– Я сейчас не готова к пониманию.
– Возможно, я в большей степени виноват в этом, и я прошу прощения, – Егор попытался заглянуть ей в глаза.
Слезы появились на ее лице.
– Я вовсе не хочу этим разжалобить тебя. Наоборот, я прошу прошения за все, что привело к этому. Прости меня, Лена!
– Егор, мне тяжело продолжать, я пойду. Прости и ты меня за все.
Она выскочила из палаты со слезами на глазах.
Уже значительно позднее, когда больничный двор зашелестел созревшими яркими листьями, Егору во сне предстала странная картина.
На фоне мерцающего света сновидения явилась необыкновенная женщина с распущенными волосами и проникновенным взглядом. Он видел похожий взгляд у мадонны Рафаэля. Чистый и твердый, страждущий, переходящий за границу земного, вселяющий таинство небес и видящий необъятное.
Пронзенный яркими лазурными лучами, ее лик увеличивался в размерах, будто приближался и смотрел на Егора доброжелательно с едва уловимой улыбкой. Черты ее вдруг начали меняться, и перед ним вдруг проявились другие… удивительно знакомые и родные…
– Вспомнил ты меня, внучек?
– Бабуля!.. Ты жива?
– Я с тобой, ты не помнишь, я ведь тебя окрестила.
Я чувствую твои тревоги. Что с тобой?
– Даже не знаю, как объяснить.
– Ты сказал, и я все поняла. Сходи в храм, помолись перед иконой Божьей Матери.
– Я даже креститься не умею.
– Тогда просто постой рядом с ней.
Егор открыл глаза окрыленный надеждой и неожиданным приливом сил и здоровья.
Белая узорчатая занавеска напряженно дрожала легким парусом, принося из окна осеннюю свежесть. Музыка разливалась в душе, сливаясь с утренним солнцем за окном.
Он прикрыл глаза и с удовольствием вдыхал прохладу нового дня.
А скрипка и виолончель раскатисто выдыхали это обновление природы. Неповторимо-светлыми казались эти проникновенно волнующие звуки: низкие, как из глубины пучины, мягко переходящие в высокие, увлекающие в синюю высь.
Миражи обоняния и слуха врывались в самые неизведанные уголки его души, как будто сама истина уравновешивала ее невольные сомнения.
Оркестр сопровождал соло мягко, как смиренный океан, подобно черной дыре вбирал в себя и выбрасывал наружу, как извержение вулкана, окружающее звуковое движение. Явственно притягивала взор белогривая волна. Игриво переливаясь и незаметно исчезая в черно-голубой стихии, она лукаво кралась к берегу и, выйдя на твердь, безмятежно ласкала прибрежный песок.
Эти слуховые и зрительные ассоциации были не известны ему ранее: какой-то синтез музыкальной фантазии Брамса, Бетховена, Баха Моцарта, Чайковского. Что-то высшее, непостижимое и близкое.
Вдруг он почувствовал на себе взгляд сзади. Нечто непонятное, невидимое… Все это казалось миражом, но сил повернуться не было. Странное чувство: не хотелось понимать, а только доверять…
Голос врача вывел его из оцепенения.
Игорь Львович появился один, без своей постоянной спутницы.
– Ну-с, Георгий Алексеевич, как мы себя чувствуем?
– Прекрасно!
– Вот это ответ! – выходя из палаты, одобряюще заключил доктор.
А в ординаторской он задумчиво говорил Зинаиде Николаевне:
– Знаете, странное мне почудилось накануне: сижу в кабинете, а на столе появляется серый мышонок и человеческим голосом говорит мне: «Пора выписывать!» Про себя спрашиваю: – Кого? А сам уже знаю, что Распутина.
– У вас слишком много работы, Игорь Львович, надо больше отдыхать.
– Это точно!
После выписки Егору нестерпимо захотелось на природу, и он, не задумываясь, поехал на дачу.
Его потянуло увидеть поляну, весенние впечатления которой дали жизнь висевшему в доме Вики пейзажу.
Он взял мольберт и пошел туда. На пути увидел едва заметный холмик над собачьими останками. Время уже почти стерло его под ковром выцветшей травы.
Вот и широкий пень. Он едва заметен за ветвистым кустом с густыми темно-розовыми листьями. Вот и ярко-желтые шапки берез и молодого узорчатого клена, похожие на налитые солнцем стога. Стволы деревьев спрятаны в листву и похожи на ножки не тронутых умудренных одиночеством грибов. Слегка порыжевшие нижние ветви сосны красуются новыми буйными побегами. Невидимая ранее бордовая осина сливалась красками с алыми ягодами одинокой рябины. Удивительно многоликий ковер травы с опавшими разноцветными листьями и остатками увядших цветений.
