От нее он узнал одну любопытную деталь. Если с вечера машина оставалась во дворе, утром на ней уезжала жена Соколова. Оставалось дождаться, когда это произойдет в очередной раз. И сделать Соколову больно, очень больно. И пусть живет с этой болью всю жизнь. Но он не просто ждал удобного момента. Кроме Соколова был еще Голованов, которого он ненавидел даже сильнее. И он его убил. Опять помогла ему женщина, верившая ему. Конечно, она не знала, что у нее в его деле своя, особая роль. Она рассказывала ему о делах на фирме, вскользь, просто, чтобы не молчать. А он внимательно слушал. Так он узнал, что Голованов уехал в командировку и вернется в воскресенье вечером. И, что вся его семья живет на даче. Сама судьба ему помогала.
Он ждал его в бывшей собственной квартире. Его беспечная жена за эти годы даже не удосужилась сменить замки. Он пришел туда заранее, зная, что даже в воскресенье она сидит в своей клинике до последнего пациента. Сидел у окна и ждал. Во двор въехала машина, из нее вышел Голованов и направился к двери черного хода.
Нож вошел в тело мягко и естественно. Так проверяют мясо на готовность. Одна из причин его неудавшейся жизни умерла. В последнее мгновение в глазах Голованова мелькнуло узнавание. Неужели успел понять, кто и за что? Нет, вряд ли. Скорее всего, заметил яркий плащ, который он специально надел. Этот желтый плащ принадлежал жене Соколова. Когда – то Наташка, прибежавшая к нему на свидание в дождь, бросила его в коридоре, а потом забыла забрать. Идиотский макинтош с зайцем на кармане. Зато приметная вещица. Пусть чертов юрист напоследок решил, что его убила дражайшая сестрица его жены. Он уже собрался уходить, когда дверь квартиры открылась, и из нее выглянула теща Голованова. Это было неожиданно. На размышление не оставалось ни минуты. Он быстро нанес один точный удар в сердце. Последними ее словами были: «Ты жив?». Жив, и собирался и дальше жить. А пока нужно было убрать труп с лестничной площадки. В любой момент могла вернуться его «вдова». Дверь черного хода была открыта, и он скинул тяжелое тело по лестнице и неспешно стал спускаться к выходу. Он едва успел дойти до угла, как услышал позади голос бывшей жены: «Ляля, постой!». Плащик сыграл свою роль. Встреча с ней в его планы не входила, и он ускорил шаг.
А на следующий день он взорвал машину Соколова. Тут ему просто повезло. Прогуливаясь поздно вечером в воскресенье около его дома, он увидел, как тот с женой входят в подъезд. Машина осталась стоять напротив дома. Дождавшись, когда у них в квартире погаснет свет, он поспешил к своей любовнице. Та ждала за накрытым столом, уложив его сына спать. Пришлось натягивать спортивный костюм и делать вид, что решил пробежаться перед сном. Установить взрывное устройство под дверцей машины было делом десяти минут.
Он для порядка пробежал пару кругов вокруг сквера, купил бутылку минералки в круглосуточном магазинчике, и вернулся в дом к любовнице. Настроение было прекрасным, его даже не смог испортить непрерывный щебет соскучившейся женщины.
В понедельник вечером, вернувшись из офиса, она с ужасом рассказывала об убийстве Голованова и взрыве машины. А он сидел и тихо посмеивался над ее наивностью. Будь она поумнее, могла бы давно догадаться о его причастности к этим делам. Уже то, что он просил не рассказывать никому, что жив, должно бы ее насторожить. Но нет, она открыв рот слушает, как он поет ей песню о прекрасной загранице и с восторгом принимает его подарки. Только одно его огорчило. Жива осталась Соколовская жена, сам черт ее спас. Вместо нее погиб ни в чем не повинный охранник. Ну, ничего. Пусть теперь они подергаются, а он поищет другой способ убрать и вторую причину несостоявшейся безбедной жизни. Иногда полезно ненадолго отойти, а потом нанести окончательный удар. И тогда он с чувством исполненного долга уедет домой.
– Всем привет! – в кабинет вошел Сергей Безрядин, – я с новостями. Вы все еще выбираете, кого назначить убийцей из этих двоих? Я нашел третьего.
– Мы тоже.
– И вы знаете его имя?
– Ты слишком много хочешь.
– А я вам назову. Шерман. Покойничек Шерман Виктор Маркович. Вполне живенький.
– Давай, Серега, по порядку.
– Прихожу на фирму к Соколову. Поговорил с ним о делах минувших лет. Морщился, но рассказывал. По ходу задаю ему вопрос: кто мог знать о его лже – дочери. Он твердо отвечает: Голованов и ныне покойный Шерман. И рассказывает мне историю его знакомства с Виктором Марковичем от начала до самой трагической развязки, когда они его уволили. Даже о том, что их с Головановым подозревали в организации его убийства. В тот момент, когда он живописал сцену разоблачения Шермана, его секретарша, Вера Андреевна Хохлунова, принесла кофе. Когда я оглянулся, она без чувств лежала на полу. Придя в адекватное состояние, она сразу же сообщила нам, что человек, которого все считали погибшим, жив. Последние восемь лет жил на исторической родине, в Хадере. А сейчас приехал и находится у нее вместе со своим сыном, тоже считавшимся погибшим.
