За углом просматривались район четырехэтажных хрущевок, вывеска «Ломбард круглосуточно» и киоск. Из окошка киоска выглядывал мальчик в бейсболке. Первый счастьинец, встреченный ею.
– Привет, – сказала Анна мальчику.
– Вам что? – деловито осведомился мальчик. – Водку привезут через час, есть ром-кола и пиво, только теплое. Холодильник сломался.
Анна с ужасом подумала, что с момента выхода из поезда в Луганске она еще не смотрелась в зеркало. Плохо спала, мало ли что…
– Почему ты решил, что мне нужна водка? – осторожно спросила Анна, машинально поправляя заколотые наспех волосы.
– Всем нужна, – сказал мальчик, и столько уверенности было в его голосе, что Анна тут же поняла: это не какое-нибудь частное мнение, а настоящее фундаментальное знание.
– Я не пью водку, – с упорством, достойным лучшего применения, сообщила Анна.
– Да ла-адно… – Мальчик вдруг улыбнулся снисходительно, и улыбка обозначила неожиданные ямочки на его круглых веснушчатых щеках.
– А где взрослые? – опомнилась Анна. – Что ты тут делаешь один в ларьке?
– Я за мамку, – привычно ответил мальчик. – Мамка спит.
«Понятно, – подумала Анна. – Два часа дня. Конечно, спит, что же ей еще делать? Ну, чем черт не шутит…»
– Слушай, у вас город маленький… – начала она.
– Да уж, не Луганск, – согласился мальчик.
– Может, видел случайно, сюда должна была приехать девушка Августина. Чужая, ты бы ее сразу заметил.
– Порченая? – прищурился мальчик и сразу перестал улыбаться.
– Что?
– Ну, порченая. Вы не местная, похоже. Тут к нам за последнее время и мальчики повалили, и девочки. Как никогда. И свои, и чужие. Мамка говорит, прям пошесть[42]… А вы где ночевать будете?
– Почему ты решил, что я останусь здесь ночевать?
– Ну, вы же приезжая. Приезжие всегда ищут, где бы переночевать. И потом, маршрутки на Луганск сегодня все равно уже не будет.
Мальчик вызвался показать гостиницу, по дороге выяснилось, что его зовут Никитой, ему двенадцать. С девяти лет он со старшими ребятами «варит бухло» и так зарабатывает себе на жизнь.
– Берешь дрожжи, – увлеченно рассказывал он, размахивая руками, – берешь выварку… – И вдруг замолк и остановился.
Навстречу им нетвердой походкой двигалась темнолицая, коротко стриженная женщина. За руку она вела худого подростка с разбитым в кровь лицом.
– Это мамка моя… – напряженно сказал Никита. – И… и брат.
– Китя! – закричала женщина издалека хриплым надтреснутым голосом. – Ты чего это ларек бросил, сволочь?
– Я сейчас вернусь, – мрачно ответил Никита. – Я все закрыл. Зачем ты его на улицу вывела?
– Не твое собачье! – крикнула женщина и остановилась. Так они и стояли друг перед другом на расстоянии метров десяти. – Дык а что, если он рожу себе о стену раскровянил, дебила кусок! В поликлинику веду, вона кровища хлещет.
– Я врач, – сказала Анна и подошла поближе, – давайте, я посмотрю.
Мальчик молчал и только слизывал нижней губой кровь с верхней, разбитой. Анне показалось, что от ребенка пахнет нафталином и еще, очень слабо, какой-то гниющей органикой вроде забродившего борща.
– Губу разбил и нос, – констатировала Анна. – Ничего страшного, зашивать не надо, можно в поликлинику и не идти. Если дома есть иод и вата, пойдемте, я помогу обработать.
– А ты хто такая? – насторожилась вдруг мама Никиты. – Врач! Домой тебе, ишь. Знаю я вас, врачей, как облупленных. Приходят, потом пианино пропадает.
– Мама, какое пианино? – с отчаянием спросил Никита.
– Какое-какое? Полированное! Я сама обработаю. – И, покачнувшись, женщина с достоинством удалилась в том направлении, откуда пришла, дернув подростка за руку. Обернулась через плечо, крикнула: – Китька, привезут – принесешь! Забудешь – прибью!
Никита понурился, и Анна поняла, что мамка скомандовала доставить ей водку и сын, как всегда, привычно выполнит приказ.
* * *
Евгений Петрович Торжевский собрал совещание руководителей служб и подразделений, в том числе заведующих отделениями.
– Агеева отсутствует, – напомнила секретарша и осеклась, наткнувшись на остановившийся взгляд шефа.
– Во вторник начинается проверка Минздрава, – мрачно сообщил Евгений Петрович подчиненным. – Плановая, но в пылу борьбы с коррупцией ожидать можно чего угодно. Запаситесь выдержкой и приведите в порядок документы. Увижу у кого-нибудь в отделении бардак в историях болезней или в листах назначений – ноги оторву.
