Я знаю одну такую свекровь, которая браковала будущих невесток по самым причудливым признакам:
– У нее волосы крашеные.
– У нее отец – таксист.
– У нее ноги кривые.
– Она без диплома.
– У ее матери зубов нет!
В итоге она получила такую невестку, у которой все перечисленное имелось в комплекте, и заработала гипертонический криз.
Вообще, по моим наблюдениям, чем более высокие и конкретные требования у матери мальчика, тем более ехидно смеется над ней судьба: не хотела гурийку – получай иностранку, не хотела балерину – получай пышку, не хотела карьеристку – получай деревенщину.
Матерям угодить трудно, поэтому мальчики рано или поздно выпрастывают ручонки и любыми путями бегут к свободе, а что остается матери?
Либо пустынь и обет молчания, либо – смирение и тихая война.
Теперь можно устроить небольшой инструктаж для желающих получить грузинскую свекровь: улыбайтесь!
Хороший характер искупает все ваши неправильности и несоответствия.
Конечно, она может проворчать – чего это невестка все время зубы скалит, стукнутая, что ли, но в душе будет рада тому, что в доме станет одним источником радости больше.
Все написанное не догма, а самобичевание.
Кто спорит – свекрови бывают разные.
Но даже самая лучшая грузинская мама уверена, что никто не будет любить ее мальчика так, как она.
– Стаканчик опять стоит! – истерически восклицает Нико. – Тут что-то происходит!
Это наша офисная мистика: уже много дней кто-то ставит перевернутый пластиковый стаканчик на блок сигнализации, и никто, никто не может отследить, в какой момент это происходит!
Каждый вечер Нико самолично убирает стаканчик, утром приходит первым (стаканчика еще нет), потом следит за уборщицей Жужуной (стаканчика опять нет), потом подваливают остальные сотрудники – все чисто, но к середине дня стаканчик стоит!
Стоит, зараза, и никто не признается, что поставил его туда!
Боюсь чтобы Нико не двинулся умом на почве барабашек.
На звонки отвечаю я, потому что иначе никто не пошевелится.
– Дэдико, у меня только стопийсят лари, у вас есть гитара в эту цену?
– Нет, минимальная цена – 180.
– Дэдико, я тебя умоляю, не отправляй меня сейчас телепаться по базробе, скиньте тридцать лари, ну!
– Вы понимаете, в комплект входит чехол, ремень, три медиатора и тюнер, к тому же это уже после скидки, это очень хорошая цена за отличную гитару.
– Дэдико, что вам эти тридцать лари, одна курица столько стоит, ну не хочу я идти на базробу, будьте людьми!
– Гурийка? – спрашивает менеджер Резико.
– Ага, – киваю я, параллельно слушая трескотню в трубке. – Я вас передам менеджеру, он все лучше объяснит, – я медовым голосом перевожу стрелки, Резико на этом собаку съел.
В два счета он расправляется с рачительной клиенткой.
– Ну что, пойдет на базробу?
– Не-а, сюда придет, – надевает наушники Резико: у него пять дней назад дочь родилась, и никаких скидок он делать не намерен.
– Стаканчик опять стоит! – Нико близок к истерике.
– Это я ставлю, Нико, дорогой, – откликается перепуганная Жужуна. – Мне жалко стаканчик выкидывать, я воду выпью – а его туда ставлю, чтобы назавтра новый не портить, и каждый день вы мне его выбрасываете!
Мистика растаяла, рабочий день продолжается – но уже заметно поскучневший.
В старые добрые времена, когда еще по городу Тбилиси ходили трамваи, тюремный врач, старая дева по имени Джульетта, ехала с работы и дремала.
Очнувшись, она увидела, что ее обворовали.
– Сумку вашу вытащили, – виновато сообщили попутчики. – Вы уж извините, но они были такие страшные, не дай Бог, никакой возможности не было вам помочь!
Джульетта зевнула и пошла домой.
– Вот недотепа, – отругала ее мать, – потому и замуж не вышла! Тютя! Рохля! Ротозейка! Заснуть в трамвае – да как тебя там не раздели!
Джульетта варила кофе и молча наблюдала, как поднимается бурая шапка пены.
– Что ты молчишь?! Там же все было – и документы, и ключи, о деньгах я не говорю! И сумка была новенькая совсем!
Джульетта пошла на балкон, прихватив по дороге пачку сигарет.
– И я прекрасно знаю, что ты там куришь! Конечно, потому и замуж не берут! Дура! – возвысила голос мать, швырнув полотенце.
Вечером раздался звонок.
На пороге стоял незнакомый парень.
– Вам кого? – спросила Джульетта.
– Вы ведь Джульетта, тюремный врач? – почтительно спросил парень.
– Ну, – кивнула Джульетта.