– Борин почувствовал, как у него похолодели руки. Этого не может быть. Даша рассказывала, что сама ездила на опознание. Хотя, что там было опознавать! А экспертизу, наверняка, делать не стали, дело казалось очевидным: машина Шермана, два трупа, мужчина и маленький мальчик. Борин подумал, как он скажет ей, что ее сын жив?!
– Так. Я иду к прокурору. Сергей, где Хохлунова?
– На работе, под присмотром Соколова.
– Иди туда. Я позвоню, поедите к ней на квартиру. Артем, иди по адресу, понаблюдай тихонечко за домом. Какой адрес, Сергей?
– Разина, шестнадцать.
– Все, идите.
Безрядин и Кораблев, на ходу натягивая куртки, побежали к выходу.
* * *
Соколов расхаживал по своему кабинету, то и дело запуская пятерню в изрядно поредевшую шевелюру.
– Вера, Вера, ну, как же так! Почему же ты молчала все это время? Мне – то ты могла все рассказать. Столько лет вместе!
– Хватит меня отчитывать, как девчонку, Соколов! Что ты обо мне знаешь? Кто я для вас? Друг, товарищ и брат. А я всегда была больше женщиной, чем любая другая девчонка. Вы с Эйтелем мне о своих похождениях рассказывали, а я слушала и думала, как я закончу школу и замуж выйду, деток нарожаю. Какая там карьера! Все вы бредили будущей работой, делом жизни, а мне стыдно было признаться, что я и в институт не хочу поступать. Вот такая я ранняя. Вот скажи, посмотрел ли ты на меня хоть раз, как на существо противоположного пола?
Ну, вы с Маринкой всегда были для нас слабыми, помнишь, как мы за вас заступались?
– Заступались! Только за Маринку. Потому, как она у нас нежная была и хрупкая, фарфоровая прямо. Помнишь, как домой нас провожали вечером? Сначала всей толпой Мариночку доводили до дверей квартиры и мамочке с рук на руки сдавали, потом вчетвером шли на Степашку. Вспомни, Володькин дом – десятый, Эйтель – напротив, в седьмом, ты жил в четырнадцатом. А номер моего дома – шестнадцать. И я всегда шла к нему одна. Тебе хоть раз приходило в голову довести меня до подъезда?
– Да что там идти – то было! Да ты бы и отбилась сама, если что!
– Вот, вот. А меня встретили однажды, и не отбилась я. Четверо их было.
– Я не знал.
– И я говорю, что вы про меня ничего не знаете. Я для вас всегда своим парнем была. Маришку вы на руках через лужи переносили, а я сама, как могла, перепрыгивала.
– По – моему, ты утрируешь.
– Да нет, все так и было. Поэтому и замуж я выскочила за первого, кто предложение сделал. Не любила, а ребенка родила.
– Зачем, если ты знала заранее, что жить с ним не будешь?
– А чисто по – бабьи рассудила, стерпится – слюбится. Не вышло. Муж всегда знал, что его любви на двоих не хватает, не выдержал, пить начал.
– А Шерман здесь при чем?
– Витюша? А он меня женщиной сделал. Не смейся, я сына родила, а не знала, что такое, когда душа и тело вместе петь могут. И не спрашивай меня, как это. Я любовницей его стала случайно, после вечеринки какой – то. Он меня, пьяную, домой отвез. И остался. А я утром никак понять не могла, где я ночью побывать успела, в раю или аду. Утром сначала даже не сразу разобралась, кто в моей постели посапывает. А когда повторилось все, «подсела» на него, как на наркотик.
– И долго у вас это продолжалось?
– До самой его смерти, то есть, до отъезда в Израиль. Я тогда чуть с катушек не слетела.
– А ты не догадывалась, что мы его не просто так уволили?
– Слухи разные ходили, но ведь вы, как партизаны, все от нас, рядовых сотрудников, скрывали. Что Дохлова посадили, известно всем, но каким боком Шерман в этом деле был замешан, никто не знал.
– Мы не хотели, чтобы Даша, его жена, догадалась. Поэтому и уволили его по – тихому. Да и у следствия на него ничего тогда не было.
– Ну, а что ты от меня хочешь? Когда он две недели назад возник передо мной живой и невредимый, первое мое желание было всех вас обрадовать. А он запретил говорить хоть одной живой душе про него. Каюсь, дальше я повелась на его басни. Сумел он меня убедить, что за мной вернулся, что жить без меня не может. А сам вопросы разные задавал, про вас, про фирму. Вроде бы моей жизнью интересовался, а сам информацию собирал, похоже.
