Татьяна Толстая - Легкие миры (сборник)

Нет позора прослыть небогатыми:
В исторически трудный момент
Не костюмами и не халатами
Украшается интеллигент.
Стыдно хвастать одеждами модными:
Подтянувши потуже живот,
Топчет землю ступнями холодными
Терпеливый наш русский народ.

Топчет он по полям, по дорогам,
Топчет он под овином, под стогом,
Под телегой, ночуя в степи…

Ах, Танюша, оставь, ради бога,
Как натопчет народ у порога,
Ты сама же велишь подмести!

Но жребий брошен. Новое семейство
К себе призвало в гости, чтобы там
Рядить в парчу чинимое злодейство,
Курить крикливой фальши фимиам.
Страшусь в предвиденьи, что буду ошарашен
Трескучим фарсом шантажей и шашен.

Отказавшись от счастия личного,
По острогам раздав башмаки,
Не найду я ботинка приличного,
А твои для меня велики.
Но, во славу толстовской традиции,
Слившись всею душой с мужиком,
Я, отбросив пустые амбиции,
На смотрины пойду босиком.

Как народ – по полям, по дорогам,
Как народ – под овином, под стогом,
Под телегой, ночуя в степи…

Ах, Танюша, оставь, ради бога,
Посмотри – талый снег у порога,
Надевай что ни есть, не глупи.
Наш путь далек. Во тьме снегов лицейских
Мерцает нам зловещий огонек.
И ждущим нас мучителен намек,
Что жаждем мы пиров эпикурейских.
Чтоб там не выдать аппетиты наши,
Червя заморим чашей простокваши.

Всё расхищено, предано, продано,
Простокваша – у вдов и сирот.
Разве можно обидеть голодного?
Воет с голоду русский народ.
Воет он по полям, по дорогам,
Воет он под овином, под стогом,
Под телегой, ночуя в степи…

Ах, Танюша, оставь, ради бога,
Нам самим два шага до острога,
Дай мне посох. Идем. И терпи.

Зачем богемский ставишь ты хрусталь?

Мой друг, посуда – важная деталь.
С каким лицом гостей встречали мы бы,
Когда б не наши вилочки для рыбы?
Ты помнишь случай у мадам Гучковой?
Мы собрались. Хрусталь блестит в столовой.
Все ждут Керенского. Он входит наконец.
Вдруг, видим… нет салфеточных колец!
Прислуга – в обморок, хозяин – пулю в лоб,
Где стол был яств – теперь дубовый гроб,
Хозяйка – в монастырь, а дети – по приютам…
Вот как пренебрегать домашним-то уютом!

А помнишь, Маяковский ел ногами?

Ну, то был русский вечер с пирогами.
Кисель, овес, чуть-чуть клопов в буфете…
Мы принимали футуриста Маринетти.
В то время были все убеждены,
Что истинный мужик сморкается в блины.
Есенин объяснил, что это враки —
Простой народ в цилиндре ходит и во фраке.

Какое вкусное repas!
А где вино? Же не вуа па!

Вон там, в шкафу, недалеко
Стоит бутылочка «Клико».

Твои Лозинские, боюс-с,
Предпочитают водку рюсс.

Un peu икры, un peu маслинки,
Тут ананасов две корзинки,
Сюда балык и холодец…

Пойдет под водочку, подлец!

Пожалуй, вот и всё для пира…
Да где ж Лозинские с Шапиро?

Идут! Босые…

Задержи!
Ну где фруктовые ножи?!

Мадам, бонжур, месье, бонжур,
Я просто слов не нахожу!

Бонжур, месье, бонжур, мадам,
Позвольте, тапочки подам!

Одеты мы не по погоде…

Решили ближе быть к природе…

Комм хорошо! Приятно комм!
Мы тоже будем босиком!

Напомни, Туся, чтоб с утра
Я эту сцену внес в «Петра».

Прошу садиться, господа,
Вот вы – сюда… а я – сюда…
Алеша, стул пододвигай!

Что там сгорело?
НАТАЛЬЯ ВАСИЛЬЕВНА
Расстегай!!!

С чего начнем? Телячий бок,
Жюльен, солененький грибок,
Вот устрицы. Прошу вас кушать.

Мне хлеба корочку, посуше.

Бокал «Клико»?

Сырую воду.
Что вредно русскому народу,
То вредно мне.

Народ любя,
Я в жертву принесу себя.

Когда так жертвовать легко,
Тогда и мне бокал «Клико».

Прошу… Прошу… И вам – прошу…
Минутку! Сцену запишу.

Скрывать не будем: свел нас вместе
Наш общий интерес к невесте.
Не откажите нам помочь
И опишите вашу дочь.

«Прекрасной дочерью своей
Гордился старый Кочубей,
Сошедший с плахи в ров могильный.
Будь он свидетель наших дней,
Он умер бы еще страшней —
От корчей зависти бессильной».

Сэ мервеййё, сэ трэ жоли!
Как быстро рифмы вы нашли!

Ох, эти рифмы, эти рифмы,
Когда избавимся от них мы?

Мы не смогли бы вам в стихе
Так рассказать о женихе.

Скажите в прозе, я привык.
Какой изучен им язык?

Какой язык? С хренком, с горошком,
Чтоб было каперсов немножко,
С изюмом, в тесте, заливной,
Телячий, птичий и свиной.
Что ж, мы поесть не дураки —
Нам все знакомы языки!
А вы предпочитаете какой?

К обеду, в общем, Дантов неплохой,
С утра – покрепче – Вега, Лопе де,
А к вечеру – персидский на воде.

Ты слышишь, Туся? Это, брат, гурман!
В чужой за словом не пойдет карман!
Ответ-то прост, да мысль зело хитра.
Как жаль, что не внести ее в «Петра».

Шарман, шарман! Сэ трэ жоли!
И много вы перевели?

Он переводит день и ночь —
В итоге проворонил дочь.

Скажу вам, милая кума, —
Есть от чего сойти с ума.
Наш сын Никуся дорог нам,
Но возмутительно упрям.
Ему дал Бог быть дипломатом,
А он на нас не то чтоб матом,
Но сильно сердится, крича,
И пропадает у Бонча.

Кто этот Бонч и чем он славен?

Он в физике Эйнштейну равен,
Умен, красив, как древний грек.
О, Бонч чудесный человек!
Я породниться с ним бы рада,
Да вот беда – тут дочку надо!

Никуся пусть родит девчонку —
Жену бончовскому внучонку.

Хватили! Через сорок лет!
Не доживем…

Боюсь, что нет…

Ну что об этом говорить…
Еще бутылочку открыть?

Давай! А эту охладим.

Ребята! Хорошо сидим!

За что мы пьем?

За молодых!
Дожить им до волос седых,
Добраться до высот в науке,
Объездить мир…

А если внуки?

Зачем же дети? В наше время
Иметь детей – большое бремя.

Хлопот с ребенком полон рот:
Когда не спит, то он орет.

Утащит нужные бумаги,
Чтобы чертить на них зигзаги.

Он на обоях не спеша
Освоит смысл карандаша.

Прости-прощай обои наши!
А вымазанный в манной каше
Проворный липкий кулачок?

Прошу, возьмите балычок.

А вот печальная картина:
Болезни – корь и скарлатина.