– Горячая сладкая кукуру-у-за! Варёная креве-етка-а!
Алевтина проследила взглядом путь белых пяток горластого загорелого парня и стала рассматривать парочку под навесом. У Али уже давно была целая коллекция тёток и бабищ, и пополнялась она регулярно новыми картинками с выставки жизни. Вот ещё одна тётка, на этот раз пляжная.
Она не действует обдуманно, это слишком тяжело для её ленивой натуры. Анализ не её конёк. Она себя не контролирует. Ни в чём. Но вынуждает весь окружающий мир терпеть себя. Обмотанная полотенцем, она сидит на топчане и чикает ножичком яблоко (на диете она, уже сто пятьдесят кило на своей диете наела). Рядом примостился ссутуленный щуплый муж. Не рядом, а на безопасном расстоянии от своей привычной тётки. Но расстояние не всегда защищает приученного ко всему мужа.
Вдруг полотенце начинает опадать с тётки, она хватает его за уголок и резко выбрасывает руку с ножом в сторону мужа, натягивая полотенце. Остриё ножа противно чиркает по очкам мужчины, прямо по стеклу. Тот даже не дёргается и продолжает сидеть молча – и не к такому привык рядом со своей тёткой. А она и не заметила, что чуть не покалечила благоверного.
Вот так вот обретёшь раз и навсегда себе тётку, и будь готов к выкалыванию глаз. Стоп! А что это я его жалею? Раз он с ней, значит, он её заслуживает. Стоил бы другой – была бы другая. Иначе не бывает.
Вон, как у этих, например.
Парочка колоритная, лет двадцать пять совместной жизни за плечами. Улыбаются, сверкая золотыми коронками на одинаковых местах. Целуются, обнимаются, в любви друг другу признаются Чирикают что-то, шепчутся. В общем, приятно посмотреть и порадоваться за них. Несмотря на коронки. То есть, не смотря на коронки.
Но совсем рядом мадам с дикорастущими джунглями, заходящими далеко за область бикини, громко рассуждает по телефону о том, что она платила, платит, и будет платить, пока учится заочно, потому как не собирается запоминать даже названия предметов, которые «сдаёт». Ей это ненужно.
Жили, живут и всегда будут плохо жить страны, где продаются и покупаются дипломы.
По соседству ещё одна тётка с грязными, жутко раскрашенными ногтями, с лохматыми подмышками и в безобразно красивом бирюзовом купальнике надевает на себя очередной слой обгара.
Нет, осточертели Але тётошные пейзажи, и она отвернулась от всего пляжа к небу: на него всё-таки смотреть приятнее.
Ветер сдул с синевы облака, оставил только несколько горизонтальных кучерявых полосок, почти идеально одну под другой. И облака-шампуры – Алевтина насчитала пять шампуров – повисли правильной колонкой, словно разложенные на невидимом небесном мангале. Жаль, фотоаппарат не захватила. Лёшка готовит невозможно вкусный шашлык, и скоро она его объестся. Да ещё в горах, на природе, у костра, у-у-у! Скорей бы уже!
Вспомнился последний разговор с мужем:
− Лёш, а почему ты один собирался ехать?
− Потому что я и есть один.
− Но почему? Ты ведь мог хотя бы временно с кем-то начать встречаться. Просто для себя.
− Просто кого-то я люблю больше, чем себя.
Он всё-таки сказал это по телефону! – тихонько пискнула тогда Аля и аж подпрыгнула на кровати.
Он ждёт. Он всё это время ждал, пока я перебешусь и наконец-то пойму, кто мне нужен. Интересно, а если бы Домовёнок не подвернулась со своими разборками, и я вернулась бы к Лёше после того, как… Фу! Ужас! Небо такого не допустило бы. Спасибо небу, с облаками-шампурами! А может, дело как раз в креветочнице? Когда сознательно водворишь в чём-то необходимый порядок, Вселенная помогает и в твоей жизни расставить всё по своим местам?
Алевтина осталась на пляже до последнего. Завтра уже будет другой пляж, другая жизнь, другая Аля, другое всё. Сначала она боялась повторения утреннего состояния, но потом поняла, что это было долгожданное освобождение и дважды такое не приходит.
Аля привстала, опершись на локти и с удовольствием вытянула ноги, потом шею; прочувствовала каждую мышцу живота. Казалось, появилась утраченная было гибкость и свобода движений – больше ничего твёрдого и колючего внутри. Она снова стала собой.
Солнце готовилось утонуть, чтобы утром вынырнуть обновлённым и совсем иным; тётки давно расползлись вместе с потерпевшими их мужьями; лоточники и лоточницы уволокли тележки с товаром; бананы, катамараны и парашюты впали в спячку до утра; белопяточный кукурузный баритон почти задаром раздал последнее и оседлал велосипед.