У секретарши Нади брови поднялись над очками – такое она слышала от Евгения Петровича впервые.
– А у кого есть яйца – оторву яйца, – угрюмо добавил он. – Всё, все свободны.
Вызвал такси и уехал обедать в маленький сербский ресторанчик на Подоле, куда они с Анной заходили несколько раз поесть чивапчичей и выпить ракии. Ракии Жене захотелось до слез. Так что пусть машина ночует в больничном дворе, по фигу.
Он заказал шопский салат, горячую булочку, сербский суп. И двести пятьдесят ракии в графине.
– Какие люди! – донеслось из дальнего угла зала, из-под парадного портрета князя Александра.
«Вот черт, – расстроился Женя и отложил вилку. – Ну что у меня за цыганское счастье?..»
Валик Давыдюк, однокурсник, двигался на него как ледокол, пузом вперед, распахнув широкие объятия.
– А я в курсе, что ты главврач, – сообщил Валик после первой рюмки ракии с интригующей интонацией. – Молодцом. А знаешь, почему я в курсе?
Женя пожал плечами.
– А потому что я уже две недели как замминистра, о как!
– Круто, – сказал Женя. – Молодец. Как тебя угораздило?
– Как только нового, – Валик показал глазами вверх, имея в виду министра, – назначили, так через недельку и меня. У нас с его сыном общий фармбизнес. Ну, логично, согласись. И к тому же молодой кадр. – Он лучился и светился.
– Ну, за сбычу мечт, – вяло предложил Женя.
Выпили по второй.
– Слушай, – сказал Валик, – а давай я тебе протекцию составлю? В министерстве. Сначала завдепартаментом, а там и повыше куда. Что тебе там с твоими дуриками светит, кроме головной боли и проверок непрерывных? А у нас тендеры, закупки, огромное пространство для маневра. Попал в обойму – всё, свой. Только в костюме все время ходить реально задалбывает… Ты чего приуныл?
– Да нет, – поморщился Женя, вспомнив всю свою многолетнюю ненависть к административной вертикали, – маневрируйте без меня. Мне на жизнь хватает.
– Не гони, – хохотнул Валик. – На жизнь всегда не хватает. По определению.
– Ты знаешь, – неожиданно для себя признался Женя, – от меня любимая женщина уехала. Вот это меня действительно волнует. Остальное – нет.
– Та ты шо?! – Валик заинтересованно подался вперед. – И куда уехала?
– Черт знает куда.
– Да ну и хрен с ней. – Валик вонзил вилку в кусок мяса. – На фиг с пляжа. Найди себе другую. Это же мы, скромные провинциалы, всё не знали, чем еще блеснуть, чтобы девок закадрить, а тебе стоило вот так прищуриться – и они уже в конвульсиях.
Женя смотрел в свой остывающий суп и думал, как же ему хочется уткнуться в Анину шею. Ничего больше, просто уткнуться носом в ее шею – сбоку, между ухом и плечом.
И чтобы она сказала ему: «Что, солнышко?»
А он бы ответил ей: «Ничего».
* * *
Гостиница была забавной. Несколько комнат на втором этаже над гастрономом. Собственно, на той же самой центральной улице, с которой Анне так хотелось свернуть. Гордое название «Hotel» в ярком диссонансе с теткой-комендантом и коридором общажного типа, вероятно, должно было парадоксальным образом задобрить постояльца, в крайнем случае – развеселить. Основную причину, по которой люди приезжали бы в город Счастье, Анна не могла себе представить более или менее ясно. Видимо, не особенно-то и приезжали – на всем этаже она оказалась единственной постоялицей.
Тетка-комендант сказала гостеприимно:
– Можете хоть на велосипеде ездить. Или голой в душевую ходить.
К этому своему широкому жесту она присовокупила краткую информацию о том, что в городе можно посмотреть памятник воинам-освободителям Донбасса и удачно порыбачить на реке Мертвый Донец.
– Весело тут у вас, – пробормотала Анна, расписываясь в амбарной книге.
– Нормально! – Тетка задорно блеснула передним золотым зубом. – Не хуже, чем у людей!
Анна поняла, что женщина охотно идет на контакт, и осторожно присела рядом с ней на шаткую табуретку. Хозяйка расценила это действие своеобразно.
– Могу за пивом сбегать, – дружелюбно предложила она. – Вниз, в сарайку.
– В какую сарайку? – не поняла Анна.
– Да во дворе. Торгуют пивом в сарайке. В продуктовом тоже имеется, но в сарайке дешевле на пятьдесят копеек. Сбегать?
– Будьте добры, – решилась Анна и дала ей двадцать гривен.
Тетка схватила с тумбочки клеенчатую сумку и со словами «Ты тут пригляди, я мигом» понеслась вниз по лестнице с резвостью, неожиданной для ее плотного телосложения.
