Ознакомительная версия.
Прощальная вечеринка – по-киношному «шапка» – была вечеринкой сильно уставших и очень тепло относящихся друг к другу людей. Прекрасно то, что мы собрались не в ресторане, или кафе, или каком-то арендованном для такого мероприятия помещении. Нас пригласил к себе домой наш оператор Андрей Закаблуковский. А там была домашняя еда, которой всем нам, приезжим, сильно не хватало. Там был запах дома, дети, снующие и создающие домашний шум… И от этого возникли спокойствие, ощущение тепла и уюта и какая-то красивая, почти радостная печаль. А дом у Закаблуковского далеко за городом: большой деревенско-интеллигентский дом, с двумя коньками и подступающими к забору соснами. Дом, в котором много жизни, недоделанный, находящийся в состоянии многолетнего ремонта, с неухоженным двором, но в котором весело.
На прощание мы подарили всем улетающим в Москву коллегам и товарищам майки с логотипом нашего фильма. У ребят, которые много работали в кино, есть не одна майка с логотипами фильмов, и Аня Матисон придумала одну остроумную вещь. Они сказали, что такой у них никогда не было, потому что на спине мы напечатали как бы титры, где есть все их фамилии и имена. И надо сказать, логотип у фильма получился красивый. Они уезжали в этих майках. Эдакий десант…
Когда 15 июля я приехал в Иркутск и поселился в гостинице «Иркутск», которую горожане называют по-старому «Интурист», мне казалось, что я приехал так надолго! Когда первый раз отправился в магазин, чтобы купить себе привычные продукты, я шёл по улице с ощущением, что приехал сюда практически жить. И вот завтра уже улечу. Никогда отныне не смогу относиться к Иркутску по-прежнему, как к городу, который несколько раз посещал, в котором есть несколько знакомых, в котором знаю несколько достопримечательностей… Здесь я не просто прожил месяц, я здесь работал, мало того, я привык к этой работе и к городу. А ещё я очень давно не жил в Сибири: как в 1998-м из Сибири уехал, так с тех пор и не жил, только бывал… И за этот месяц я вновь убедился и вновь почувствовал, как сильно и глубоко знаю и люблю Сибирь, понимаю и люблю сибиряков… Отчётливо понял, что никогда другую землю и других людей не смогу так глубоко понимать и так сильно чувствовать. И если бы не уверенность в том, что осенью прилечу в Сибирь, и в Иркутск в частности, на гастроли, моё завтрашнее расставание с городом было бы совсем тоскливым.
Город очень помогал съёмкам. Такого я в Москве, в Питере или Киеве не встречал. Это вполне понятно, для этих трёх столичных городов съёмки кино – вещь неудивительная. Любопытная, но не удивительная, там много снимают картин. А здесь за долгие годы первый раз. И все, у кого была возможность, готовы были и хотели помочь. Это и милиционеры, которые перекрывали улицы и на которых за это изливали свой праведный гнев горожане; это милиционеры в Листвянке, которые берегли для нас тишину; это люди, что предоставили нам для съёмок и разгрома свой новый дом и лужайку перед ним, которую мы благополучно вытоптали; и те, кто предоставлял нам для съёмок офисы; и те, кто мучился, отложив все дела и снимаясь в массовках. В один день нам нужен был «Мерседес» для главного героя, а арендованный нами автомобиль стоял в автосервисе: у него треснуло лобовое стекло, и для съёмок он не годился. А машина нужна была срочно, иначе был бы сорван съёмочный день. И нашлись люди, которые в субботу, отменив намеченную вечеринку, нарядно одетые, приехали к нам за 80 километров, чтобы предоставить свой автомобиль, и съёмка состоялась. А когда эти люди возвращались, им в лобовое стекло из-под грузовика угодил камень и это стекло расколол…
Нам помогала погода, держалась изо всех сил, а стройку залила дождём так, что получились очень красивые кадры. Правда, при этом Иркутск чуть не утонул. Но именно на тот день, когда тонул город, у нас были запланированы съёмки в помещении. Для нас останавливали работу на стройках, и даже была ситуация, когда свет стремительно уходил, вечерело, нам нужно было снимать, а на ближайшей колокольне зазвонили к вечерне… Юра Дорохин попросил, и «работники культа» остановили колокольный звон. Для кино, представляете?! Я такого никогда не видел и не слышал.
А как нас кормили! Обычно на съёмках мы едим то, что у киношников называется «кинокорм». Что-то едва тёпленькое, в контейнерах. А тут к нам привозили еду на площадку, с посудой, не с пластмассовыми вилками, а с настоящими приборами, и десерт всегда с десертной вилочкой. Нам накрывали и за нами убирали посуду. К тому же еда была из хорошего ресторана, владелец которого серб Зоран.