От реликтовой тишины этого уголка природы исходило тепло. Вроде все похоже, но сколько нового, увиденного впервые, как будто по мановению высшей воли.
Егор жадно переносил на холст нахлынувшие осенние краски природы: сочные, яркие, которые врезались в память, как мажорные аккорды первого концерта Петра Ильича.
Стало уже смеркаться, когда он закончил этюд.
Немного постояв и глядя вокруг, как будто вдыхая эту девственную красоту, Егор решительно быстрым шагом пошел домой.
Подходя к своей калитке, он увидел знакомый профиль соседа.
– Давненько вы не появлялись, Георгий Алексеевич. По правде сказать, думал, что увижу вас только в следующий сезон, – улыбался Борис Абрамович.
– Да вот, так получилось, немного приболел.
– А я много думал о нашем с вами разговоре и готов поделиться новыми соображениями.
– Это интересно. Заходите ко мне, – радушно пригласил Егор соседа.
Они прошли на кухню. Егор поставил на плиту чайник.
Борис Абрамович спешил поделиться с другом.
– У теософов я вычитал, что Обитель Зодиакальных Богов находилась на полюсах. Обширную выпуклость навсегда сокрытую он наших взоров у южного полюса, первые астрономы называли Бездною. Они заметили, что по направлению к Северному полюсу в небе постоянно двигалась некоторая окружность. Ее называли Горою. На нее периодически восходили и нисходили Боги Зодиака, которые символизировали вечное движение от полюса к полюсу. Появляющиеся из-за нее созвездия определенного лунного цикла олицетворяли шагающие по земле божественные существа. Сейчас их называют зодиакальными созвездиями.
Каждый такой божественный образ отражал состояние настоящей стихии и давал определенную силу духа рожденному в этот период.
Это явление повторяется ежегодно, и также через каждые семь лет олицетворяют линию жизни, а через девять – линию, ведущую к смерти. Сколько вам лет, Георгий Алексеевич?
– Сорок восемь.
– Только в пятьдесят начинается жизнь. Вы подходите к этому рубежу. По линии жизни вы сейчас находитесь в знаке Весов, то есть, как бы взвешиваете прожитое, а по линии смерти в знаке Девы, которая тянет вас к себе своими чарами. Интересно, не правда ли?
– А вам, Борис Абрамович, сколько?
– И здесь неописуемо интересно! Мне – 69. Это значит, что по жизни я в знаке Козерога. Как считают теософы, это состояние парения птицы… Вы знаете, порой я чувствую именно это парение в мыслях. А у вас, Георгий Алексеевич, после 49, то есть после Весов, наступит прозрение… Как просто!
– Это совпадает и с моими мыслями.
– Но это еще что! Выходит, если человек проживет 84 года или минует по жизни все знаки Зодиака, он как бы возвращается в исходное состояние новорожденного. И, знаете, существуют в реальной жизни случаи, когда у долгожителей начинали расти, например, новые зубы, пропадает седина, то есть обновление в принципе возможно.
– Мне кажется, речь может идти более об обновлении мыслей, восприятии окружающего или духовном возрождении.
– Возможно, вы правы, но…
– Вы хотите сказать – можно победить смерть? – опередил Борис Абрамовича Егор.
– Но тут не менее увлекательно. Линия смерти на два года больше линии жизни. И смерть, начиная с первого зодиакального знака: 2, 4, и так далее, как бы тянет человека назад, отнимает у него силы к возрождению и освобождает его лишь к 108 годам.
– Это как?… А, теперь понял: 12 умножить на 9.
– Так что, голубчик, надо обязательно доживать до этих лет, – радостно заключил Борис Абрамович.
Егор в этот момент увидел, как глаза собеседника расширились от удовольствия и сблизились к переносице, напоминая повернутую восьмерку.
– Это только начало, – продолжал увлеченный физик, – Значит, через каждые семь лет мы меняем свое мироощущение, а через 28 лет обновляем и пополняем свое мировоззрение.
– А почему 28?
– Это четыре созвездия, символизирующие стихии: огонь, землю, воздух, воду, которые за полный цикл трехкратно возобновляются, совершенствуя свои формы. Например, первые четыре стихии в 28 лет заканчиваются медленно ползучим Раком…
– Да…
– Самое главное, что я всю жизнь изучал физику, но не в одном учебнике не встречал этих простых вещей… А ведь это может прийти в голову любому ребенку. Надо просто наблюдать солнце и луну, видеть, как меняется месяц на небе. Вот, например, оборот Земли вокруг Солнца можно представить семью числами.
Обозначить, как сумму троек в степени от 5 до 0 и единицу