Крупный породистый щенок носился по опустевшему пляжу, радуясь свободе и облаивая всё, что движется – чаек, одинокий парус, чьи-то ноги. Счастливый, он прыгал по песку и воде, и там и там производя максимум шума и брызг – и вдруг остановился около Алиной подстилки в недоумении: сидит тут какая-то фря! а я здесь бегаю!
Девушка рассмеялась, а щенок смело подошёл на обнюхивание и за порцией ласки, обычно готовой у людей для всех маленьких и глупеньких.
– Как его зовут? – выкрикнула Алевтина в сторону хозяев, уворачиваясь от сочного языка щенка.
– Это девочка. Эра! Как ты себя ведёшь!
Эра… Маленькая, совсем новенькая Эра. Скоро станет большой и сильной.
Лёша хочет собаку, но они надолго уезжают из дому, и не хотелось бы оставлять на кого-то свою животинку. Нет. Теперь они точно заведут лабрадорчика или ещё кого-нибудь. Это, кажется, лабрадор.
Аля устала провожать пляж на ночлег, встала, разминаясь. Сегодня не хочется на набережную, нет настроения одеваться, слушать собственные каблуки. Нужно просто хорошо выспаться, чтобы завтра быть в форме. В лучшей своей форме.
Колокола под горой. Снова колокола. Он опять о себе напоминает. Собор.
Прямо в пляжном сарафане, Алевтина подошла к воротам.
Где-то она читала, что грандиозные строения призваны показать человеку его ничтожность. Чтобы, видя такое гигантское сооружение, входя в него, человечишка умалялся. Но Алевтина такого никогда не испытывала. Напротив. Войдя в огромное архитектурное творение – неважно, Колизей, ансамбль пирамид, храм в Карнаке или как сейчас, красивый христианский собор, она вдруг ощущала свою собственную мощь, и могуществом этим могла отныне делиться. Грандиозное её не подавляло, а окрыляло. Наверное, только маленький человек умаляется перед молитвой, большой вырастает до единения с Богом.
Девушка накинула парео на голову и плечи и медленно вошла в собор. И сразу это почувствовала – то, что ей креветочница пообещала.
«Бог всегда с тобой будет, деточка!»
Спасибо!
Спасибо Тебе!
Я всё поняла.
Молитва была кратка, но нужна ли долгая?
Какое избавление! Какая свобода! Словно выздоровела, очнулась от дурмана.
Лёша, Лёшенька! Леший мой дорогой! Сегодня я тебя увижу. Можно будет уткнуться в шею, поднявшись на носочки, и больше ни о чём не думать – обо всём подумаешь ты.
О, Боже! Как хорошо, что я не одна! Спасибо за родителей, за сестру и за Алёшку!
− Да, папочка!.. Нет, Лёшу жду сегодня. Он уже звонил. Да. Конечно. Хорошо. Пап! Город так изменился! Ты б его не узнал!.. Да. Фоток много, посмотришь.
Это пробуждение было совсем иным, не таким, как две недели назад. Начать с того, что Алевтина выспалась как никогда и запаслась энергией на грядущий день, такой насыщенный событиями. Она только что сдала обратный билет, а на вырученные деньги приобрела кожаные сандалии – по горам в жару в таких как раз удобно лазить, а к сандалиям – кокетливые шорты с топом. И косметичку купила. Лучше прежней.
Теперь возвращалась из салона красоты и разговаривала с папой, и он не скрывал ликования по поводу воссоединения дочери с любимым зятем. Пока шла, мысли опять свернули на проторённую дорожку.
Пришла в комнату, открыла тетрадь с Посланием Талисмальчику и заполнила последние страницы.
Но что же это было? Морок, бред, наваждение, мираж. Да, точно! Мираж. Рассмотрела на расстоянии то, что очень хотелось в тебе увидеть, но чего и в помине не было. А ты подыграл. Профессионально так, местами даже самозабвенно, аж сам себе понравился. Но зачем? Мираж ведь он и есть мираж. Его никак за настоящий оазис не выдашь. Разрекламировать можно, продать – нет.
О, иллюзии! Как вы нам на самом деле нужны, и как мы освежаемся и оздоравливаемся, когда вы, наконец, уходите! Ты был самой долгой из моих иллюзий. И шок мой был таким тяжким не от твоего развенчания, а оттого, что со мной – СО МНОЙ! – посмели так – ТАК! – поступить. И кто? ТЫ!
Ты даже не способен почувствовать себя негодяем. Ты живёшь в оправе своей правоты. Но прав ли ты? Отнюдь. Просто тебе уютно. Тебе вообще бывает комфортно в ненормальных условиях: ты умеешь спать на коврике в прихожей, на полу в зале в обнимку с арбузом, в армии на посту… Довольно показательно. Кажется, что комфорт не покидает тебя и в неправильных отношениях с людьми: тебе нравится предавать, лгать, юлить, дурачить, объегоривать, надувать, жульничать. Как со мной в детстве в карты.