– Наше братство приносит вам свои глубочайшие извинения, – вытащил парень руку из-за спины. – Случаются накладки иногда. Виновные понесут наказание. Будьте уверены, все на месте.
В руках его была украденная давеча сумка Джульетты.
– Что-то вы припозднились, – сурово сказала Джульетта.
Мать в немом ужасе выглядывала из-за плеча, тараща глаза.
– Еще раз простите, больше не повторится.
– Ну-ну, – хмуро кивнула Джульетта и захлопнула дверь.
– А чего было волноваться? – зевнула за чаем Джульетта. – Я же знала, что принесут.
Мать в потрясении мелко крестилась и сидела на стуле, не решаясь прислониться к спинке.
– Ты… точно врачом работаешь? – робко спросила она.
– В тюрьме, мама, в тюрьме, – уточнила Джульетта, хлебнула чая и еще раз длинно зевнула.
– Детей Бог не дал, так у нас Леопольд вместо ребенка был, – всхлипывает огромная, как Годзилла, Алена.
Рядом тоскует маленький, но симпатичный муж Вовик.
Смерть их кота уже третий день бурно обсуждается соседями на всех шестнадцати этажах.
– Ты почему к Алене не зашла, вы же вроде дружите? – укоризненно спрашивает молодую Аленину подругу Машу соседка тетя Нази.
– Побойтесь Бога, люди, это же кот! – поражается Маша.
– Они его в холодильнике хранят? – иронически интересуется Машин сын, получив в ответ яростный молчаливый взгляд матери.
Тетя Нази спохватывается:
– Ой, в самом деле, надо же похоронить, а то ж лето, нехорошо…
Алена идет по базару – все взгляды на ней: два метра с лишком высоты и почти столько же вширь. Мужичок с помидорами завистливо спрашивает:
– Чем тебя кормили, душа-девица?
Алена смотрит на мужичка, как ученый в микроскоп на прилипшую к препарату травинку:
– А тебя, видно, совсем ничем не кормили!
Вовик семенит рядом. После сокращения с работы он затосковал и стал при Алене как ридикюль – стремится спрятаться под мышку.
Он собирает горелые спички.
– Вова-джан, – спрашивает Маша неделикатно, – вот горелые тебе зачем?
– Как «зачем», – удивляется Вовик, – допустим, надо что-то запалить, а там еще полспички целые, берешь зажигалку, поджигаешь – экономия!
– А зажигалка же горит! Газ расходуется! Где ж твоя экономия?
Вовик судорожно вздыхает и уходит в свою комнату. За долю секунды Маша успевает уловить в дверном проеме три штуки древнейших телевизоров палеозойской эры – еще на ножках и с линзой.
– Алена, с ума я сошла или глаза подводят – телевизоры эти ему зачем?!
– Да что телевизоры, – смахивает слезу Алена, рядом с ней Маша как пятилетняя девочка, – он и пакеты от майонеза не выбрасывает.
– И чем он целыми днями занимается?
– Журналы старые читает. – Алена в два взмаха протирает стол. – У него подписки аж с какого года. Все подчеркивает, а потом мне читает.
– Меня бы к вам на неделю, – мечтательно говорит Маша, – ты бы квартиру не узнала! Видал бы твой Вовик свои пакетики в гробу!
Алена вздыхает, понурясь, и все ее холмы и сугробы делают плавную волну.
После Леопольда взяли попугая.
Вовик долго учил его говорить, но тот оказался не слишком одаренным и только хохотал человеческим голосом.
Однако и попугай заболел и издох.
Алена опять лила слезы.
– Привыкли мы к нему, – всхлипывала она. – Так жалко – лапки кверху и глаза закатил!
Маша допивает кофе и смотрит непонятно.
– Возьмете нового, – говорит она и рьяно чешет нос.
Алена машет рукой.
– Вовик не хочет, – трубит она, как слон, в бумажную салфетку.
– Вот ты смешная, – поднимает брови Маша, – одна работаешь, все его коники выносишь, и он же тебе что-то не разрешает?!
– Ну ты не понимаешь, что ли? – разводит огромные руки Алена. – Женщина – Кинг-Конг. А он симпатичный. Нет разве?
Вовик высовывает из своей комнаты нос.
– Аленчик, – строго говорит он, – когда чай будешь заваривать, старый не выливай: от него цветы лучше растут.
Женщина Кинг-Конг кивает и улыбается.
Нора сидит в ожидании клиентки в позе абрага над ручьем, поглядывая на мир сквозь дым тонкой пахитоски и прищуренные ярко-бирюзовые тени.
– Кто тут вор в законе, теть Нор? – льстиво здоровается сын товарки, наклоняясь к патриархине салона красоты.
– Жанна, хорошо положи полотенце на шею и очень крепко застегни зажим, – командует она ассистентке.
