Я понял: надо менять дислокацию.
Когда вдалеке показался Янкель, я быстро пошел ему навстречу, замахал руками, мол, стой на месте.
Наталка шла медленно. Еще издали я заметил, что Янкель смотрит исключительно на нее. Меня для него нету.
Сошлись с Янкелем как раз возле леса. Наталка на подходе.
Я говорю:
– Что тут людей смущать… Может, до крика дойдет. Лучше глубже зайти. От чужих глаз.
Пошли.
Янкель идет трудно. Хромает. Палку взял с собой для твердости. Но как следует опираться на нее не умеет. И оглядывается, оглядывается на Наталку. Я не смотрю назад. Но через меня пропускается электрический ток. Я однажды такое испытал. Неосторожно дотронулся к проводам. И струя идет через верх головы.
Я не выдержал. Оглянулся. Наталка на Янкеля смотрит открытыми глазами: через меня. Через мою макушку.
Идем и идем. И никто из нас не останавливается. У меня под сапогами захлюпало.
Я крикнул Янкелю:
– Останавливайся, сейчас болото начнется!
Он отвечает с усмешкой:
– Уже, Нишка. Уже в болоте. Стой где стоишь.
Наталка, как последняя, отставшая немного, замерла.
Я ей говорю:
– Отойди назад. Тут болото начинается. Мы сейчас с Янкелем выйдем к тебе на сухое.
А сам чувствую – затягивает. Янкель еще дальше – ему хуже. Он палкой тычет и зыркает, за что надежнее уцепиться. А не за что.
Закричал Наталке:
– Уходи назад! Уходи назад!
Я кинулся к Янкелю, он уже по колено в трясине. Тащу за палку. Не тащится. Уже по пояс. Я и сам стал затягиваться вглубь. Янкель кряхтит, а уже плечи в трясине. Отталкивает меня с палкой.
Отталкивает и рычит:
– Уходи, Нишка, уходи, гад! Обоих затянет! Наталку спасай! Детей спасай!
Я как-то выбрался. Все-таки намного легче Янкеля. И ноги крепче.
Он барахтается, пузыри пускает. Я хватаю одно деревце за одним, пригинаю. Не дотягивается до Янкеля. Он руками в воздухе водит, вроде буквы рисует. А ничего он руками не рисует. Он жизнь свою спасает и спасти не может. И я не могу.
Я думал, Наталка отошла. А она рядом со мной. Сама за ветки цепляется, бросает в болото. И все молча.
Когда Янкель скрылся под ряской, и ряска булькнула, Наталкин голос отозвался, как эхом:
– Янкель!
С веточкой тоненькой в руке бросилась своим животом огромным на стоячую жижу, протаранила насквозь и камнем канула. Как летчик Гастелло.
Я кричал-кричал, палкой шарил, звал. Не дозвался.
Выбрала-таки Наталочка Янкеля. Черта хромого. Жида проклятущего. А у нее ж свой тот свет, а у него свой. Она ж сама говорила. И не придут, не расскажут, встретились – не встретились.
Не знаю, сколько времени я просидел в лесу.
Меня нашли дети с хутора Болотного. Позвали, наверно, взрослых, те доставили меня беспамятного в козелецкую больницу. Я там провалялся с месяц. Кое-как вылечили мне воспаление легких.
Насчет ума очень опасались, что я повредился. Врач спрашивал, что я делал в лесу.
Я отвечал:
– Гулял на свободе.
Стали выяснять насчет родственников, чтоб меня забрали.
Я сказал, что таковых нету и я сам уйду, когда скажут.
Выписали. Я пошел к Гореликам. Сказал, что Наталка меня бросила. Что была чистая правда.
Жил со стариками не знаю как.
Ходил по селам, работал. Года три-четыре. Все слепилось в кусок жеваной бумажки. Не разлепишь.
Однажды на базаре в Калиновке встретил жену Гриши Винниченко – Шуру Климчук. Приехала к родственникам в гости. Она меня не узнала. Я ее окликнул. Не из интереса, а просто захотелось знакомое имя сказать вслух. Я тогда мало говорил. Временами казалось, отучился окончательно.
Шура рассказала, что Гриша хорошо продвигается, переехали в Семеновку. Начала про Остёр. Гиля Мельник женился. Янкель давно пропал. Ни слуху ни духу.
Я сказал, что ничего он не пропал. Что я его недавно видел. Нога у него зажила, и он не хромает. Что женился. Что у него двое детей. Близняшки. Один беленький, другой черненький. Чтоб Шура передала знакомым в Остёр.
Шура обрадовалась.
– Гриша вас с Янкелем часто вспоминает. Когда выпьет – особенно. Говорит, вы с ним большие дела делали. Особое задание. Военная тайна. Правда? Скажи, Нишка! Я ему тебя не выдам.
Я сказал, что правда.
Сарра умерла в 56-м. Израиль в 57-м. Я ему в гроб мыло положил. Для сведения, если кто действительно наверху есть.
Колодец я копал-копал, когда время выпадало, но так и не докопался до воды. Израиль злился на мое упрямство. На этом мы ругались, а Сарра нас мирила вкусной еврейской едой.
В Чернигов я перебрался в конце 58-го. Досмотрел до смерти Школьниковых – не слишком долго.
Потом женился. Работал по специальности. Субботина не встречал ни разу.
Применяя простое народное средство – постное масло с красным перцем – восстановил волосы. Так как утерянное на почве нервов может вернуться. Это научный факт. Я имею в виду и Субботина.
Моей страстью стали книги художественного содержания. Но я не нашел в них никаких ответов на насущные вопросы и темы. Кроме того, что женщина может единовременно родить ребенка только от одного мужчины. Даже если это близнецы.
Сейчас удивительное время. Живого остается меньше и меньше. Молоко делают из порошка. И целые скандалы из этого потом раздувают для рекламы.
Но я почерпнул следующие сведения из специальной литературы: Господь Бог может из праха и пыли восстановить что захочет. Значит, и молоко. И тех, кого сожгли. И тех, кого сварили. И кто в болоте утонул. И кого с этажа выкинули нечаянно-негаданно. Всех и всё. Всех и всё.
Лишь бы был здоров (идиш).
Папочка (идиш).
Сынок (идиш).
Вернер, тебя какой-то еврей ещет! (нем.)
Мадер, за тобой еврей явился! Берегись! (нем.)
Не надо, Сарра! Иди спать! (идиш)
