Спустя год она увидела его на центральном рынке. Он шел с палочкой, а рядом – мальчик, наверное сын. Нина хотела его остановить, но посмотрела на ребенка и поняла, что ее любимый вернулся к жене. В этот миг для Нины уже не имело значения, с какой женщиной он сейчас. Теперь она любила не только его, но и его детей, которых не могла оставить без отца.
Любовь была светом для него, а свет давал надежду. Нина верила, что, даже когда свет погас, любовь не ушла, а затаилась в глубине его сердца. Она тоже пронесла эту любовь через всю свою жизнь.
Нина Крючек. История о любви и о войне
Моя бабушка была старше моего деда. По факту рождения. А по документам – совсем наоборот. Честно говоря, эту запутанную семейную историю я и сама уже стала забывать. Надо освежить ее в памяти, прежде чем доведется пересказывать своим внукам…
Надежда Макарова, выпускница и гордость одной из ленинградских школ, была влюблена. Николай стал причиной тайных вздохов многих девушек из Надиной школы. Высокий, хорошо сложенный, он обладал тонкими выразительными чертами лица и чарующим бархатным голосом. Ему досталась старинная аристократическая фамилия Арбенин, но его семья тщательно скрывала дворянское происхождение.
Все в один голос твердили, что парень с такими внешними данными просто создан для артистической карьеры. Логично, что после 10-го класса он поступил в Ленинградский театральный институт на актерское отделение.
Набравшись храбрости, Наденька, тогда еще девятиклассница, попросила Николая давать ей уроки актерского мастерства, так как тоже мечтала «пойти в артистки». Молодой человек согласился, и с той поры между ними завязалась дружба с намеками на ухаживание.
Николай пригласил девушку домой, где она познакомилась с его мамой Верой Степановной и младшим братом Сергеем. Почти каждый вечер после учебы молодые люди гуляли по набережным и паркам Ленинграда и разговаривали, вернее, чаще всего говорил один Николай – о своем будущем, о карьере, успехах на сцене, а Наденька благоговейно слушала и думала, какой же он умный, красивый и талантливый. Лишь однажды Николай изменил привычный ход беседы и, хитро улыбаясь, спросил:
– А ты знаешь, что мой брат без памяти в тебя влюблен?
Надежда удивилась и засмущалась:
– Сережка? Да он еще совсем ребенок! Куда ж ему о любви думать?
– Ему почти семнадцать, – ответил Николай, – и он у нас такой… представительный. Кстати, на него уже девчонки заглядываются. И ростом он с меня, да и в плечах шире… – И вдруг неожиданно добавил: – Но ты смотри, не заигрывай с ним, а то я ревновать буду.
Пока растерянная Надя не знала, что ответить, он обнял ее за плечи, притянул к себе и слегка коснулся губами ее губ.
От первого поцелуя влюбленное сердце Наденьки прерывисто застучало. Никогда до этого вечера Николай не говорил ей о своих чувствах. Ей уже начинало казаться, что ничего, кроме дружбы, между ними никогда и не будет. Но тут Николай заторопился и простился с девушкой, сославшись на то, что нужно готовиться к студенческой постановке.
«21 июня 1941 года, – написала Надя в своем дневнике тем вечером, – самый лучший на свете день!» И с этой мыслью она заснула. Ночью ей снились радужные сны.
…Строгий голос, раздававшийся из старенького репродуктора на кухне, все слушали в полном молчании. «Фашистская Германия… без объявления войны…» – с трудом доходило до сознания Нади. «Ведь это нечестно, – подумала она. – Так не должно быть! Почему именно сейчас?» Что же теперь будет с нею, с мамой? Что же будет с Николаем?
В тот же день она увиделась с Арбениными. На пороге их дома первым ее встретил младший из братьев – Сергей. «Что-то изменилось в его лице, – подумала Надя, – он как будто возмужал, повзрослел, как-то непривычно серьезен, не отпускает своих обычных шуточек».
– Коля, что ты теперь будешь делать? – спросила Надя у своего друга. – Будешь ждать повестку или сразу пойдешь в военкомат?
– Что? В военкомат? – растерянно переспросил Николай.
– Ну да, многие знакомые ребята решили так сделать. Как же можно в стороне остаться, когда на нашу родину напали? Но ведь война скоро кончится, ведь это же ненадолго, правда, Коля? Боже мой, как я буду за тебя переживать! Но ты пиши мне, Коленька, ладно? А я… я тоже хочу быть полезной. Я вот что подумала: попрошусь с военными агитбригадами ездить. Ведь бойцам нужна моральная поддержка. Может быть, на войне свидимся, Коль…
Надя все говорила и говорила, не сознавая, что первый раз за их знакомство говорит больше, чем Николай. А тот растерянно слушал и молчал. Что-то в его молчании настораживало девушку, но мысли о войне, о смерти, о разлуке теснились в ее голове, мешая сосредоточиться.
