– Сержант, до полуночи чуть больше часа, – сдержанно, но твердо проговорил Георгий. – Пока будут формы заполнять, пока вы запрос сделаете, пока то да се, уже Новый год наступит. Может, отложим эту процедуру на некоторое время? Могу дать вам слово, что, скажем, в половине первого вы найдете всю троицу здесь же, никто никуда не денется. Если хотите, они даже могут сами прийти к вам в отделение, благо недалеко.
– Все понимаю, но ничем помочь не могу, – развел руками Андрей. – Сам, видите, торчу в такую ночь на дежурстве. Думаете, я не хочу домой, шампанское мандаринами закусывать? Но служба есть служба. Одевайтесь, пройдемте.
– Я з ним поїду! – вскинулась было Маричка, но Боцман остановил ее:
– Это не нужно. С ними поеду я. Все будет в порядке, Адъян скоро вернется. А ты лучше останься с Чу… с Дашей. Нельзя же ее бросать.
Эти аргументы подействовали на Маричку безоговорочно, она отступила на шаг и обняла за плечи Чуню, которая уже почти пришла в себя от испуга, но все еще была напряжена. А сержант, поглядев на Георгия, только плечами пожал, езжайте, мол, если так хочется.
Морозный воздух был пронзительно-свеж. Снег звонко хрустел под ногами, искрились в электрическом свете падающие снежинки. Самая что ни на есть новогодняя ночь.
Всю компанию усадили в милицейский фургон, двери закрылись, машина тронулась. Маргарита, неловко пристроившись на неудобном сиденье, все еще никак не могла успокоиться и мысленно продолжала доругиваться с Лео.
– Зря ты его послала, – проговорил вполголоса Георгий, подсев ближе к ней. – Могла бы отправить с этим твоим водителем домой за документами. Глядишь, вышло бы быстрее. Может, позвонишь ему сейчас?
– И не подумаю! – процедила сквозь зубы Марго.
– Ну-ну. Назло маме-папе отморожу нос и уши, – усмехнулся Боцман.
Ехали они совсем недолго, до отделения было рукой подать. Задержанных и сопровождающего выпустили из фургона и отвели в здание. Дыхание Нового года чувствовалось и здесь: снег перед крыльцом усыпан россыпью разноцветного конфетти – видимо, от хлопушки, на столе перед дежурным красовалась маленькая елочка, а откуда-то из глубины коридора доносились смех и звон бутылок.
– Куда их, в «обезьянник»? – поинтересовался дежурный, явно недовольный тем, что пришлось оторваться от просмотра старой новогодней комедии по маленькому телевизору.
– За решетку? – возмутилась Маргарита. – Да как вы смеете! Только попробуйте. Вы не имеете права. Да я вам тут такое устрою!..
– Маргарита Михайловна, пожалуйста, не волнуйтесь, – тихо попросил Адъян, который все это время был спокоен, как каменное изваяние. А дежурный поморщился как от головной боли и предупредил:
– Тише, девушка, не орите, а то я вас и впрямь в «обезьянник» отправлю.
К счастью, до этого дело не дошло. Их отвели не в зарешеченную камеру, а в кабинет с большим прямоугольным столом, правда, тоже с решетками на окнах. Полноватый, сонный и флегматичный полицейский принес им стопочку анкет и простые шариковые ручки, кинул на стол:
– Заполняйте.
Марго быстро вписала в пустые поля свое имя, отчество, фамилию и прочие необходимые сведения и отдала бумажку полицейскому. То же сделали Сергей и Адъян.
– И что нам теперь делать? – поинтересовался Георгий.
– Ждите! – лениво отвечал толстяк. Сходил, отдал кому-то заполненные бумаги, вернулся и сел у двери – видимо, его подрядили их сторожить.
– Замечательно! – Маргарита кинула взгляд на свои часики. – Уже пять минут двенадцатого. Праздник удался на славу, ничего не скажешь!
– Праздник всегда с тобой, – усмехнулся Боцман. – Кто это сказал – Ремарк?
– Хемингуэй, – поправила Марго. – О Париже.
– Надо же, ты Хэма читала. – Георгий взглянул на нее с некоторым интересом.
– А ты думаешь, что у меня ни на что, кроме «Космополитен», ума не хватит? – тут же оскорбилась она.
– Пожалуйста, давайте не будем ссориться хотя бы в праздник, – попросил Адъян. – Поговорим о чем-нибудь другом.
– Ты считаешь, что у нас найдутся общие темы для разговоров? – хмыкнул Сергей и недобро покосился на Боцмана, но тот не заметил этого. Или сделал вид, что не заметил.
