И вот он подошёл к кульминационной сцене сценария. Девушка, доведённая до отчаяния жестокостью любовника-олигарха, решает имитировать свою смерть, чтобы, наконец, обрести свободу и душевное равновесие. Николай оторвался от сценария и вперил взор в Кристину.
– Что это? – взволнованно спросил он. – Зачем ты дала мне сценарий? Что ты хотела этим сказать?
Кристина подсела поближе к Николаю.
– Умоляю тебя, успокойся. Я всё знаю, я же ей помогала… И о твоей роли в этой истории я тоже знаю.
Николай отбросил сценарий и побледнел. Он уже собирался подняться с дивана, когда Кристина перехватила его за руку.
– Выслушай меня! Сядь! – решительно потребовала она. Петровский подчинился. – Я не намерена причинить вреда Наталье, я просто хочу поведать некую историю зрителю вот и всё! Ты же прекрасно справишься с ролью Вадима Резникова! Это твоя роль! Твой шанс выйти из небытия! Поверь мне «Хочу жить и умереть» – грандиозный проект. Иван уже нашёл деньги, скоро начнутся съёмки.
Петровский задумался.
– Поклянись, что ты никогда и словом не обмолвишься о Наталье…
– Клянусь… Наталья была моей подругой и я рада, что она сумела избавиться от этого извращенца Горского.
– А теперь ты хочешь, чтобы я его сыграл… В смысле Резникова…
– Хочу! И у тебя это отлично получится! – уверенно заявила Кристина.
– Хорошо, я согласен. Когда начинаются съёмки?
– Через две недели… Премьера в начале будущего года.
В середине октября Наталья с первыми лучами солнца завела свои полуразвалившиеся «Жигули», оставила приёмную дочь на попечение Прасковьи, а сама отправилась в Пензу. Путь был неблизким. Наталья к нему тщательно подготовилась – Прасковья Петровна снабдила девушку надлежащими бумагами. Адресовались они администрации города, потому как медлить более было нельзя: здание детского дома разваливалось на глазах, его либо надо было сносить, либо делать капитальный ремонт. Прасковья склонялась к первому варианту, ибо здание пребывало в аварийном состоянии крайней степени тяжести.
Умудрённая опытом директриса предлагала в письме перевести детский дом в здание местного краеведческого музея, расположенного в усадьбе конца XIX века. Правда, усадьба комфортабельностью не отличалась, но, по крайней мере, стены и крыша её не разрушались. К тому же музей этот никто не посещал. Местные власти штат давно упразднили за ненадобностью, оставив пожилую смотрительницу и сторожа. Прасковья давно подозревала, что в кулуарах власти идёт торг: кому достанется здание музея. И, отправляя в Пензу Наталью, надеялась на успех.
Тем паче Прасковья уповала на обаятельность и молодость девушки, которые помогут ей преодолеть многочисленные препоны и добраться-таки до сильных мира сего.
Измученная дорогой Наталья приехала в город, припарковалась около здания местной администрации. При помощи своего очарования, внушительной пачки документов, выданных директрисой, она почти что беспрепятственно вошла в здание, миновала настырную охрану и оставила простенький синтетический полушубок в раздевалке.
Девушка, облачённая в деловой костюм, а он немало помог ей пустить пыль в глаза местным охранникам, двигалась по коридору, чеканя шаг. Она была преисполнена решимости попасть на приём к депутату областной думы (неважно какого, ибо все они «одного поля ягоды») и привлечь, наконец, внимание к проблемам детского дома.
Наталья замедлила шаг, читая таблички, прикреплённые к многочисленным дверям, с именами и фамилиями местных боссов, размышляя, – с кого же начать.
Неожиданно открылась ближайшая дверь, из неё вышел молодой подтянутый мужчина, облачённый в отменный костюм и подстать ему ботинки.
– Простите, – обратилась к нему Наталья, цепляясь как за спасительную соломинку.
– Я вас слушаю… – произнёс функционер, с явным удовольствием изучая привлекательную девушку. – Вы новенькая? Заблудились? – предположил он. – Немудрено! В таких-то коридорах! Да и мы, мужчины, все на один манер одеты! – пошутил он. Наталья рассмеялась.
– Вы попали прямо в яблочко – я новенькая. Мне надо попасть на приём к депутату областной думы…
Мужчина улыбнулся.
– По какому вопросу? По личному?
– Скорее по общественному… По поводу детского дома номер … Он расположен близ деревни Мукоудёровки.
Функционер закатил глаза.
– Мукоудёровки? – переспросил он. – Странное название. Неужели есть такая деревня? Это вообще где?