Десять дней промелькнули в суете и беспокойстве. Многих знакомых уже проводили на фронт. Надя, к тому времени уже зачисленная на первый курс театрального института, добилась, чтобы ее включили в состав агитбригады.
Когда девушка, обеспокоенная отсутствием вестей от Николая, не выдержала и пришла к нему домой, соседка рассказала ей, что Арбенины тут больше не живут: старший сын ушел на фронт, а мать с младшим уехала к тетке, куда-то за Урал…
Несколько дней опечаленная Наденька не могла прийти в себя. То, что милый друг уехал, не попрощавшись с ней, очень задело ее самолюбие. Но, как и многие влюбленные женщины, она вскоре нашла оправдание его поступку: долгие проводы – лишние слезы.
Для нее будто опустился занавес после первого акта, чтобы подняться перед вторым, – в том, что они еще встретятся, юная романтичная натура даже не сомневалась.
В июле 1943 года советские войска перешли в наступление на Орловском плацдарме. Воодушевленная успешными контроперациями, Красная армия преследовала врага, делала в день марш-броски на десятки километров. Вслед за наступающими бойцами, от отряда к отряду, по военным дорогам колесил неприметный серый грузовичок, принадлежащий Ленинградскому военно-полевому театру народного ополчения. Несколько фанерных перегородок, разрисованных масляными красками, заменяли артистам декорации на все случаи жизни. Пара старых театральных костюмов на пятерых и «любимица публики» – шестиструнная гитара – вот что составляло нехитрое снаряжение походной труппы. За два года прифронтовых скитаний Надежда Макарова повидала многое: не раз они были под бомбежками, а однажды и вовсе едва ушли от немцев… Представления устраивали в госпиталях и на привалах, после боя и перед решающим сражением. А еще нередко, вместо того чтобы играть и петь, актерам приходилось бинтовать раны, успокаивать мечущихся в бреду бойцов и, конечно, писать за них письма домой.
В расположение гвардейского батальона Брянской группировки войск грузовичок прибыл под вечер.
– Артисты приехали! – прокатилось по окрестности.
И пока солдаты собирались, чтобы помочь гостям разобрать имущество и расположиться на ночлег, Надя по привычке пристально всматривалась в лица бойцов, как всегда надеясь встретить кого-нибудь знакомого, хотя все реже и меньше думала о Николае: два года войны ни для кого не прошли бесследно. Повзрослевшая, повидавшая ужасы и страдания девушка давно похоронила в глубине сердца свои чувства к парню, так неожиданно исчезнувшему из ее жизни. Нельзя сказать, что она больше не любила его, но любовь и вся романтика, казалось, навсегда остались в том мирном, довоенном прошлом.
– …и передайте капитану Арбенину! – услышала она обрывок разговора.
– Погодите! – Девушка ухватила за рукав пробегавшего мимо красноармейца. – Я только что слышала фамилию Арбенин. Мне не показалось?
– Есть такой, – ответил тот. – Это командир нашей роты разведчиков.
– Как, как его зовут?
– Николай.
– Боже мой, – разволновалась Надя, – а он родом не из Ленинграда? Я могу его повидать? Я… возможно, я его знакомая.
Солдат окинул девушку взглядом и заулыбался:
– Конечно, можете – его в штаб вызвали, ступайте вон к тому крыльцу.
В вечернем полумраке высокая фигура показалась сразу и чужой, и очень знакомой.
– Коля, Коленька! – позвала Надя.
Капитан обернулся, и улыбка засветилась на его лице. А Надя застыла от удивления:
– Сережка? Ты?!. Ты откуда здесь взялся?
Молодой человек вмиг оказался возле Нади, схватил ее в охапку, прижал к себе и прошептал:
– Молчи, молчи, я тебе все объясню.
Они долго не могли наговориться, держась за руки и не обращая внимания на завистливые взгляды сослуживцев. Вспоминали родной город, школу, знакомых… Наконец, отойдя подальше от штаба и от начальства, Сергей торопливо и сбивчиво стал объяснять:
– Помнишь, в июне 41-го, когда объявили, что началась война, я сразу решил, что уеду на фронт? Ну не мог я сидеть и ждать, когда мне восемнадцать исполнится, а тут еще Николай… Разница между нами меньше двух лет. Мы всегда были похожи. А в военкомате особо и не рассматривали – война.