– Поговорить-то всегда найдется о чем, было бы желание, – сказал Георгий. – Например, можно по очереди рассказывать какие-нибудь забавные или интересные истории, – и, не дожидаясь ответа собеседников, начал:
– Давайте, я первый. Как раз в тему – новогодняя байка. Ходил я как-то, аккурат на Новый год, на пассажирском круизном лайнере. Команда на борту – кто откуда, полный интернационал, а пассажиры в основном туристы из Европы, но были и наши. А у них, у буржуев, как вы знаете, Новый год не столь значительный праздник, они больше Рождество уважают. Так и в тот раз было. На Рождество мощную гулянку запустили, банкет, танцы-шманцы до утра и все такое… А тридцать первого декабря уже поскромнее было, каждый отмечал сам, кто как хочет. Но тоже народ гульнул, аж дверь в бар сломали. Ну и позвали меня – это ж мое дело: неисправности устранять. Пришел, чиню. А время уже совсем позднее, точнее раннее – под утро. Все разошлись, бар почти пустой, только одна компашка гуляет да в углу одинокий мужичонка сидит, пивко потягивает – маленький, плюгавенький, лысенький, из тех, про кого говорят «соплей перешибешь». А компашка – человек десять, молодежь, парни с девчатами, то ли «дойчи», то ли шведы, ребята все, как на подбор – высокие, здоровые, кровь с молоком. Все хохочут, кричат: «Ай эм рашн! Ай эм рашн ту!..» Мне любопытно стало – что за чудной флешмоб такой? Присмотрелся – а эти недоросли водку один к пяти с апельсиновым соком разводят, чокаются стаканами и радостно хихикают. Мол, пьют они, как настоящие русские. А мужичок в углу сидел-сидел, смотрел на них, а потом вдруг встает, подходит к бармену и просит у него литровую бутылку нашей водки. А сам, с пузырем в одной руке и стаканом в другой, подваливает к ребятам. Те на него недоуменно смотрят: чего, мол, надо? А он наливает полный стакан водки и говорит им: «Ви а нот рашенз. Ай эм рашн!..» И хлобысь стакан залпом до дна! Ребята аж рты пооткрывали. А мужичок наливает стакан снова и протягивает ближайшему из парней: «Кэн ю?» Тот, по всему видать, струхнул, но отказываться постеснялся. Попался на «слабо»! Выпил и в ту же минуту к гальюну побежал, пардон, не при дамах будет сказано – блевать. Остальные испытывать судьбу не стали и быстренько разошлись спать. Вот так игра в русских и закончилась. А мужичок тот спокойно сел допивать свое пиво. Мы потом с ним парой слов перекинулись, он из Самары, нормальный парень, фирма своя, кстати, тоже строительная.
– Гы-гы! – засмеялся вдруг толстый полицейский у двери. – Молодец мужик. Показал буржуям, как на честное имя великого народа зазря поклеп возводить!
– Ну что, Адъян, твоя очередь байки травить, – перевел стрелку Боцман.
– Даже не знаю, что и рассказать… – задумался тот. – Давайте вот это, что ли… Я Маше эту историю уже рассказывал, а больше никому. Только она не новогодняя, а наоборот, летняя. Мне тогда двадцать лет было, только с армии пришел. Поехал на лето к родне в гости. А там было такое место… Как это называется – когда землетрясение может случиться?
– Сейсмически активная зона, – с умным видом подсказал еще больше взбодрившийся полицейский. Судя по всему, он был очень рад такому развлечению – раз нельзя с коллегами водки попить, а надо задержанных караулить, так хоть послушает истории.
– Точно, – кивнул Адъян. – Там и правда часто трясло. Не очень сильно, крепкие дома выдерживали, но те, что попроще или старые, иногда и сильно страдали. И вот как-то я прогулял всю ночь с друзьями, ну, сами понимаете, дело молодое, а утром пришел и лег отсыпаться. В доме я был один, родные все на работе. Тихо, спокойно, ничего не предвещает беды. Я уже засыпать начал. И вдруг по моему лицу пробегает крыса. Я аж подскочил от омерзения. Как-то нехорошо мне стало, но чувствую – не от крысы это. А оттого, что земля дрожит – аж посуда звенит в серванте. Я смекнул, в чем дело, и бегом на улицу, прямо как был – в одних трусах, хорошо хоть лето на дворе. Только выскочил – земля дрогнула под ногами, и дом наш сложился, как картонная коробка.
– Кошмар какой! – не удержалась от возгласа Марго.
– Да, это было очень страшно, – кивнул Адъян. – Но после этого случая во мне вдруг все изменилось… Я и до этого придерживался буддизма – но не слишком строго. Вы, наверное, знаете, что нам, буддистам, вообще никого убивать нельзя. Даже курицу, чтобы съесть. Даже комара. Конечно, кур буддисты не режут, но комара или муху могут сгоряча прихлопнуть. Некоторые от тараканов, мышей и крыс избавляются без раздумий – мышеловки ставят, яд сыплют. И я раньше думал, что в этом нет ничего особенного. Будда ведь не запрещал себя защищать, а вредители – они как бы на нас нападают. Еду портят, дома, мебель. Заразу разносят, от них и умереть можно. Так что я до того лета тоже думал, что если мыши или крысы дома завелись, их надо истреблять нещадно. А после того, как крыса мне жизнь спасла, во мне что-то изменилось. Во всяком случае, ни с какими «вредителями» больше не борюсь. Пусть все живут, если они существуют, значит – так надо.
