Ознакомительная версия.
Зато электронный читер покойного, подключенный к Google Pussy, видимо, имитировал голосовую команду безупречно – Кеша не помнил за попкой никаких проблем с выработкой любовной секреции…
Попка… Вот ты, значит, какая…
Поймав себя на этой мысли, почти безоценочной и неэмоциональной, Кеша поразился собственному бесчувствию.
«Ничего человеческого не ощущаю, – подумал он. – Совсем. Только вот тошнит немного. Может, у нас правда вместо душ протезы, как Ксю Баба говорит?»
И тут его накрыло долгожданной человеческой эмоцией. Это был ужас – такой сильный спазм, что он чуть не задохнулся.
Кеша узнал мертвеца.
Это был Бату Караев.
Он сильно отличался от предполагаемого образа, показанного в программе «ВОРУ ВОР», поэтому опознание и заняло столько времени.
Во-первых, у усопшего не было никакой бородки, а только двух– или трехдневная седая щетина (с легким содроганием Кеша вспомнил, что она растет некоторое время и у трупа). Во-вторых, на его носу не было заметно никаких сросшихся переломов. Обычный горбатый нос – большой, но довольно тонкий. В-третьих, усопший выглядел значительно старше своей реконструкции.
Кеша узнал его по глазам – карим, разной формы, именно таким, как в передаче. Если бы смерть закрыла их, Кеша, наверное, вообще никогда бы не догадался, кто перед ним. Как этого до сих пор не подозревала обманутая электронным читером система, уверенная, что его сосед (ка) жива и в отличном здравии…
Преодолевая страх и брезгливость, Кеша приблизил подслеповатые глаза к табличке на груди старика – и прочел написанное под словами «READ ME».
«Если ты читаешь это, ты уже знаешь половину правды. Хочешь узнать ее всю – возьми пинку и вставь в свой фейстоп. Второго шанса не будет!»
Вместо восклицательного знака к картонке полоской скотча был приклеен флеш-пин с плоской шляпкой – золотая иголка, похожая на игрушечный гвоздик из мира счастливых гномиков. Кеша понял, что дырочка на его фейстопе сделана именно для таких гвоздиков. Какой-то нанофрейдизм, неприязненно подумал он и покосился на Google Pussy, примотанную биоскотчем к памперсам мертвеца.
А откуда у него скотч? Ну да, из этих сумок…
Кеша понял, что заговаривает себе зубы – дело было не в том, откуда у мертвеца медицинский скотч, а в том, хочет ли он знать всю правду.
«А вдруг Little Sister пронюхает? – подумал он. – Она же с приложениями работает. А это, на флешке, приложение или нет?»
Сестренки не было видно – значит, и он сейчас не виден ей. Сейчас ее просто нет. А раз так, откуда ей знать, что за сон ему снится?
Он несколько секунд глядел на флеш-пинку. Потом поглядел на мертвеца, избегая его глаз, и понял, что решение уже принято. Это было несложно – как будто за него все решил кто-то другой.
Протянув руку к табличке, Кеша снял с нее иголку. Затем повернулся к зеркальцу над головой – и, не давая себе времени на колебания, поднес иголку ко лбу и воткнул ее в дырочку порта на пластиковой полоске.
Кеша не знал, что должно случиться. Может быть, что-то драматическое – вспышка света в голове, громовой голос в ушах, внезапно наступившая ясность… Но ничего подобного не произошло.
Не произошло вообще ничего.
Он подождал еще минут пять. А потом сообразил, что надо вернуться на фейстоп: информация с золотой булавки могла отобразиться только там.
Переносить внимание на фейстоп, однако, было страшно. Для этого следовало отвести глаза от мертвеца, оставив его прямо напротив собственной груди и горла. А может, он был не совсем мертв? Или… Кеша вспомнил бесконечную череду зомби-сериалов, пронесшихся в свое время через его голову. Такого не могло, конечно, быть в действительности. Но страшно делалось все равно.
Выбора, однако, не оставалось, и Кеша решился.
Фейстоп, выплывший после секундного усилия из бледно-зеленого тумана, словно набух опасностью, каким-то грозным обещанием беды… Казалось, мостовую могла вдруг прорвать холодная рука Караева – и взять за горло… Впрочем, думал Кеша, постепенно успокаиваясь, если бы тот хотел, давно бы уже все сделал… Ткнул бы чем-то острым сквозь мембрану… Сколько времени таился напротив.
На фейстопе все было по-прежнему – только в дальнем углу площади, где обычно собирались новые демо-приложения, возникла новая икона. Там появилась…
Овечка.
