зрителей, приветствуя сенаторов, размахивали лавровыми ветками. Процессия живым потоком вливалась в шумливую толпу, занимавшую пространство между трибунами и теснившуюся по всей площади до самого храма Согласия. Сенаторы прошли мимо аркообразного храма Януса97, Гостилиевой курии98 и мрачного приземистого здания Мамертинской тюрьмы99, после чего стали взбираться по ступеням Гемониевой лестницы100. Отсюда начинался подъем на Капитолий, где стоял, широко утвердясь на его вершине, величественный храм Юпитера Всеблагого и Величайшего…

В одном из домов на тихой и уютной Кипрской улице101, находившейся восточнее форума, не так далеко от него (жили здесь преимущественно состоятельные люди из сословия римских всадников) проснулся в тягостном похмелье молодой человек, которому волею судьбы или, вернее сказать, стечением роковых обстоятельств очень скоро предстояло возглавить дерзкое и отчаянное предприятие, едва не ввергнувшее всю Италию в жесточайшую войну.

Молодого человека звали Тит Минуций.

Отец его, умерший четыре года назад, присвоил себе фамильное имя Кельтик, потому что отличился на войне с испанскими кельтиками102, получив золотой венок за отвагу при взятии одного города, выступавшего на стороне Вириата103. Но сын предпочел носить только родовое имя104, считая его достаточно знаменитым, ибо род Минуциев по своей древности не уступал Корнелиям, Эмилиям, Цецилиям и другим римским родам, представители которых в описываемую эпоху составляли высшую знать. Считалось, что первым из прославивших минуциев род был Марк Минуций, ставший консулом двести пятьдесят шесть лет спустя после изгнания последнего римского царя Тарквиния Гордого105.

Надо сказать, отец Тита, человек староримской закалки, много и долго воевавший, со своим единственным законнорожденным сыном обращался не менее сурово, чем с детьми от рабынь: спуску ему ни в чем не давал и приказывал лорарию106 сечь его розгами за малейшую провинность, полагая, что тем самым приучит мальчишку к будущей военной службе. Материнской ласки Тит не знал – мать его умерла, когда он еще ползал на четвереньках. За малышом присматривала рабыня-эфиопка, которую отец привез из Карфагена после окончания третьей Пунической войны107.

В детстве и отрочестве мальчика отличали робость и замкнутость. Отца он боялся, как огня. Жить с ним под одной кровлей было для него настоящей пыткой. Счастьем для юного Тита и всей городской фамилии108 старика Минуция было то, что последний часто отлучался из Рима (он занимался откупными делами в провинциях). Сын относился к отцу по известной римской поговорке: «Ames parentem, si aequus est; si aliter, feras» («Люби отца, если он справедлив; если нет – терпи»). И емy приходилось покорно сносить бесконечные попреки, грозные окрики и самодурство отца. Пожалуй, как никто другой он тяготился отцовской властью109, тайно ненавидимой большею частью римской молодежи.

Так как Тит не отличался крепким здоровьем, отец часто отсылал его в Капую, особенно с приближением осени, когда в Риме начинала свирепствовать лихорадка, заставлявшая родителей бледнеть за своих детей. Старый Минуций, потерявший в разное время трех сыновей от первой жены, боялся остаться без наследника – продолжателя рода.

Капуя, столица Кампании110, стала второй родиной Тита. Отец владел там большим доходным домом, или инсулой, как римляне называли гостиницы. Кроме того, в области Свессулы, небольшого кампанского города, отстоявшего от Капуи на тринадцать с небольшим миль, у него была обширная вилла с работавшими на ней несколькими сотнями рабов.

В Капуе юный Тит закончил школьное обучение. Там его посетила первая любовь. Он воспылал страстью к красавице-гетере Никтимене. Она была из греческой семьи. Родители ее умерли рано, и молодой девушке, едва достигшей совершеннолетия, самой пришлось решать, как ей быть дальше. Она предпочла не связывать себя замужеством, а своим многочисленным поклонникам рассказывала, что какой-то астролог-халдей предсказал ей скорую смерть после того, как она выйдет замуж. Любовные похождения Никтимены были известны всему городу. Ходил слух, что она соблазнила самого капуанского префекта.

Бедный Тит долгое время мучился безответной любовью и ревностью. Прекрасная гречанка была умна, осмотрительна и тщательно избегала возможных скандалов, связанных с посещением ее дома как отцов семейств, так и несовершеннолетних юнцов. Это могло повлечь за собой неприятные для нее последствия. Поэтому, хотя пылкий юноша и нравился ей, держалась она с ним холодно и отчужденно до той поры, пока тот не сменил претексту111 на мужскую тогу.