– Недалеко от Сурска… – пояснила девушка.
– А вы кто же будите? – допытывался мужчина. – Юрист?
Наталья ослепительно улыбнулась.
– Я воспитатель в тамошнем детском доме.
Мужчина округлил глаза.
– Вы – воспитатель?! Не может быть! Что делает такая очаровательная барышня в Мукоудёровке?
– Живу, работаю, воспитываю приёмную дочь… – призналась Наталья.
Мужчина как-то странно сморгнул…
– Знаете, что… Давайте пообедаем вместе. Смею предположить, путь из Мукоудёровки в Пензу был нелёгким… – и тут девушка ощутила приступ голода, в животе предательски заурчало. – Кстати меня Андреем Соболевским зовут… А вас?
– Наталья…
– Вот и прекрасно! Недалеко есть отличное кафе, там в это время подают бизнес-ланч. Идёмте! Я умираю от голода.
Андрей подхватил девушку под руку и стремительно увлёк за собой.
Кафе выглядело вполне уютно. Наталья расслабилась, напряжение спало. Андрей заказал два обеда и немедля приступил к поглощению своей порции. Наконец, насытившись, он спросил:
– А теперь излагайте суть дела. У меня есть ещё минут двадцать.
– Но… – растерялась Наталья.
– Понимаю, вы сомневаетесь в моём статусе. – С пониманием произнёс Андрей. – Вас смущает моя молодость… Так вот я – референт депутата местной думы Григория Богданова.
Наталья оцепенела. Андрей заметил её замешательство.
– Уверяю вас, Григорий Александрович – честнейший человек. И все эти нападки в местной прессе – чистой воды происки завистников и конкурентов.
После некоторой паузы Наталья обрела дар речи.
– Я не сомневаюсь в порядочности вашего босса. Тем более, что ему хорошо знакомо детское учреждение в Мукоудёровке…
– М-да… – референт удивлённо вскинул брови. – Интересно знать и откуда же?
– Богатый жизненный опыт, – с натужной улыбкой констатировала девушка. – Но давайте поговорим по существу…
Андрей кивнул.
– У вас деловая хватка, госпожа воспитательница. Я – весь внимание.
Наталья быстро и чётко изложила суть дела: и об аварийном состоянии здания, и о том, что дети донашивают друг за другом вещи и обувь, и о том, что рацион их питания достаточно скудный. А главное о том, что здание краеведческого музея, расположенное в двух километрах от детского дома, стоит без надобности.
Андрей внимательно выслушал. Извлёк, из кожаного портфельчика ручку с блокнотом, сделал пометки.
– Я всё понял, госпожа воспитательница. Подробнейшим образом доложу Григорию Александровичу. Оставьте свой мобильник для связи.
Наталья, ещё не веря в свою удачу, продиктовала номер.
– Я с вами непременно свяжусь, – пообещал референт. – Кстати, у вас есть бумаги, подтверждающие износ здания?
– Да. Вот… – Наталья протянула референту увесистую папку.
– Отлично! Тогда – до встречи! – бросил он на прощанье, положил на стол перед Натальей свою визитку и стремительно покинул кафе.
Наталья посидела за столиком ещё минут пятнадцать, размышляя: «Как так может быть? Я приехала в Пензу и тотчас познакомилась с референтом своего отца?! Что это: провидение или дело случая? Точно говорят: пути Господни неисповедимы…»
Девушка взяла в руки визитку, бесцельно покрутила её и положила в карман жакетки.
«Пора домой… Вернусь уже затемно… Светочка будет скучать…»
* * *
Григорий Богданов сидел за роскошным письменным столом и просматривал свежие пензенские газеты. На глаза ему попалась заметка под названием «Богдановские миллионы». Некий хитромудрый журналист рассказывал читателю о том, что депутат областной думы Богданов владеет пятикомнатной квартирой в Москве, четырёхкомнатной – в Пензе. Мало того у него есть трёхэтажный коттедж под Пензой, а также поместье с особняком недалеко от Сурска. В последнем он появляется раз в год по осени, поохотиться. В остальное время в поместье проживает прислуга, садовник и охрана. Затем дотошный папарацци переходит к подробному списку недвижимости Богданова за рубежом.
Богданов покрылся испариной и ослабил галстук, как раз в тот момент, когда в кабинет вошёл референт.
– Где ты бродишь, Андрей? На вот прочти! Очередной бумагомаратель меня грязью поливает! – возмутился депутат, тыча указательным пальцем в газету.
Андрей вальяжно опустился в кресло около окна.
– Да бросьте вы, дядь Гриш! Насрать на эту газету!
Богданов округлил глаза.
