Ознакомительная версия.
Помотался с месяц, выгребая по вечерам из карманов засаленные бумажки, а потом Женя ему сказала:
– Хватит, Илья. Проживем! Слава богу, во врачах все еще нуждаются. Забудь это. – И кивнула на деньги, лежавшие на комоде. – Не надо так себя корежить. Прокормимся. А ты не должен потерять себя, Илюша! Ты – достояние!
Он, не глядя на нее, пошел в ванную и там разревелся, как девчонка. От жалости к себе, от бессилья, от Жениного благородства.
Был один звонок, от дальнего знакомого. Знакомый подвизался на телевидении. Предложил почитать сценарий. Нет, не полный метр, так, телевизионная бурда, столовский кофе. Он взялся читать. Затошнило после первого листа. После второго захотелось сунуть в глотку два пальца, а после третьего – застрелиться. Через пару дней позвонил приятель. Неподдельно удивился:
– Отказываешься? Да и кто сейчас читает фамилии в титрах?
Городецкий, забыв о приличиях, послал его отборным матом. А знакомый не обиделся, заржал:
– Ну, ты даешь, маэстро! Тут ведь у нас очередь из таких, как ты! Я ведь тебе по дружбе…
И Женя его кормила все эти годы.
Пока он не объявил ей, что их семейная жизнь закончилась.
* * *
Он тогда впал в такое отчаянье, в такую тоску… Женя старалась как могла. Готовила его любимые блюда, приносила из проката дорогие сердцу картины. Пыталась вытащить его погулять. И молчала, не лезла в душу. Ни одного плохого слова. Ни одной промашки с ее стороны, ни одной оплошности. Не женщина – ангел…
А видеть ее он больше не мог. Задыхался от ее заботы и благородства. Почти перестал есть от стыда. Впервые в жизни он оказался настолько несостоятелен, впервые сел женщине на шею. Даже свои провалы и неудачи с двумя последними фильмами он не воспринял так остро, со всяким бывает. Впрочем, «семейных» отношений с женой у них давно не было. Были соседские, дружеские. Да, именно так: теплые, дружеские отношения двух старых друзей. Его-то устраивало, а вот каково было ей… Но разве он думал об этом? Разве хоть однажды в жизни кто-то интересовал его больше собственной персоны?
Когда он объявил о своем решении, она почти не удивилась. Только сказала:
– Подумай, Илюша. Выживать вдвоем легче.
– Прости, – ответил он, не поднимая глаз. – За все прости. Но так будет лучше.
Выяснять ничего не стали, не тот человек его, теперь уже бывшая, жена.
Он объяснил, как и что будет. Его большую квартиру в центре они разменивают на две. Хорошая «двушка» – им, Жене и Славику, «однушка» – ему.
Женя, конечно, запротестовала:
– Какое отношение мы имеем к твоей квартире?
Он отрубил:
– Будет так. Точка.
Разменялись почти мгновенно. Женя варианты рассматривать отказалась, смотрели Городецкий со Славиком. А она тихо и незаметно собирала вещи.
Будущая квартира бывшей жены его интересовала. А вот своя – абсолютно нет. Смотреть ее поехали Женя с сыном. Приехала расстроенная:
– Просто выселки!
Умоляла его не торопиться и поискать еще.
Выселки? Отлично! Даже риелтор, ушлый молодой человек, с интересом разглядывал Городецкого, как подопытную крысу.
Однажды не удержался, спросил:
– А может, не надо так резко, Илья Максимович?
– Не твое дело, приятель, – глухо ответил Городецкий. – Вот уж точно не твое.
Риелтор хмыкнул и пожал плечами, мол, дело хозяйское. И заключил, что режиссер идиот или блаженный.
Первое – наверняка. А вот второе – дудки! Выгода со сделки получалась приличная, деньги шли ему, Женя о них даже не знала. Хватило на несколько лет.
Уехав на выселки, он действительно не горевал – ни по старой квартире, ни по бывшим друзьям. Словно разделил свою жизнь на ту и эту. Там – талантливый режиссер Илья Городецкий, здесь – заурядный, не выделяющийся из толпы дядька. Зато никто его не трогал, не звонил в дверь, не заявлялся нежданно-негаданно, не окликал на улицах, разве знакомых встретишь в этакой глуши?
Вот и славно, все как задумано. Все получилось.
Кроме самой жизни.
Телефон он вообще решил не включать, но бывшая жена его уломала. Поддался. Впрочем, и здесь она была, как всегда, корректна.
Умница Женя понимала: Городецкий не смог пережить позорного, как он считал, провала и краха. Не смог приноровиться к новым реалиям, как приноравливались другие. Сначала она думала, что те, кто приспособился, сильнее. А потом поняла: нет, достойной жизни у них не было, как ни крутись, а вот унижений они получали сполна. Значит, прав был Илья, что тихо ушел, удалился. Не хотел, чтобы его видели слабым, раздавленным.
