Аулханов заявил, что такой эффект слишком мал. Я долго с ним дискутировал, пытаясь объяснить, что экранирование это не затенение, а конкуренция центров за фотон, охватывающий сразу много центров. Тогда Аулханов закричал, что модель вообще ошибочна и что он будет голосовать против, и что все члены совета должны последовать его примеру. Тут председатель стал его одергивать: «Погодите! Мы ведь еще не обсудили всю работу!». Это Аулханова разозлило и он заорал: «Да нечего тут обсуждать! Всё и так ясно!». Шмунь сидел рядом с ним тихо, как мышка.
Потом на трибуне появился Биркштейн и хорошо поставленным баритоном зачитал перечень возражений и замечаний, из которых следовало, что диссертация Никишина напрочь ошибочна во всем. Конечно, это с его стороны была месть. Тот, кто мстит, подобен скорпиону, жалящему без разбору всех и себя. И конечно, это было не корректно: отказаться от встречи до защиты, а потом прийти с разгромным отзывом. Я слушал, записывал замечания и, когда Биркштейн кончил, подготовил ответный разгром. К примеру, Биркштейн заявил, что не может такого быть, чтобы один светопоглощающий центр создавал два центра люминесценции. Другое его возражение сводилось к тому, что в природе нет никакого термического (теплового) действия света и что утверждение Никишина о нагревании молекул при возникновении ЭВС – полная ерунда. И т. д., и т. п. – дюжина очень сильных, но неверных утверждений.
Я сменил Биркштейна на трибуне и начал по буквоедски тщательно отвечать на все замечания. Я пояснил, что светопоглощающий центр способен создавать в гибких макромолекулах два центра люминесценции из-за того, что часть энергии поглощенного фотона расходуется на структурное изменение, то есть в излучении принимают участие две структуры – исходная и фотоиндуцированная. И в подтверждение этому есть не только физическая модель, но и эксперимент. А термическое действие света хорошо известно, например, в лазерной оптике: возбужденные молекулы и их микро-окружение на короткое время (пока существует ЭВС) сильно нагреваются. Именно поэтому мощный лазер прожигает дырку в танковой броне. То, что это не известно Биркштейну, это его личная проблема. И т. д., и т. п. – симметричный разгромный ответ. При этом я ссылался на статьи и книги по оптике и спектроскопии, намекая, что Биркштейну неплохо было бы ознакомиться с ними, малость подобразоваться, а не демонстрировать с апломбом свое невежество. Оппонентам-невеждам нужно отвечать так: «Идите вы в… библиотеку!». Обычно люди заблуждаются не столько из-за недостатка знаний, сколько из-за избытка самомнения.
Невежда пытается блеснуть, задавая докладчику много трудных вопросов, но весь блеск куда-то исчезает, когда он делает попытку разобраться в ответах. Невежественно-агрессивный оппонент напоминает бодливого барана. Ощущая проигрыш, Биркштейн фыркнул, набычился и ввел в бой своего сотрудника, тоже доктора биологических наук, А.Е.Перминова. В свое время на апробационном семинаре Перминова я чуть было не завалил его диссертацию, в которой не было ни новых идей, ни методов, а результаты были скудны и примитивны. Тогда Перминова спас профессор Волькин, приостановивший (из жалости к докладчику и из уважения к его шефу) мое критическое выступление. Как говорил Волькин, не каждый достоин уважения, но каждый – сострадания.
Итак, Перминов вышел на трибуну. Мило улыбаясь, выплюнул серию унавоженных гадостей, не относящихся к сути дела. Затем сделал ряд замечаний по существу. В частности, высказался в том духе, что зеркальные кюветки ни на что не годятся, поскольку из-за отражений там слишком много паразитного света. На это я ответил, что кюветки устроены так, что отражающие поверхности направляют свет в определенном направлении, а не куда попало, и что доля рассеянного света не только не выше, чем в обычных кюветках, а даже ниже, из-за того, что свет, проходя через раствор несколько раз, поглощается сполна. Как это ни смешно, но спустя год, став по блату директором КБ биомедицинской аппаратуры, Перминов предпринял усилия по выпуску и продаже зеркальных кюветок.
