Не искушай
Пьеса-диалог
ОНА. Какая бедная деревня.
ОН. Здесь много таких.
ОНА. Как они здесь живут? Здесь одни камни.
ОН. Они вырабатывают мрамор. Раньше вырабатывали, теперь, видите, нет.
ОНА. Огни в домах.
ОН. Живут. О, смотрите, деревня целиком из камня.
ОНА. Красиво как. А чем они живут?
ОН. Я не знаю. Говорят, здесь больше коров, чем людей. Я здесь живу десять лет.
ОНА. О да, запах. Запахло деревней.
ОН. Раньше у меня был дом в горах, и иногда я просыпался от запаха навоза.
ОНА. Ну что, у них есть молоко, мясо. Кур, правда, я здесь не видела ни разу. Молоко, мясо. Немного овощей. Знаете, может быть, хорошо так жить. Работать с утра до ночи, спать как убитый.
ОН. Я сегодня почти что не спал.
ОНА. Но вы выглядите прекрасно, я тоже плохо спала. Я вообще страдаю от бессонницы. А этот мотель, там спишь за картонными стенами. Какой-то человек возился с дверью, никак не мог попасть, стучал. А, как я вчера перепутала ключи.
ОН. Ну ничего страшного, я сам много жил в мотелях. Ничего страшного.
ОНА. В конце концов, ничего страшного. Только я в первый раз спала на окраине и совершенно одна в целом доме.
ОН. Я много спал в мотелях, ничего.
ОНА. А я впервые.
ОН. Ну, у нас есть отель, но там сейчас живут музыканты.
ОНА. Тоже ничего хорошего. Я много жила по гостиницам, актеры и музыканты ночами бегают из номера в номер, пьют, выясняют отношения. Спортсмены тоже. Вообще, когда есть коллектив, группа людей, они мало обращают внимания на одиночек, вообще на людей.
ОН. Может быть, я не думал.
ОНА. Чувствуешь, как будто на тебя идет стена.
ОН. Да? Я не знаю.
ОНА. Я очень чувствую в такие моменты свое одиночество.
ОН. У вас хорошая гитара.
ОНА. Да, был такой мастер в Париже, русский, он оставил после себя двадцать одну гитару. И все. Двадцать одну.
ОН. Да, оставил после себя. Как-то странно звучит.
ОНА. Гитара Николаева. Некоторые понимают, что это такое.
ОН. Да, я услышал сразу.
ОНА. Я обратила внимание, как у вас загорелись глаза, когда я вынула гитару из футляра.
ОН. Да… Она звучит как арфа.
ОНА. Есть особый секрет.
ОН. Я подумал, что, конечно, гитара есть самый совершенный аккомпанемент для голоса. Голос… и струны.
ОНА. Да. Я рада, что вы поняли.
ОН. Это был незабываемый вечер.
ОНА. Я ищу мои песни везде. Даже здесь есть какие-то эмигранты, они от дедов-прадедов знают такие вещи!
ОН. Я очень рад, что услышал о вас в Нью-Хейвене от моей подруги.
ОНА. Да, меня здесь передают из рук в руки, как почтовую посылку.
ОН. Я знаю, что на отделении…. как это… этнографической музыки…
ОНА. У нас это называется фольклорная музыка.
ОН. Да, на отделении фольклорной музыки вы пели три раза.
ОНА. Да, за два дня три раза.
ОН. Они были в восторге.
ОНА. Они меня изучали, как под микроскопом. Они не знали моих песен.
ОН. Записывали вас?
ОНА. Записывали, теперь будут писать работы.
ОН. Вы разрешаете вас записывать?
ОНА. Я не обеднею. У меня песен на сто вечеров.
ОН. Но зачем, надо сначала выпустить записи на фирме… Я не знаю… Но я слышал, что это копирайт, они не имеют права…
ОНА. Пусть, пусть. Мне уже много лет, я могу не дождаться своей пластинки… Для этого надо чего-то добиваться, куда-то обращаться, что-то запрещать… У эмигрантов у всех есть мои записи. На родине тоже много. Как я могу запрещать?
ОН. Надо нанять адвоката.
ОНА. Чтобы он запрещал людям слушать у себя дома мои песни, да?
ОН. У вас нет адвоката? У вас нет агента?
ОНА. Нет. Да не нужен мне никто. Зачем. Я еду сейчас в Дартмут, потом в Техас, я как почтовая посылка, и все.
ОН. Да вас же никто здесь не знает!
ОНА. А зачем мне это? Чтобы набирались стадионы? Я мала для этого.
ОН. У вас большой голос.
ОНА. Вы это поняли? Спасибо. Я прячу мой голос. Гитара требует мелодии, сердца. Голос вредная вещь. От моего голоса люди съеживаются, нельзя.
ОН. Вы пели в опере?
ОНА. Да, как-то пела… Няню в «Евгении Онегине». Мне было двадцать лет, я училась в консерватории.
ОН. Я знаю «Евгения Онегина».
ОНА. Да, есть такая русская опера.
ОН. Нет, я знаю оперу наизусть.
ОНА. Я тоже. Кстати, я заметила, что у вас в доме на пианино стоят ноты.
ОН. Не обращайте внимания, пустяк.
ОНА. Ноты русских песен.