Даже она, Женя, – потому что гордый. Разъехавшись с ним, она впервые ощутила себя избавленной от чужого настроения, мнения, взгляда. От забот и чужих капризов. Впервые вздохнула свободно и начала жить. Славик, спасибо Илюше, был здоров и неплохо устроен. К тому же он рано женился и переселился к жене. Сама Женя работала на полставки в районной больнице. Не хлопотно, а при любимом деле. При ее скромных потребностях хватало на все. В театры она брала билеты на галерку, в кино – на утренние сеансы, книги покупала в мягкой обложке. Она входила в квартиру и каждый раз со сладким замиранием сердца гладила стены и благодарила бывшего мужа.
Ее одиночество теперь было ее успокоением и заслуженной наградой. Выходило, что в результате все были счастливы.
* * *
Анна старалась не унывать: рассылала резюме, купила два новых платья – и совсем перестала спать ночью. Утащила у отца пару таблеток снотворного – тот же эффект. Прочла в Сети, что это называется истощение нервной системы. Надо идти к врачу. А так не хотелось…
Решила, что проспала на даче полтора месяца и выспалась на пару лет вперед. Организм подустанет – и снова начнет спать. Тем более что такое бодрое состояние ей даже нравилось – после спячки на даче. Бодра и готова к подвигам. Так ей казалось.
* * *
Он позвонил ей в конце ноября. На улицах уже лежал и не таял снег, в городе ставили огромные елки. Еще без украшений, они предупреждали: поторапливайтесь, не опоздайте, праздники на носу!
Анна взяла трубку после пятого звонка.
– Слушаю, – как всегда, сказала она и кашлянула.
– Простудилась? – заботливо осведомился Городецкий. – Все бегаешь небось с голым пузом.
Предложенный тон разговора она не поддержала.
– Ты по делу? – сухо осведомилась Анна.
– Ну, в общем, да, – неспешно протянул он. – Решил поинтересоваться: журнальчик-то вышел с твоим сочинением? И как получилось, увлекательно? Советуешь почитать на досуге?
Она помолчала и, вздохнув, сообщила:
– Так. Первое. Журнальчик не вышел. И мое, как ты изволил выразиться, сочинение – тоже. По причине моего увольнения, кстати, ну, это так, к слову. Так что не беспокойся, никто твоим откровениям не удивлялся, ни одна живая душа. А на досуге почитай, например, ну… «Горе от ума». Или роман «Идиот». Это не про тебя, разумеется, просто название хорошее.
Она собралась бросить трубку, но услышала его вопль, почти стон:
– Ань! Подожди! Ну пожалуйста!
Она молчала. Он, смутившись собственного порыва, попробовал отшутиться:
– Остришь? Молодец! Умница! Значит…
Закончить не успел.
– Ничего это не значит! – выкрикнула она. – Ничего! Слышишь! Кроме одного.
– Не уточняй! – взмолился он. – И если можешь – приезжай. Поскорее!
* * *
Перед самым Новым годом весь снег растаял, словно стадо коров слизало. Снова чернел мокрый асфальт, по утрам опять стало темно и мрачно. И все же почти все торопились купить подарки, работали елочные базары, вечерами вовсю переливались огнями красавицы-елки, и город затопляла иллюминация.
Эта зима была самым счастливым временем в их жизни. Они не ругались и не спорили, не поддевали друг друга и не стремились задеть или уколоть. Они просто наслаждались и втайне от друг друга благодарили судьбу за этот подарок.
Они могли разговаривать ночь напролет, и оба были прекрасными и внимательными слушателями. Они не комментировали поступки и промашки собеседника, берегли время. Они были на равных – он, прошедший все огненные рубежи и все поражения, вкусивший от жизни самых сладких плодов и познавший крах, и она – такая молодая, но уже умеющая оценить накал страсти и накал горя. Пережившая предательство. Почти впавшая в душевную болезнь.
Они спали ночью, крепко обнявшись, словно боялись, что злая сила может их разлучить. Они гуляли по улицам, взявшись за руки, словно дети. Вместе готовили ужин, вслух читали газеты и книги.
И снова, словно подростки, нетерпеливо ожидали ночи – чтобы опять обняться, прижаться друг к другу и мечтать, чтобы утро не наступало.
Однажды ее осенило:
– Илюша, давай напишем о тебе книгу! Материал уже есть, хоть и немного. Говорить будешь ты. Никаких вопросов, я только буду записывать.
Он посмотрел на нее и покрутил пальцем у виска:
– Дура ты, Аня. Ну кто я такой, чтобы обо мне – книгу?
Ознакомительная версия.