С вопросами и комментариями выступил еще десяток человек. Некоторые были настроены позитивно, некоторые агрессивно. В частности, член совета Ю.А.Лизарев заявил, что такие диссертации, как у Никишина, нужно выжигать каленым железом. «Каленым железом! Каленым железом!», – патетически повторял он магическое заклинание. Возражение у него было всего одно: никакой конкуренции за фотон в скоплениях нет и быть не может, ибо это противоречит квантовой механике. На что я возразил, что никакого противоречия нет, поскольку квантовая механика дает формальное математическое описание энергетических уровней молекул волновыми уравнениями, содержащими такой не измеряемый комплексный параметр, как волновая функция, в то время как в моих формулах процесс поглощения фотона в скоплениях выражен с помощью теории вероятностей и вещественных параметров – сечения поглощения и площади молекулы.
Я старался отвечать на замечания четко и понятно. Никаких проблем с ответами не было. После дискуссии должны были выступать официальные оппоненты. Первого из них не оказалось: уехал в командировку за рубеж. Секретарь совета Судихина зачитала его положительный отзыв скороговоркой. Вторым оппонентом был Печаткин. Выйдя на трибуну, он стал торопливо озвучивать подготовленный текст. Язык заплетался, а вид был испуганный. В отзыве не было ни одного дельного замечания, а только сплошные общие слова про актуальность, новизну и прочую околонаучную лабуду. Послушав отзыв, я осознал, что оппонент ни фига в моей работе не понял. Третьим выступил некто П.О.Плешков. Этот самый Плешков был эксперт ВАКа и большой мудил@ (прошу прощения за грубое выражение, но другого подходящего слова не могу найти), навязавшийся в оппоненты еще в ленинградском совете. Деловито взойдя на трибуну, долго плел что-то про лазеры и медицину, хотя моя диссертация была о другом. Когда Плешков попытался пересказать суть спектральных моделей, то запутался и сбился на общие слова. Мне было стыдно и за него, и за Печаткина. Стало тоскливо. Даже папуасы способны понять новую теорию, если им хорошенько растолковать, но не оппоненты.
Отзыв на диссертацию от ведущей организации был положительный; его Судихина пробормотала нечленораздельно. На автореферат в совет поступило всего два отзыва. Один – положительный – озвучивать не стали, а другой – отрицательный, от Бубрецова – Судихина зачитала вслух «с чувством, с толком, с расстановкой». Хотя ответы на замечания Бубрецова не составили для меня труда, этот раунд я проиграл: члены совета привыкли, что на защиту докторских обычно поступает десяток положительных отзывов и выступают пришедшие сторонние специалисты. Я совершил ошибку: легкомысленно не запасся отзывами и защитниками.
Защита длилась пять часов. В конце председатель, явно сочувствуя мне, предложил снять диссертацию, не приступая к голосованию. Я отказался. Состоялось тайное голосование. Половина членов совета проголосовала «за», четверть – «против» и еще четверть воздержалась. В итоге я не набрал нужных двух третей голосов «за».
Сразу после оглашения результатов ко мне стали подходить коллеги, в том числе некоторые члены совета. Выражали сочувствие и пытались ободрить. Подошел также Аулханов. Пристально посмотрел мне в глаза, взял за руку и крепко пожал со словами: «Выражаю Вам свое уважение. Жаль, что так всё получилось. Но в этом виновата Ваша ошибочная экранировочная модель». Я упрямо ответил: «Модель правильная. Почитайте мои публикации на эту тему». И вручил ему оттиски статей.
По прошествии некоторого времени Аулханов написал такой отзыв об экранировочном эффекте: «В.Л.Никишиным рассматривается оригинальная модель, согласно которой молекулы могут затенять друг друга от света. Вероятность поглощения кванта в скоплении не одинакова для молекул, по-разному расположенных относительно падающего светового потока. Анализ модели приводит к достаточно простым формулам, которые качественно довольно хорошо согласуются с опытом. В модели есть один недостаток: она не учитывает того, что при образовании молекулярных скоплений угловое распределение вероятности поглощения кванта должно меняться иначе, чем в случае одиночной молекулы [абсолютно ошибочное соображение – В.Н.]. Поначалу мне казалось, что этот недостаток должен сильно искажать результаты. При внимательном же сопоставлении расчетных и экспериментальных результатов я пришел к выводу, что различия не очень существенны. В целом можно полагать, что предложенная В.Л.Никишиным теория вполне приемлема».
Голландия. Эффект Арнольда
В Голландию первый раз я поехал, получив грант Европейского биохимического общества, FEBS. Шеф одной из тамошних университетских лабораторий пригласил меня поработать месяц-другой по применению люминесценции в исследовании белковых комплексов. Это был моложавый энергичный биохимик по имени Арнольд, имеющий несколько крупных грантов и кучу публикаций в лучших международных журналах.
