Венгеров нервно засопел.
– Так точно, товарищ комиссар, допрошу…
– И допрашивай с пристрастием, иначе пришлют комиссара Голикова. Знаешь такого?
– Слыхал… Говорят, не дай бог с ним встретиться.
Хлыщёв усмехнулся.
– Не дай бог?! Это не те слова, командир! Голиков – хуже лютого зверя. Он деревни с людьми сжигал!
…Отец и сын Хлюстовские были заперты в своём же сарае, подле двери стоял часовой партизан.
– Открывай! – приказал Венгеров и вошёл в сарай.
Отец и сын сидели на табуретах друг напротив друга. Они бросили на вошедшего Михаила неприязненный взор. Тот же чувствовал себя неловко.
Венгеров откашлялся.
– Руководство в Омске считает, что вы знаете о колчаковском золоте…
Николай и отец переглянулись, по себя решив, что настучал явно кто-то из односельчан. Увы, шила в мешке не утаишь.
– Ничего не знаем, – спокойно ответил Николай.
Михаил взял старый колченогий табурет и подсел к Хлюстам.
– Вам лучше мне всё рассказать. Иначе будете иметь дело с Хлыщёвым. А тот и пытками не брезгует. Подумай, – обратился он к Николаю, – отец не выдержит…
Станислав зыркнул на Венгерова.
– А я тебе когда-то обувку дарил… Знал бы тогда, что пытками мне угрожать станешь, лучше б в помойную яму снёс…
Венгеров насупился.
– Значит, ничего не скажите про обоз?
– Нет, потому как не ведаем: о чём говоришь… – спокойно ответил Николай. – Не сомневаюсь, что твой комиссар пустит нас в расход. Уж пятерых из нашего села порешил ни за что! Говорят, даже батюшку Александра избил! Кому ты служишь, Мишка?
Венгеров озлобился.
– Советской власти служу! Она за справедливость!
– Какую? – уточнил Станислав. – У того, кто всю жизнь работал имущество забрать и бездельникам раздать?! Это, по-твоему, справедливость? За что твой комиссар зажиточных односельчан пострелял?
Венгеров нервно махнул рукой.
– Эх! Не понимаете вы ничего! Золото позволит накормить голодных! Построить новые заводы и фабрики!
Станислав усмехнулся.
– И кому эти заводы и фабрики принадлежать станут?
– Народу!
Хлюстовский-старший тряхнул бородой.
– Дурак ты, Мишка! А, когда это поймёшь, поздно будет…
– Об одном прошу: мать и жену с детьми не тронь! – взмолился Николай.
– Советская власть с детьми и бабами не воюет! – ответил Венгеров и ушёл.
…Комиссар Хлыщёв и его сподручные избивали Станислава и Николая Хлюстовских. Михаил Венгеров наблюдал за тем, как истязают его односельчан, но сделать ничего не мог.
Станислав чуть не отдал богу душу после первого же удара, нанесённого комиссаром. Сердце Венгерова обливалось кровью…
– Будь ты проклят… – прошептал Николай разбитыми губами в адрес Хлыщёва.
Тот приблизился к скорчившемуся на полу Николаю и ударил в живот ногой…
– Не знает он ничего! Неужели ты не видишь? – вмешался Венгеров.
Комиссар обтёр о штаны окровавленные кулаки.
– Это мы ещё посмотрим! Бить буду, покуда не заговорит…
Сподручный комиссара окатил Николая холодной водой из ушата. Тот очнулся и застонал. Хлыщёв возобновил допрос.
– Что было в обозе, который в конце прошлого года останавливался около Спасского?
– Документы, оружие, провиант… – едва слышно в который раз ответил Николай.
Хлыщёв махнул дюжему красноармейцу и он, приподняв Николая с пола, ударил его кулаком в лицо.
– В последний раз тебя спрашиваю: что было в обозе?
– Золото… – ответил сломленный Николай и с трудом взглянул на отца. Тот полусидел-полулежал, привалившись к стене. По его лицу струилась кровь.
– Образумился! Давно бы так! – ухмыльнулся Хлыщёв.
– И куда золото спрятали? – продолжал он допрос.
– На болотах…
– Ну, вот и лады! – обрадовался комиссар и обратился к Венгерову: – Снаряжай отряд – завтра утром выходим! А этот, – он жестом указал на избитого окровавленного Николая, – нас отведёт…
Николай, держа в руках длинный шест, на коротких охотничьих лыжах шёл по глубокому снегу. За ним – небольшая группа красных партизан под командованием Михаила Венгерова. Комиссар Хлыщёв постоянно озирался по сторонам, отчего-то ощущая необъяснимую нервозность.
Венгеров здешние места знал с детства. Он шёл уверенно вслед за бывшим другом детства. В какой-то момент Михаил догнал его. Николай даже не оглянулся. Он медленно передвигался, тело всё болело от побоев…
Неожиданно Николай сам задал вопрос:
– Слышь, Венгеров, а отчего ты в Перми нас не выдал?
