Потом мы вернулись за чайный столик и продолжили беседу о вечном, то есть о своих знакомых. Я был хорошим гостем – подливал себе коньяк, слушал и со всем соглашался. На ее щеках разгорелся яркий румянец, она распалялась, рассуждая о какой-то знакомой, одновременно говоря, чтоб та провалилась, а затем тут же: «Я совсем не желаю ей зла, пусть у нее будет все хорошо». Потом перешла на моего близкого друга, упомянув о его распутстве и пожурив, что у него неприлично молодая жена.
Я бы мог слушать ее долго, но бренди начал заканчиваться, и я стал ерзать, посматривая на часы. Но хозяйка явно еще не выговорилась, словно опомнившись, она вскочила, убежала на кухню и принесла целую бутылку моего любимого, французского, видно, почувствовала, что может потерять слушателя. Я снова расслабился, закурил предложенную сигаретку и весь превратился в слух, изредка припадая губами к бокалу. Мне становилось все лучше и лучше, ее голос звучал как бы издалека, а я думал о чем-то своем. Моментами я, с чем-то соглашаясь, кивал головой, а потом снова впадал в состояние легкого гипноза под воздействием ее голоса. Конечно, я знал, что окажись завтра на моем месте в этом кресле кто другой, она бы ему обрисовала меня как халявщика, выпившего ведро коньяка у бедной женщины. Но сделала бы это не потому, что ей для меня чего-то жалко или я ей неприятен, просто это был бы повод для обсуждения моих качеств и поведения.
Она снова принесла показать свою большую тарелку и сунула мне ее в нетрезвые руки. К несчастью, тарелка была тяжелой и как-то выскользнула из рук, расколовшись надвое на дубовом паркетном полу.
Я извинялся, как мог, обещая возместить непоправимый ущерб. По ее щекам текли крупные слезы, а я отсчитывал купюры, за которые можно было купить не один хороший сервиз.
Когда мы прощались у дверей, она даже разок улыбнулась, изображая всепрощающую мадонну.
Через несколько дней по городу поползли слухи о моем отвратительном поведении в доме госпожи К., где я, напившись, разбил антиквариат, и ни слова о том, что возместил стоимость.
Пребывая в мерзком настроении, я зашел в антикварный магазин в старом городе и увидел несколько точно таких же блюд-подносов ценой в пару латов. И понял, что за выпитый мной коньяк я заплатил сполна.
Общение с женщиной для меня – как глоток живой воды. И не имеет значения, насколько она красива, лишь бы была интересной. Стандарт журнальных обложек уже поперек горла, нас пытаются обмануть, создавая восхитительные женские лица при помощи искусного макияжа и компьютерных ухищрений. С древних времен до наших дней нас неудержимо притягивает женская красота. Но многие, очень многие глубоко заблуждаются, мастурбируя на прелестное личико с глянцевой обложки.
Мне показалось, что сама царица египетская смотрит на меня со страниц журнала «Лолита». Мягкие черты лица, чуть удлиненный изящный носик, потрясающие пухлые губы, к которым тянет, как магнитом. Просто само совершенство в моем понимании. «Вот это да! Я должен ее найти! И… пообщаться с ней. Ну очень хороша!» На следующей страничке – адрес, читаю его вслух, к удивлению коллег: «Модель – такая-то, магазин Max Mara» и краткое описание, с кем она хотела бы связать свою жизнь и сколько нарожать детей. Бросаю все дела. В путь, размножаться!
Яркая витрина, тощие наряженные манекены, а за ними такие же продавщицы с любезными улыбками и холодными глазами. В таких магазинах чувствуешь себя жутко неловко, за тобой пристально наблюдают хорошенькие глазки, иногда даже с приятным выражением. Если ты одет не очень убедительно, выражение лица продавщицы ясно говорит: «И что ты тут делаешь? Здесь для тебя все дорого!», но если твой прикид достаточно «крутой», они прилипают к тебе банным листом: «Как вам это идет, и как это!» Наивные женщины чаще всего поддаются увещеваниям этих сладкоголосых сирен.
«Спасибо за покупку, приходите еще!» или «Оставьте свой телефон, у нас скоро будет новая коллекция, и мы вам обязательно позвоним!»
Уже дома, перед зеркалом, при нормальном освещении, без приторно-восторженных восклицаний, «счастливая» покупательница начинает понимать, какая она была дура. Или ей это постарается объяснить муж.
Сегодня я могу здесь купить только красивый бумажный пакетик с яркой надписью. Иногда мне кажется, что я родился в джинсах и майке. Думаю, что так кажется всем, кто меня знает.