Ещё нас кормили в кафе «Monet». Это модное в Иркутске заведение, куда подъезжают выпить чашечку кофе местные бизнес-леди, а тут – наши бум-операторы во главе с Валентином или великан Саша в шортах… Но нам были рады больше, чем рафинированным клиентам. Мы же люди из кино! Наши матёрые киношники сказали, что их никогда и нигде так не кормили. Приятно, чёрт возьми. Мне было приятно потому, что я себя чувствовал здесь своим – я же сибиряк, а не просто приехавший на месяц кинематографист.
Иркутск войдёт в нашу картину как художественное пространство – город участвовал, спасибо городу.
Ане Матисон предстоит огромная работа. Но мой дневник, дневник съёмок, завершён.
Вчера весь день летел. В 12.40 по иркутскому времени, или в 7.40 по московскому, или в 6.40 по калининградскому вылетел в Москву, а в 17.00 по калининградскому, то есть в 23.00 по иркутскому прилетел домой. Огромная у нас страна.
Прощание с иркутскими коллегами вышло грустным. Мне, конечно, было легче. Я улетал, в их ощущении, куда-то далеко, меня ещё ждёт летний отдых, гастроли… А они оставались в накрываемом осенью городе, с уже нападавшими и падающими листьями и холодными ночами. Они только немножко прикоснулись к чуду под названием «большое кино». Они ощутили всё напряжение мышц, трудность и яркость этой работы, счастье получения результата… А дальше повседневная жизнь. Я хорошо понимаю то, что они переживают, сколько раз сам это переживал! И случится ли у них в жизни ещё кино?
Спал сегодня двенадцать с лишним часов. Какая же роскошь этот сон!
Не могу отойти от съёмок фильма. От кино… Не отпускает интенсивность жизни, уложившейся для меня в тридцать съёмочных дней и ночей. Вчера почти весь день провёл дома и не находил себе места. А в Калининграде были то дождь, то солнышко, то дождь, то солнышко. И я реагировал на дождь очень нервно, потом сам себе говорил: «Да не переживай, дождь – не помеха, закончились съёмки, закончились!» Всё-таки, кино – это чудо…
Не выдержал безделья и домашнего спокойствия, поехал с дочерью в кино – не зная, на что. «Район 9», сеанс только начался. Других фильмов ждать было час или больше, а названия мне тоже ничего не говорили. Титры уже не застали, и то, что фильм снял П. Джексон, я узнал только после сеанса.
Сначала я решил, что мы попали на очередное претенциозное малобюджетное кинишко. Первые кадры, на которых появились инопланетяне, мне показались наивными и даже беспомощными. Я успел подумать, что наш мопс Лёва гораздо больше похож на инопланетянина и что создатели фильма могли сделать для актёров более оригинальные костюмы. Но потом… нас с Наташей накрыло чудо кино! Вышли мы, не зная даже, о чём говорить. Впечатление было таким сильным, что ехали до дома молча. По сути история не бог весть как остроумно придумана. Но то, какой там создан мир, то, как этот мир снят, герои… даже сам воздух – это всё КИНО. Когда вернулся домой, постарался сразу узнать, кто же это сделал. Джексон?! А! Ну тогда понятно! Этот сказочник мог совершить чудо.
Мы смотрели с Наташей этот фильм, и я ощущал себя ребёнком, которому страшно и который после напряжённого момента может выдохнуть и почувствовать, что пальцы рук затекли оттого, что сжимали подлокотники кресла. И всё это я испытывал от детской погружённости в происходящее на экране и детской же веры, что вижу настоящее событие. Давно не переживал такого в кино, а тем более – по-детски не думал о том, что хорошо бы у фильма было продолжение.
…У меня случилось бурное и длинное лето, может быть, самое длинное за всю мою жизнь. Почти весь июнь были гастроли, потом короткая поездка во Францию, потом долгие съёмки в Иркутске, которые снятся и не отпускают до сих пор, а позавчера утром я стоял на берегу Бискайского залива (в последний день путешествия удалось туда вырваться), смотрел на гигантские атлантические волны, был оглушён их грохотом и мощью и совершенно вымок от пыли брызг. Я стоял, зная, что пора ехать в аэропорт… Стоял, улыбался и думал: «Господи, я на берегу Бискайского залива! Вот он, оказывается, какой!» Сколько раз мне в детстве и юности ласкало слух это название! Я ощутил себя ребёнком, забылись все посещённые и увиденные мною страны, забылся даже Тихий океан, который я наблюдал ежедневно в течение трёх лет, забылся весь жизненный опыт, я ощущал себя человеком без прошлого. Бискайский залив, ё-моё!
Ознакомительная версия.