ОН. О, это не имеет значения.
ОНА. Я сразу поняла, почему именно вы меня пригласили.
ОН. Нет, я просто люблю русское пение. Моя бывшая жена была известная русская певица, рок-звезда.
ОНА. Я ее знаю?
ОН. Вы ее знаете.
ОНА. Я не спрашиваю ее имя.
ОН. Ее имя Ольга.
ОНА. Ольга? Ах вот оно что… Ольга. Она, я помню, исчезла еще раньше меня.
ОН. Ольга. Она переехала ко мне, я ее спас, на ней женился и вывез в Америку. Но это не имеет значения.
ОНА. Вы ее спасли?
ОН. Враги ее обвинили в неуплате налогов… Погубить хотели, она сказала. Может, не это было причиной. Со мной поговорили ее друзья.
ОНА. Быть женатым на рок-звезде – это что-то значит.
ОН. Ничего не значит. Я просто ее спас, вывез.
ОНА. Она вернулась в Россию?
ОН. Она живет сейчас в нескольких странах.
ОНА. Она здесь не пела?
ОН. Она хотела сменить профессию.
ОНА. Вот оно что… Вот оно что… У нее был хороший голос.
ОН. Был. Был. Потом что-то с ним случилось.
ОНА. Вы сами поете?
ОН. Не обращайте внимания. Я организовал русскую оперу на славистике, в моем прежнем университете. Где я был профессором.
ОНА. Я знаю про эту оперу. Слышала. А что, она существует?
ОН. Да. Но уже в таком… Другом составе, конечно. Другие студенты… Другой руководитель. Меня там на кафедре не оставили.
ОНА. Жалко.
ОН. А мне как жалко было! Как я любил их! Мы были один организм. Опера – это голос Бога.
ОНА. А вас на кафедре не оставили.
ОН. Ну, раз в семь лет происходит ротация… Думаю, кое-кто руку приложил к тому, чтобы меня там не было.
ОНА. Как жаль.
ОН. Одна из попечительского совета.
ОНА.У меня тоже есть люди, которые хотят, чтобы меня вообще не было. Они занимают такие маленькие посты. Они отвечали моему администратору, что я не формат. Поэтому мне закрыта дорога на радио и телевидение.
ОН. Нет, там была другая история.
ОНА. Может быть, зависть несостоявшихся. Ведь слава о вас, о вашей русской опере даже и до меня докатывалась. Вы ведь пели и сольные партии. У вас прекрасный, говорили, тенор. Профессор-тенор. Такое не прощается.
ОН. Нет, не это.
ОНА. Я видела ноты у вас на рояле. Не искушай. Я ведь пела этот дуэт с одним человеком. Мы выступали вместе, но концертов было мало, он понял, что со мной не заработаешь. А у него была семья. Мне много не надо, только чтобы иметь возможность выйти на сцену. А там уже все мои, хоть семнадцать человек.
ОН. У нас были большие залы. Мы объездили весь континент, и в Европе выступали. Но в Россию нас не приглашали.
ОНА. Да. У нас странное обстоятельство, русское – народные песни, оперы, церковная музыка – русским не интересно. Хоры исчезли, самодеятельные оперы тоже. Мы не любим петь свое. Татары да, грузины, армяне, все национальности, как соберутся, так поют. У них в деревнях многие живут.
ОН. Я далек от этих проблем. Сейчас опять приближаются выборы, уже на новой кафедре. Семь лет прошло. Я стал очень осторожен, сам себе аккомпанирую и в одиночестве пою.
ОНА. Спойте. (Поет: «Я люблю вас».) А вы никогда здесь не поете?
ОН. Я пою.
ОНА. Да, раскрытое пианино.
ОН. Не обращайте внимания.
ОНА. Я много вижу людей и знаю много случаев, когда люди скрывают свой голос.
ОН. О, это не страшно.
ОНА. А он из них рвется.
ОН. Это не так интересно.
ОНА. А что вы преподаете здесь?
ОН. Политологию Китая.
ОНА. А откуда у вас русский язык?
ОН. Бабушки-дедушки. Но мой язык не особенно хороший.
ОНА. Вы сохранили его, это важно.
ОН. Мой дедушка пел в Париже.
ОНА. Да?
ОН. В ресторане, в хоре балалаечников.
ОНА. Какие судьбы, какие судьбы…
ОН. А прабабушка, его мама, родилась в Китае.
ОНА. Китаянка?
ОН. Нет, русская тоже.
ОНА. Отсюда ваш китайский язык?
ОН. Нет, интерес к Китаю. Она не знала китайского.
ОНА. Вообще, политология Китая – это так сложно…
ОН. Ну…
ОНА. Я не спрашиваю.
ОН. Это профессия. Синология у нас процветает. Большая кафедра.
ОНА. Мне нравятся древние китайские волшебные романы. Лисы, оборотни, разрушенные храмы.
ОН. Да.
ОНА. Их музыку я не понимаю.
ОН. Современная музыка опирается на китайскую систему гармонии.
ОНА. Я не специалист.
Пауза.
Спасибо вам за вчерашний ужин в ресторане, очень милые люди.
ОН. Да, очень.
Пауза.
ОНА. Какие красивые места!
ОН. Новая Англия.
ОНА. Значит, у Ольги пропал голос?