Продавщицы в магазине «Max Mara» не обратили на меня никакого внимания, так, изредка поглядывали на всякий случай, чтобы ничего не украл, и все. Делаю вид, что рассматриваю женские тряпки, а сам пытаюсь найти среди них «царицу». В лучшем случае они тянут на дворцовую челядь, Нефертити среди них нет.
Уже на выходе одна из них, с длиннющим носом, повернулась ко мне в фас, и я узнал ту, что мне показалось мечтой. Будь она проклята, эта компьютерная технология!
Эту занавесь из темно-серых туч каждую осень натягивает кто-то над нашим городом, и все вокруг становится невзрачным и скучным. Кажется, что памятник Свободы делает вид, будто, вытянув руки вверх, держит три звезды, на самом деле он просто поддерживает тяжелое небо, чтобы оно не рухнуло на дома. Все вокруг ходят придавленные унылым пейзажем и собственными заботами, только ослепительные витрины дорогих магазинов заманивают покупателей расстаться с деньгами.
Сегодня мои финансовые возможности позволяли мне только вертеть головой, переводя взгляд с одной стороны улицы на другую. Но вскоре сырой осенний ветер, изрядно потрудившись, загнал меня в один из таких обменных пунктов «деньги-одежда» с какой-то вывеской на неизвестном мне языке.
У продавщицы, еще секунду назад со скучающим выражением рассматривавшей маникюр на своих длинных ногтях, лицо в мгновение преобразилось приветливо-любезной улыбкой, но глаза, окинув меня с ног до головы, сразу определили: «Зашел погреться». Я долго с умным видом рассматривал костюмы, куртки, приценивался к носовым платкам размером с небольшую скатерть и, состроив неудовлетворенную мину, снова пошел бороться с холодным ветром.
Я бродил по центру города, заглядывая через окна в уютные кафе, где народ наслаждался ароматным кофе и крепкими напитками, прячась от непогоды. К сожалению, мои карманы сегодня были почти пусты. Но тут возле клуба любителей джаза я увидел странное объявление: «Лекция на тему “Деньги – это не главное” состоится 26 октября в 18:00, лекцию читает профессор психологии Штеймс». Больше всего меня обрадовала небольшая приписка: «Лекция бесплатная», а двадцать шестое было сегодня.
Мне повезло, в клубе еще никого не было. Я удобно расположился в первом ряду, вытянул ноги и стал ждать. Лениво подтягивалась публика: какие-то женщины, судя по одежде, далеко не бедные, несколько студентов с голодными лицами, потом подошли трое кришнаитов в желтых одеяниях и с пачками книг в руках, наверное, тоже загнанных сюда непогодой, один полицейский – в общем, все те, кого так или иначе интересовал материальный вопрос.
В зале было тепло, я сбросил куртку, положил на свободное место рядом, ощущая приятное тепло; затянись лекция еще минут на пятнадцать, и в зале бы услышали мирный храп. Но, к сожалению или к счастью, дверь хлопнула и появился неизвестный профессор с папкой под мышкой, в которой, по всей вероятности, были доказательства его теории. Остановившись у стола, он окинул проницательным взглядом аудиторию, видимо, сразу же определив, есть ли тут его противники, и произнес вступительную речь.
Я уже начал жалеть, что не сел в конце зала, где мог бы немного вздремнуть, но тут светило неизвестной мне науки ткнуло в мою сторону пальцем и спросило: «А вот вы в Бога веруете или нет?» Слегка ошарашенный, я кивнул головой. «Нагорную проповедь помните? Не хлебом единым сыт человек!» Мне пришлось снова кивнуть. И тут его понесло – он вспомнил, как бедные евреи сорок лет бродили по пустыне, как они питались манной небесной, вспомнил индийских йогов, которые не принимают пищу по нескольку лет, потом вдруг опять указал пальцем в мою сторону: «Вот вы – что вы сегодня ели на завтрак?» Я не успел ответить, как он сделал это за меня: «А многие не ели ничего!» Сон мой как рукой сняло, и я, не удержавшись, спросил в ответ: «А что ели вы?» Он подозрительно на меня посмотрел, словно я подглядывал за его завтраком, небрежно махнул рукой: «Это не важно!» – и продолжил сыпать примерами из истории и собственного опыта.
Конечно, я не против аскетов-йогов и, тем более, путешествующих евреев, но он затронул главное – в это злополучное утро я и в самом деле ничего не ел. Этот «борец с деньгами» пытался разбить в пух и прах мое собственное представление об устройстве мира, где балом правят банкноты, и в основном зеленые. Я попытался вставить еще какую-то реплику, но с задних рядов меня осадили раздраженные почитатели. Мне ничего не оставалось делать, как слушать.