Михаил усмехнулся.
– Ты – мой друг детства и односельчанин… Да и не одобряю я комиссарских подходов… А жена Каппеля, она ж – баба. Да ещё с детями!
– А коли твои краснозадые о том узнают? – с издёвкой поинтересовался Николай. Венгеров стушевался. – Ладно, не дрефь, своих не предаём… А тебе спасибо за Ольгу Сергеевну… Хорошая она баба…
Николай, немного помолчав, добавил:
– Хлыщёв меня живьём не оставит… Ты уж позаботься о моих родичах…
Венгеров тяжело вздохнул.
– Позабочусь… – пообещал он.
В этот момент приблизился комиссар.
– Венгеров, он правильно нас ведёт? Аль, как Сусанин погубить хочет?
– Правильно… – нехотя отозвался командир. – Болота в этом направлении. Но дальше я не сведущ…
– Ты учти, – обратился к Николаю комиссар, – коли мы не вернёмся, мои товарищи всё твоё семейство порешат.
Отряд шёл ещё примерно час.
– А вот и болота… – произнёс Николай и шестом указал перед собой. – Идти надобно след в след… Иначе утопнем все… Зимой болота не замерзают.
Неожиданно раздался протяжный свист…
Хлыщёв схватился за маузер.
– Именем революции!!! – взревел он.
И пронзённый пулей прямо в лоб упал замертво, обагряя каплями горячей крови пушистый снег.
Венгеров выхватил оружие, бойцы тотчас залегли…
– Предлагаю сдаться! – послышался громкий голос.
Николай тотчас узнал его: это кричал капитан Вишневский.
– Вы окружены! Сопротивление бесполезно!
– Прости, Николай! – произнёс Венгеров. – Но сдаться я не могу…
– Опомнись! У них кругом схроны! – пытался вразумить Николай.
– Нет! – резко ответил Михаил и ринулся прочь от болота. Не успел он и шагу ступить, как пуля попала ему в ногу. Михаил упал…
– Вот чёрт, как метко стреляют… Охотники что ли?
Венгеров не ошибся: стрелял один из офицеров. Он мог попасть белке в глаз со ста шагов, чтобы не попортить шкурку. Видя такое дело, красные партизаны побросали оружие и сдались на милость белых офицеров.
Пленные партизаны стояли перед капитаном Вишневским.
– Расстрелять! – отдал он короткий приказ.
– А командира я допрошу лично!
И тут Вишневский узнал Венгерова… И смутился.
Венгеров стоял перед капитаном Вишневским в небольшой хорошо протопленной землянке. Алексей сидел на табурете, покуривая самокрутку.
– Михаил Венгеров, значит… Командир партизанского отряда… – он неспешно пыхнул самокруткой. – Несмотря на ныне сложившуюся ситуацию, хочу поблагодарить вас… Тогда в Перми, вы узнали Николая, но не выдали своим товарищам… Он мне уже позже об этом рассказал, когда произошло счастливое воссоединение семейства. Не сомневаюсь, вы в душе – человек порядочный. А потому я спрашиваю: почему вы служите красным?
Михаил усмехнулся.
– Я из бедняков… Всю жизнь моя мать горбатилась – ничего не заработала. Благо, что общество помогало… А советская власть обещает крестьянам – землю, а рабочим – фабрики. – Спокойно ответил пленный.
– Да-да… Земля – крестьянам, фабрики – рабочим, мир – трудовому народу… Это я слыхал… Слова вашего Ленина… – Алексей сильно «затянулся» самокруткой и закашлялся. – Ядрёный табак…
– Самокрутку надобно курить не в затяг, – пояснил многоопытный Михаил. – Чай не папироса…
– Только земли вы не получите. – Продолжил свою мысль Алексей. – А фабриками будут управлять избранные из числа большевиков. То, что сейчас происходит – передел собственности. Только большевики прикрываются красивыми словами и потому народ за ними идёт. Разруха экономики, болезни, людские потери – всё скажется… Жить будете ещё хуже, чем прежде. – Уверенно произнёс он, докуривая самокрутку.
– Я вам не верю… Вы жили в богатстве и достатке. А мне терять нечего…
– Отчего же? – Искренне удивился капитан, «вскинув» аристократические брови. – Каждому человеку есть, что терять – жизнь!
– Вы можете расстрелять меня, но ваши дни сочтены. По всему Транссибу ищут пропавшее золото из эшелона Колчака… Мне Хлыщёв сказал… Пришлют карательный отряд, село спалят, даже староверов не пощадят. Слыхали про комиссара Голикова? – Алексей отрицательно мотнул головой. А Венгеров тем временем продолжил: – Молодой да ранний! Он со своим отрядом выполняет специальные задания ЧК. Говорят, для Голикова нет ничего святого…
Вишневский задумался над словами пленного. Прежде всего, над тем, как обезопасить спрятанное золото и село староверов.