И премиленькая, хоть и очень приблизительная – будто трехмерная анимационная фигурка, вырезанная из пенопластика. Таких овечек рисовали раньше школьницы, когда им хотелось изобразить какую-нибудь живность рядом с уже нарисованной принцессой – Кеша видел нечто похожее в передаче про детское искусство. Жалко, не принцесса. Но обойдемся…
«Вот интересно, – подумал Кеша, – а Little Sister ее видит? Это же на фейстопе… Впрочем, о чем это я…»
Он решительно кивнул овечке, и приложение запустилось. Фейстоп сразу исчез, словно между Кешей и привычной виртуальной вселенной кто-то вставил лист белой бумаги.
«Понятно, – подумал Кеша. – Скринится и шифруется…»
На белом фоне появилась овечка – такая же точно, как на фейстопе, – и пошла вправо. Она шла по белой пустыне довольно долго и наконец уткнулась в гору красных кирпичей. Взяв один кирпич зубами, она понесла его на левый край белого поля – вернее, просто влево, потому что никаких краев и границ у белой плоскости не было.
Кеша опять долго ждал, что будет, и дождался: овечка остановилась и опустила кирпич на белую поверхность. За первой овечкой уже шла вторая, тоже с кирпичом в зубах. Второй кирпич аккуратно встал рядом с первым, потом третий, потом четвертый. Овечки, кажется, строили какую-то красивую нарядную стенку. До Кеши донеслось мелодичное блеяние:
– Мимими! Мимими!
«Мило, – подумал он, – очень мило… И что? Он мне новые обои для фейстопа оставил? И все?»
– Здравствуй, Кеша, – раздался низкий мужской голос.
Он прилетел сверху.
Кеша поднял глаза. Высоко в небе над овечками висело золоченое ампирное кресло. А в кресле сидел Бату Караев.
Вернее, кресло с террористом не висело в небе. Неба тут не было. За креслом был тот же самый белый фон – когда Кеша поглядел вверх, оно очутилось прямо перед ним, в нормальной перспективе, зато овечки съехали из поля видимости куда-то далеко вниз. Кеша сообразил, что раньше, оттягивая на себя внимание, они делали Караева незаметным, как бы пряча его в искусственно созданном зените. Поистине, так спрятаться на белом фоне мог только гений камуфляжа.
Караев был одет стильно – в маскировочный френч цветов пустыни и зеленую военную кепку с черным арабским шитьем, повернутую козырьком назад. У него была окладистая черная борода с благородными прожилками проседи. Он не особо походил на мертвого старика, которого Кеша только что видел своими глазами – но таким, видимо, террорист представлялся себе в собственных мечтах.
– Так вот ты какой, мой милый друг, – сказал Караев с улыбкой. – Здравствствуй, Ке.
Кеша помнил, что видит перед собой мертвеца и отвечать на приветствие не надо. Но Караев глядел на него и ждал. Молчание затянулось и стало тяжелым – а потом Кеша заметил опции, появившиеся под ногами террориста. Они выглядели как слова, напечатанные на белой бумаге.
Опций было две:
1) ЗДРАВСТВУЙ, БАТУ
2) ЗДРАВСТВУЙ, БУ
Свобода выбора, вспомнил Кеша школьную мантру, есть не что иное, как осознанная необходимость сделать его правильно. К счастью, современная жизнь редко посылает нам серьезные дилеммы.
– Здравствуй, Бату, – сказал он.
– Ты слушаешь мое письмо, – сказал Караев, – значит, я уже мертв. Но система этого не видит – в нее приходит поддельный сигнал. Система не в курсе, что я разрезал трэк-мембрану. Информационные и питающие линки целы – они внизу, где ткань не повреждена. Мы можем остаться вдвоем навсегда, Кеша. Но тебе, наверное, не очень хочется жить в одном модуле с трупом. Или все-таки хочется?
Караев замолчал, внимательно на него глядя. Следовало ответить. Опций опять было две:
1) НЕТ
2) НЕ ОЧЕНЬ
А что будет, подумал Кеша, если взять и кивнуть? Но рисковать не хотелось. С террористами, даже мертвыми, не шутят – они люди серьезные. Кеша сказал:
– Не очень.
– Я так и предполагал, – ответил Караев. – Я объясню тебе, как избавиться от этого соседства. Но сперва я хочу рассказать тебе, самому близкому мне – так уж вышло – человеку, свою историю.
Глянув на опции, Кеша снова сделал несложный выбор:
– Мне будет крайне интересно.
Караев кивнул, словно ни секунды в этом не сомневался.
– Мое настоящее имя – Семен Паламарчук. Бату Караев – просто творческий псевдоним. Когда-то давно я работал офицером-программистом Датапола и дослужился до старшего инспектора отдела борьбы с преступлениями против Символического Детства. Мы ловили сетевых педофилов. Как ты понимаешь, мы боролись с мыслепреступлениями, потому что других в этой области уже много лет не бывает. Сегодняшний развратник при всем желании не дотянется до инкубаторов и боксов, где подрастает заря человечества. Мы ловили преступных растлителей собственной мысли, пытавшихся придать ей некоторую внешнюю оформленность и оплотненность… Понимаешь, о чем я?
Ознакомительная версия.
